Поэт с геологическим уклоном

Среди впечатлений, воспоминаний, исследований, в потоке многочисленных статей и заметок, посвящённых Владимиру Семёновичу Высоцкому, я постоянно ищу и не нахожу ответ на вопрос: были ли у него вечера, на которых он лишь читал свои стихи, без гитары?

Сегодня же такие его исповеди, как «Мой Гамлет», «Мне судьба — до последней черты, до креста», «Я бодрствую», и прочие многие другие читают со сцены — красиво, правильно, похоже… Но это не Высоцкий. Подспудно, подсознательно мы будем всегда жалеть о несостоявшемся концерте.
А ведь вечер мог бы быть! На геологическом факультете МГУ в конце семидесятых. Именно тогда родился «Геологический клуб» — студенты были обязаны ему многочисленными творческими встречами с Визбором, Жванецким, Никитиными, Филатовым и другими ныне легендарными артистами и исполнителями. Я возглавил клуб в 1978 году и был одним из организаторов двух концертов Владимира Высоцкого.

У «Геологического клуба» в то время существовал  договор с Театром на Таганке о помощи в строительстве второй сцены. Документ предусматривал взаимные услуги: мы предоставляем рабсилу в лице студентов, а театр способствует культурному развитию учащихся. Например, путём выделения персональных контрамарок участникам строительства и организацией встреч актёров театра со студентами факультета. И, наверное, именно по этой причине в то непростое время у нас на факультете так часто бывали гости, на концерты которых в то время невозможно было попасть.
Но всё-таки с Высоцким было всё гораздо сложнее, чем с другими. Дело в том, что тогда властными структурами был издан список артистов, выступление которых находилось под запретом. Этот список, естественно, был и в идеологическом отделе нашего парткома. В итоге и концерт-то был официально не концертом, а лекцией на тему «Музыка и гитара в спектаклях Театра на Таганке». Список песен был представлен на согласование — там значилось только несколько военных, патриотических композиций Владимира Семёновича.
Собственно, именно с такой песни и начался концерт — «На братских могилах не ставят крестов». Своеобразная визитная карточка артиста. Весь концерт Высоцкий чередовал серьёзные песни с шуточными, и зал всё это время не отрывал от него глаз. Закончилось выступление песней «Спасите наши души», по окончании которой одна из студенток преподнесла Владимиру Семёновичу букет цветов, а я подарил камень — хрустальную друзу. Геологи ведь как-никак! Говорят, когда Высоцкий появился на географическом факультете, он сказал: «Геологи мне подарили камень. Надеюсь, что вы подарите мне континент!».

Но самое интересное произошло через три недели, когда у нас появилась ещё одна возможность пригласить Высоцкого к себе. При этом концерт был, по понятным причинам, «закамуфлирован»: афиши гласили, что в гости к нам приедет известный артист Валерий Золотухин (кстати, я действительно пытался в то время организовать творческий вечер с ним, но встреча сорвалась).
Всё руководство, которое должно было контролировать деятельность клуба, в тот день отправилось на творческий вечер Игоря Ильинского, который, видимо, так ублажил публику, что несколько дней о «концерте Золотухина» никто даже не спрашивал. Ну и немаловажным моментом в «необычности» этого выступления было то, что сам Высоцкий даже не догадывался о том, что его снова привезут к нам, к геологам.
Об этом ему поведал администратор Театра на Таганке Валерий Янклович уже тогда, когда он ехал в сторону МГУ в такси. Услышав про это, Высоцкий приказал таксисту: «Поворачивай назад!», а Янклович говорил: «Вперёд!», при этом напирая на то, что именно он вызвал такси. Дело в том, что артист боялся собственных повторов и очень не хотел выступать перед одной и той же публикой дважды за короткий отрезок времени.  
Я встречал Высоцкого в фойе. Ощущались его напряжение и даже некоторое раздражение: «Я опять попал к тебе. Ну, хоть бы за день предупредил!». В ответ на это я протянул ему листок бумаги, на котором за предыдущую ночь был составлен перечень тем, комментарии и список исполнявшихся песен. И Володя в него немедленно погрузился. Фактически мы вели его под руки к лифту. В лифте и по дороге к аудитории он не отрывался от текста.
Несмотря на то, что встреча пошла вроде как с разрядки, Володя честно сказал, что не знал, что опять едет к нам всего лишь через три недели. И начал раскованно, свободно, в свойственной ему манере. Однако я чувствовал, что по мере исполнения в нём нарастает какое-то напряжение. Трудно было это понять. Ребята на входе были строго-настрого предупреждены, что ни один билет, на котором был прописан Золотухин, не должен попасть в зал, ведь записки исполнителю писались чаще всего именно на кусочках билета, но исключить такую возможность на 100 процентов было невозможно. В конце концов Высоцкий, добросовестно отработав почти два часа, всё-таки сдался… Хотя, наверное, это не правильная формулировка — скорее, остановился, сказав при этом, что устал, потому что опасался всё время, что в чём-то повторяется. Бросил упрёк в наш адрес, организаторов, но закончил вечер по-доброму, с улыбкой, шутками и прибаутками.

После бала

По сложившейся традиции мы пришли в комитет комсомола, где уже был подготовлен самовар с чаем и тортом. И вот тут, понемногу смягчаясь, Володя, ответив на какие-то малозначительные вопросы, вдруг начал рассказывать о своих поездках по стране и за границу. И даже больше о своих зарубежных выступлениях. Рассказал о своём впечатлении от концерта в каком-то кемпинге во Франции. Совершенно необычном для него выступлении: огромная территория, занятая стоящими автомобилями, трейлерами, палатками, где люди занимаются привычными для подобного места делами — кто-то варит еду, кто-то моет машину, кто-то занимается ремонтом… А он поёт, при этом, как выразился Высоцкий, какой-то «сумасшедший конферансье» после каждой исполненной им песни и комментария на французском подпрыгивал и кричал: «Вот теперь давай «Цыганочку»!». Как раз эту песню Владимир Семёнович так и не спел, поскольку у него такой композиции нет. Да и не спел бы, наверное, даже если была.
Расходились мы уже в десятом часу вечера. Я пошёл провожать Высоцкого к такси, но когда мы вышли на улицу, Володя предложил пройтись хотя бы немного и подышать. И неожиданно сказал: «Ты знаешь, у тебя удивительная аудитория, я никогда не сомневался в геологах. Я имею в виду искренность восприятия. Давай мы с тобой устроим встречу. Не концерт — встречу. Поэтическую. У меня есть стихи, которые не ложатся на музыку. Может быть, пока не ложатся, а может быть, не лягут никогда. Я ещё ни разу не пытался провести вечер без гитары. Давай попробуем, я сегодня почувствовал в этом необходимость. Располагает ваша аудитория. Денег мне не надо и толпы тоже. Ты подбери ребят любящих, а главное знающих и чувствующих стих, ну и чтоб меня знали — это же не проблема, я по залу чувствовал. Ладно?».
Я очень серьезно искал возможность организации этой встречи хотя бы в гостиной общаги, но и это было практически невозможно. Сначала её отодвинули съёмки фильма, потом, в 1980-м, на встречу был наложен запрет с формулировкой «После Олимпиады». Никто и не предполагал, что оставалось ему жить несколько месяцев…