В культурной жизни земли Новгородской произошло довольно значимое событие, никем пока не замеченное: в свет вышла книга. Не замечена она прежде всего потому, что ещё не поступила в продажу. Но даже когда и поступит, вряд ли монография с мало интригующим названием «Архитектура Старой Руссы XII — начала XX века» вызовет ажиотажный спрос. Впрочем, такого спроса тираж в 800 экземпляров и не выдержал. А вот по части сенсационности новая книга могла бы с любым бестселлером поспорить.
Имя автора — старшего научного сотрудника Новгородского музея, искусствоведа Владимира ЯДРЫШНИКОВА — должно быть знакомо читателю по многочисленным статьям об архитектуре Новгорода, которые начали появляться в местной прессе еще в 1980-х. И вот, наконец, первая его полноценная книга — богато иллюстрированная, прекрасно изданная, объемом в четыре сотни страниц.
Структура академическая: обзор источников, очерк по истории и топографии Старой Руссы и основная часть — описание храмов, часовен да колоколен, сохранившихся и утраченных, а также гражданских построек от XVIII века до революции. И разумеется, выводы — не всегда утешительные. Одно непонятно: почему исследователь новгородского зодчества главный свой труд посвятил Старой Руссе?
— Старорусская архитектура — та же новгородская, только со своими особенностями, — уточнил Владимир Алексеевич. — Но если по Новгороду существует множество научных монографий, то Русса оставалась совершенно не изученной: никаких серьезных книг не появлялось, кроме одной — и то по солеварению.
— Почему?
— Она всегда находилась несколько «в тени» Новгорода, куда более привлекательного для изучения. Но главная причина невнимания ученых к этому древнему интереснейшему городу, конечно же, кроется в пугающей бедности источников. То есть в такой вопиющей бедности, что к этой теме и подходить-то страшно.
— В чем же причина такой бедности?
— Главным образом в трагической судьбе самого города. Старая Русса пережила две страшнейших катастрофы, от которых так и не оправилась.
Бедная, бедная база!
Под страшнейшими катастрофами Владимир Алексеевич подразумевает шведское разорение XVII века и Великую Отечественную. Но ведь и Новгород пережил те же самые бедствия (плюс к тому масштабные зверства Ивана Грозного), однако это не помешало его всестороннему изучению.
— Если Новгород сумел, хотя и с трудом, восстановиться, то для Руссы последствия были необратимы. К примеру, спустя почти два столетия после шведов число жилых дворов Старой Руссы достигло лишь трети от своего дошведского уровня! За это время практически полностью сменилось население (а следовательно, и менталитет), поменялся даже пантеон особо чтимых в городе святых. С годами люди забыли, как назывались лежащие в руинах храмы, забыли местные традиции, забыли свое прошлое. После событий Смутного времени древняя Русса фактически перестала существовать. Тогда же вместе с городом погибла и основная часть столь необходимых теперь документов.
— А вторая катастрофа?
— Великая Отечественная
война погубила уже другую Старую Руссу — очаровательный русский городок, провинциальный в самом добром значении этого слова. Он был опрятен, несколько патриархален и великолепно сформирован: множество храмов, торговые ряды, архитектурные доминанты в виде высоких каланчей и колоколен. Этот гармоничный комплекс не ощущается сегодня даже в центре города: война смела всё.
— Но ведь точно так же она смела и Новгород?
— Трудно в это поверить, но Старая Русса пострадала даже больше Новгорода. Но если бережное отношение к Новгороду было заложено уже в самом щусевском плане его послевоенного возрождения, то Русса застраивалась весьма хаотично. Все поздние храмы, колокольни и часовенки были разобраны: реставрации подлежали только древние церкви.
— Послевоенная, третья жизнь Старой Руссы, конечно, ничего уже не могла дать для вашего исследования?
— Могла. Очень ценную информацию могли предоставить реставраторы, досконально
изучившие памятники в процессе работы. Однако — в силу разных причин — они оставили не всегда полную документацию, а в иных случаях и вовсе ее не оставили. Я же говорю, источниковая база по истории, топографии и архитектуре Старой Руссы крайне скудна. Скупые упоминания в новгородских летописях (все больше об эпидемиях да литовских набегах), писцовая книга конца XV века с большими пробелами и еще краеведческие изыскания трех дореволюционных авторов — вот в основном и вся база…
Щедро и благородно
Владимир Алексеевич в ходе нашей беседы столь горячо сетовал на бедность источниковой базы, что невольно напрашивался вопрос: откуда же взялось столько материала для его интересной, насыщенной и довольно объемной книги? Не сам же автор все это выдумал?
