Воспоминание от начала Неревского конца
Покинув Кожевники и миновав вал Окольного города, мы окажемся на территории Неревского конца древнего Новгорода. До конца XVIII столетия у берега Волхова (там, где к нему выходит вал) возвышалась каменная Петровская башня. Построили её тогда же, когда и Алексеевскую (Белую) — в конце XVI века.
К сожалению, Петровская башня обрушилась, вероятно, не выдержав натиска вешних вод. Точная дата печального события неизвестна, но к концу XVIII века башня исчезла с планов города.
Время безвозвратно изменило вид Неревского конца. Давным-давно нет средневековой деревянной застройки. В XVIII–XIX веках были упразднены и разобраны почти все древние каменные храмы этой части города. Генплан 1778 года кардинально изменил уличную сетку. Однако многое о жизни древних новгородцев мы узнали благодаря масштабным археологическим раскопкам, проведённым здесь в 1951–1962 годах. Археологи раскрыли целые кварталы с усадьбами горожан, частоколами и уличными перекрёстками. 26 июля 1951 года на мостовой Холопьей улицы была найдена первая берестяная грамота, а всего Неревские раскопы принесли археологам более четырёхсот берестяных документов.
Неревский конец был одним из главных центров политической и духовной жизни Новгорода. Многие здешние бояре занимали общегородские должности посадника и тысяцкого. Один из самых известных новгородских архиепископов — Василий Калика — до избрания на владычную кафедру служил священником в Козьмодемьянском храме на Холопьей улице. Из боярского рода, жившего в Неревском конце, происходил Варлаам Хутынский. С XVII века на месте городской усадьбы Варлаама стояла деревянная часовня. В XIX столетии часовня была приписана к стоявшей рядом церкви, посвящённой другому новгородскому святому — юродивому Николе Кочанову, жившему в XIV веке.
В 1554 году состоятельные горожане решили почтить его память и построили храм над могилой. Дата смерти юродивого совпала с днём памяти святого Пантелеймона, в честь которого и был освящён храм. Впрочем, новгородцы чаще называли его Николо-Кочановским. 1831 год ознаменовался ещё одним совпадением, сыгравшим важную роль в судьбе храма: 27 июля, в день памяти блаженного Николая Кочанова, родился третий сын императора Николая I, также наречённый Николаем. Благополучное разрешение императрицы от бремени состоялось спустя несколько часов после возвращения её августейшего супруга из Новгорода, где он находился по случаю бунта военных поселян. Небесным покровителем великого князя Николая Николаевича стал новгородский святой. Вслед за этим на храм посыпались царские щедроты, однако дальнейшая судьба его была не вполне благополучной. После революции храм был закрыт, лишен главы и колокольни и приспособлен под морг. В годы войны здание серьёзно пострадало, а потом в нём разместилась санэпидемстанция. Лишь в 2013 году храм был передан митрополии.
Пушкари на отдыхе
В XIX — начале XX века на территории бывшего Неревского конца прочно обосновались военные. Уже в начале XIX столетия между валом и Мининской (нынешней Яковлевой) улицей появился военный городок: в 1816–1819 годах здесь построили деревянные казармы, конюшни и манеж для двух эскадронов лейб-гвардии Конно-егерского полка. Впоследствии кавалеристов сменили артиллеристы, занимавшие казармы вплоть до революции. Благодаря им здесь же появилось красивое и довольно необычное для Новгорода здание в стиле модерн — офицерское собрание 22-й артиллерийской бригады.
Это была многолетняя мечта артиллеристов, желавших иметь своего рода клуб с библиотекой, бильярдом, столовой и другими помещениями для досуга. Наконец в начале XX века дело сдвинулось с мёртвой точки, и военное ведомство выделило необходимую для строительства сумму. Правда, не обошлось без скандала при выборе места. Поначалу городская дума согласовала выделение участка рядом с кордегардией на Большой Санкт-Петербургской улице, но там пришлось бы срыть часть древнего вала Окольного города. На защиту исторического памятника встала новгородская (и не только) общественность, под давлением которой город своё решение отменил. Артиллеристам было предложено новое место, неподалёку от церкви Власия, что не устроило уже их. Дошло до весьма острых взаимных выпадов (в том числе на страницах местной печати) между городскими властями и командиром бригады. Последний, в конце концов, принял решение снести несколько принадлежавших бригаде построек и возвести офицерское собрание на Тихвинской улице. Открылось оно в 1912 году, и вскоре у его входа появились две пушки — они недвусмысленно намекали на принадлежность здания.
