В восточной части Детинца за Софийским собором когда-то располагалось буевище
Буевище... Слово это для современников звучит непонятно и даже таинственно. Согласно словарю Владимира Даля, «буевище» или «буйвище» — «возвышенное, открытое кругом место; пустырь на возвышении; погост, место, где стоит церковь (обычно на возвышенности), место внутри ограды церковной; кладбище, могилки, могильник...». И это определение в данном случае представляется подходящим: тут и вершина кремлёвского холма, и собор, и кладбище.
«Гробы учали находити...»
Без археологических раскопок нельзя получить точный ответ на вопрос, когда появились первые захоронения на холме. В любом случае речь идет об одном из древнейших кладбищ города, известном из письменных источников с XV века, в том числе и как место массовых захоронений. Так, в 1421 году за алтарём Софии появилась «скудельница» (братская могила) новгородцев, погибших от «глада и мора великого».
Средневековый человек был бессилен перед эпидемиями. Людям оставалось уповать только на помощь высших сил, поэтому у границы Софийского буевища стали появляться обетные храмы, построенные с молитвой об избавлении «от смертоносныя язвы и напрасныя смерти»: церковь Афанасия и Кирилла 1390 года, церковь Анастасии 1418 года.
Продолжилась эта традиция и в XVI веке. В северо-восточной части кремля возвели ещё три «моровых» храма — Похвалы Богородицы, Кирилла Белозерского и Марка Евангелиста.
Часть древнего Софийского кладбища после присоединения Новгорода к Москве занял двор новгородских дьяков — чиновников царской администрации. В 1549 году при закладке фундамента каменной дьячьей избы было обнаружено множество могил: «гробы учали (начали. — Примеч. авт.) находити и кости мертвых: гробы многые здоровые и в них телеса мертвых не роспалися...».
За усопших, чей покой тревожить не следовало, вступился тогда молодой московский царь Иван Васильевич, повелев останки перезахоронить, а дьячью избу перенести. На месте кладбища поставили церковь — в честь родившейся у царя дочери.
Правда, через пару десятилетий, во время опричного погрома Новгорода, трупы убитых по приказу Грозного горожан долго не смогут похоронить. И не то чтобы царь изменил свое отношение к покойникам, просто некому будет их хоронить.
Кто на осляти, кто на осле
Церкви, построенные к востоку от Софии в XIV—XVI веках, не сохранились. За исключением храма Входа в Иерусалим, который был возведен в 1336 году по заказу архиепископа Василия Калики.
С этим храмом связан знаменитый новгородский крестный ход «шествие на осляти». В Вербную неделю процессия верующих торжественно шла из Софийского собора во Входоиерусалимскую церковь, во главе процессии вели ослятю (осла), на котором сидел архиепископ, что символизировало въезд Христа в Святой город.
В середине XVIII века древняя церковь была разобрана, и рядом с ней в 1759 году построили новый храм, который мы и видим сегодня, хотя и в «обезглавленном» виде. Куполов храм лишился в 1930 году, вскоре после того, как был закрыт. И это еще было наименьшим из зол, ведь пятью годами ранее его вообще хотели полностью разобрать. Комиссия из представителей Ленинградской Главнауки, Губмузея и Комхоза составила акт о сносе «Входоиерусалимского собора в целях создания архитектурного ансамбля Кремлёвской площади». А полученный при разборке материал предлагалось использовать для ремонта стен и башен кремля. К счастью, здравый смысл все же восторжествовал, и церкви нашли иное применение: в 1932 году в ее стенах был открыт Художественный музей, сейчас там располагается лекторий Новгородского музея-заповедника.
Помимо кладбища и церквей, к востоку от Софии располагались усадьбы горожан и монастырские дворы. Жилая застройка существовала в кремле до 1701 года, когда по указу Петра I всё «хоромное строение» было снесено. На освободившемся пространстве устроили Житный двор — место хранения хлебных запасов. Эти каменные сооружения разобрали в 1870-х годах, возведя духовное училище. Ныне там — колледж искусств имени С.В. Рахманинова.
То князь придёт, то стена падёт
Единственной уцелевшей постройкой в северо-восточной части кремля является звонница Софийского собора. Год появления софийских колоколов известен благодаря их... исчезновению. Первое летописное упоминание о них отправляет нас в 1066 год, когда полоцкий князь Всеслав Брячиславич захватил Новгород «с женами и с детми», а колокола увез как свой законный военный трофей.