Вскоре грянула Первая мировая война, бригада отправилась на фронт, а в здании разместился лазарет. Потом власть и вовсе сменилась, и у дома на Тихвинской появились новые хозяева — тоже военные, только уже из Красной Армии. Сначала здесь, как и раньше, был очаг культуры: в 1924 году в верхнем этаже появился кинозал для красноармейцев, потом — клуб и штаб одного из полков. Но впоследствии здание передали госпиталю под хирургическое и ушное отделения. Так оно и «кочует» по сию пору, ведь, как обещано, спустя несколько месяцев там начнёт работу дворец бракосочетаний.
Всё перемелется
Военные медики обосновались в этом районе ещё в XIX веке, находясь в квартале, ограниченном Малой Дмитриевской (нынешней Козьмодемьянской), Большой Санкт-Петербургской, Мининской (Яковлевой) и Тихвинской улицами. Помощь в борьбе с недугами получали здесь военные, служившие в Новгороде и губернии. Ну а те, кому лечение не помогало, рисковали попасть на отпевание в находившуюся по соседству Тихвинскую военно-местную церковь.
Строительство храма для новгородского гарнизона началось в 1819 году и завершилось в 1833-м. Прихожанами были в основном чины небольших гарнизонных частей и разного рода военных учреждений, в том числе служащие и пациенты госпиталя. «Мирным обывателям» вход тоже заказан не был. В 1913 году Тихвинскую церковь передали 85-му пехотному Выборгскому полку, а после революции она стала приходской. Правда, среди прихожан по-прежнему было немало бывших офицеров, которые даже тайно хранили в храме полковое знамя. В 1927 году чекисты его всё же нашли и изъяли, а спустя ещё несколько лет этот факт стал одним из главных пунктов обвинения бывших офицеров в «контрреволюционной деятельности». Саму церковь закрыли и устроили в ней мукомольную мельницу. Здание существует и сейчас, хотя в нём трудно узнать бывший храм.
Приют для «пансионерок»
На углу Малой и Большой Дмитриевских улиц (сейчас это Козьмодемьянская и Великая) до революции располагался Николаевский детский приют. Ещё в 1842 году новгородский губернатор Ельпидифор Зуров обратился к местному обществу с призывом оказать помощь в создании такого заведения. Первым откликнулось купечество, решившее передать для приюта «Ярославову башню» (воротную башню Гостиного двора). К 1847 году было собрано две тысячи рублей, но этого оказалось мало. И всё же начало было положено, деньги копились, и в 1853 году был наконец куплен каменный двухэтажный дом.
Открытие приюта на пятьдесят приходящих детей состоялось в 1860 году. Своё название он получил в память о том самом великом князе Николае Николаевиче. Спустя шесть лет при приюте открылось Александровское ночлежное отделение «для призрения приходящих детей обоего пола и 12 девочек-пансионерок», а в 1905 году — приют-ясли на 12 детей.
По сути, речь шла о создании некоего подобия детского сада для малоимущих семей. Дети приводились в приют ежедневно, кроме воскресных дней и больших праздников, и могли находиться там с 7 часов утра до 8 вечера (с 1 мая по 1 сентября — до 9), получая обед, полдник и одежду на время пребывания в заведении. Смотрительница должна была строго следить, чтобы зимой возвращающиеся домой дети были тепло одеты. Также она уведомляла попечительницу о родителях, которые «по бедности» не в состоянии должным образом одевать детей. Попечительница же обращала внимание родителей «на опасности, которым подвергаются дети на улицах многолюдного города».
После утренней общей молитвы в 10 часов начинались уроки: Закон Божий, чтение, письмо, счёт и другие. Продолжительность урока не должна была превышать получаса, «дабы не утомить слабых ещё органов детей». В перерыве между занятиями назначалось полчаса «ровной ходьбы», во время которой «и в такт» дети учились счёту. В полдень, после предварительной молитвы, садились за стол. После обеда также читалась молитва. «Прогулявшие» десять дней без уважительной причины исключались.
С 1880 года при приюте действовал ремесленный класс на 10 мальчиков и столько же девочек, где дети старших возрастов обучались сапожному и башмачному мастерству. В начале XX века заведение «призревало» 68 приходящих детей обоих полов и ещё 11 девочек в ночлежном отделении.
Илья ХОХЛОВ, Вячеслав ВОЛХОНСКИЙ
Научные сотрудники НГОМЗ