Не знаем мы и того, когда было возведено первое сооружение для подвески софийских колоколов, — летописи об этом тоже молчат. Зато в хрониках можно прочесть о событии 1437 года: «Тои весне вода подмывала у Детинца город, и оползе вала земля от стены, и падеся стена камена и колоколница от Волхова». Так что история первых веков софийских колоколов и звонницы — то война, то катаклизмы. Ну и соответственно труды по ликвидации негативных последствий от этих бедствий. Уже через два года после обрушения «колоколницу» восстановили на прежнем месте — на городской стене, а в 1455 году построили отдельно стоящую звонницу, в своём основании сохранившуюся до наших дней.
Ивану — от Пимена
Кажется, каждое последующее столетие оставило свой отпечаток на ее стенах. Наиболее масштабными были перестройки XVI века — на прежнем основании возвели пятипролётный ярус для развески колоколов, над каждым пролётом были устроены кирпичные шатры, покрытые зелёной поливной черепицей, стены украсил изысканный кирпичный декор. Давно нет шатров (их заменили в начале XVIII века бочкообразной крышей и главкой) и кирпичных изысков на стенах (они закрыты пристройкой XVII столетия), но даже в перестроенном виде Софийская звонница является монументальным сооружением и одной из главных доминант кремлёвского ансамбля. Ещё столетие назад каждый из пяти пролётов звонницы украшал большой колокол — благовестник, а весь набор состоял из 18 колоколов.
Кстати, если в других русских землях отливка больших колоколов для городских кафедральных соборов была в основном княжеской заботой, то в средневековом Новгороде этим занимались исключительно владыки. Колокола получали названия в честь архиепископов-заказчиков. Так, в XIV—XVI веках на звоннице появились «Васильевский» (1342), два «Евфимиевских» (1456), «Макарьевский» (1530) и «Пименовский» (1555) колокола.
Последнему было суждено недолго звучать над Новгородом — в 1570 году колокол, весивший 500 пудов (8 тонн), сняли со звонницы и увезли в Александрову слободу по приказу Ивана Грозного. После Слободы «Пименовский» колокол оказался в Москве, на колокольне Ивана Великого, где его и разбили во время звонов. Но память о новгородском колоколе сохранилась в столице — при повторной отливке в 1730 году мастер Иван Моторин повторил часть надписи колокола-предшественника, а новый колокол получил название «Новгородский».
* * *
Однако и сам Новгород не сохранил ни одного древнего владычного колокола. Видимо, софийские звонари слишком усердны были — уже к середине XIX века все большие колокола, отлитые в XIV—XVI веках, были разбиты и заменены новыми.
Затем сказала свое слово, звонкое, как пуля, революция. В 1930-е годы два больших колокола были отправлены в переплавку. О судьбе колоколов в годы Великой Отечественной войны знают многие новгородцы — весь набор был снят со звонницы. Большие колокола спрятали на волховском берегу, а малые и средние эвакуировали в город Кириллов. Уже в эвакуации были утрачены два малых колокола, а ещё два до сих пор остаются в Кириллове. Двенадцать сохранившихся в Новгороде софийских колоколов — это музейные экспонаты. Большие колокола в 1954 году установили на постаментах перед звонницей, а малые и средние показаны на экспозиции внутри.
Но с 2013 года у нас появилась возможность услышать их звук — Новгородский музей-заповедник совместно с учёными из Москвы и Санкт-Петербурга начал проект по исследованию древних новгородских колоколов, и они были подняты над постаментами.
До, соль и си-бемоль
Вот как описывает Софийский звон в начале XX века Аркадий Покровский — новгородский композитор, дирижер и педагог (1869—1941):
«Звон этот очень ценят и любят коренные новгородцы. Своей оригинальностью он привлекает внимание заезжих туристов и интересует музыкантов, неоднократно бравших его темой для своих музыкальных произведений. ...Вся суть трезвона заключается в мотиве четырех средних колоколов крайней северной арки, в которые ударяют попеременно равномерным движением, приспосабливаясь к темпу большого, при этом зазвонные (малые колокола) дробными ударами подпрыгивают средним, то в такт, то из-за такта... При Праздничном трезвоне к девяти колоколам присоединяются все остальные большие, удары которых, вследствие различной раскачки их языков, производят сплошной гудящий неритмичный шум. Шум этот при ясной тихой погоде дает интересное явление интерференции звуковых волн. Из колеблющегося гула звуков выделяются прозрачные переливающиеся аккорды, дающие самые неожиданные оригинальные модуляции. Аккорды появляются быстро и быстро тают где-то в воздухе, окутывая трезвон как бы дрожащими дымками звукового тумана. На известном расстоянии от звонницы (например, поднявшись на гору по Знаменской улице) ясно различаются перемежающиеся низкие ноты: до, соль и си-бемоль».
Илья ХОХЛОВ,
Вячеслав ВОЛХОНСКИЙ,
научные сотрудники НГОМЗ
Фото из архива НГОМЗ