— Книга и должна была получиться куда менее содержательной, чем получилась, — признался автор, — но мне в процессе работы сказочно повезло. И как раз с источниками!
— Случай помог?
— Не случай, а новгородский историк Игорь Анкудинов. На протяжении нескольких лет в Центральном архиве древних актов он выявлял и переводил со скорописи XVI–XVII веков на понятный язык писцовые книги и другие древние документы по Старой Руссе. Когда я работал над книгой, он как раз готовил их к публикации. И вот, понимая значение этих источников для моего исследования, он взял и отдал мне весь материал. Совершенно бескорыстно, сам, даже без каких-либо просьб с моей стороны! Благороднейший поступок. Бывает, конечно, что ученые между собой информацией делятся, но в данном случае щедрость была поистине феноменальной.
— Сильно это расширило вашу источниковую базу?
— Не то слово! Не стану даже перечислять тех документов, скажу только, что по весомости своего вклада Игорь Юрьевич имеет все основания считаться соавтором моей книги. Благодарен я ему бесконечно. Не могу также не поблагодарить Людмилу Андреевну Секретарь, любезно предоставившую выписки из описи Старой Руссы 1710 года и некоторые иные документы, которые тоже очень помогли мне в работе.
— Кого еще поблагодарить желаете?
— Безусловно, директора нашего музея Николая Николаевича Гринева: он меня на эту работу благословил, он же оказывал всевозможную поддержку до самого ее окончания, то есть до издания книги.
— Книга на средства музея издавалась?
— Нет, и создавалась, и издавалась на гранты Российского гуманитарного научного фонда.
— Долго вы ее писали?
— Сам процесс написания текста длился не более пяти месяцев. Хотя архитектурой Старой Руссы я начал заниматься еще с 1983 года. Поначалу, правда, бессистемно и с большими перерывами. Как большую научную тему взял ее лишь в конце 90-х.
— Вы, наконец, держите в руках книгу — свеженькую, прямо из типографии. Всё ли вас в ней устраивает?
— В целом да. Хотя есть, конечно, и огрехи. Например, некоторые расхождения между схемой размещения памятников и ее экспликацией (по вине издательства). Или отсутствие словарика архитектурных терминов — но это уже по моей вине, вовремя не сообразил. Куда более огорчает то, что на многие вопросы ответов я так и не нашел…
Есть всё, что есть
Огорчение требовательного к своей работе ученого понять можно, но вряд ли эту эмоцию разделит с ним внимательный читатель его книги. Хотя бы потому уже, что книга эта — прорыв в совершенно нетронутую тему, она — первая. Потому, что в ней есть подлинные открытия, и немало. Потому, что сложнейшие многослойные памятники — о которых никто никогда ничего прежде не писал — введены, наконец, в научный оборот. Хочется верить, что со временем вышеупомянутая источниковая база еще пополнится (за счет археологических исследований, архивных находок и так далее), и ответы на многие вопросы придут сами собой. Но всё, что можно сказать об архитектуре Старой Руссы уже сегодня, в книге Ядрышникова есть. Это, можно сказать, портрет города в его развитии, путеводитель по Старой Руссе в пространственном и временном ее измерениях…
— Ни в коем случае не путеводитель! — запротестовал автор. — Хотя, конечно, может послужить основой для его написания. Вообще-то это научная книга.
Да, безусловно, научная: и по всем признакам, и по справедливости. Но написана эта научная книга почему-то легко, без всякого ученого занудства. Видимо, сказался публицистический опыт Владимира Алексеевича, накопленный им в газетных редакциях. Разумеется, монография «Архитектура Старой Руссы» — не детектив и не дамский роман, на пляже или в метро ее не почитаешь. Но любой человек (не обязательно специалист), которому действительно интересна обозначенная на обложке тема, прочтет ее легко и с интересом. Если, конечно, достанет.
Структура академическая: обзор источников, очерк по истории и топографии Старой Руссы и основная часть — описание храмов, часовен да колоколен, сохранившихся и утраченных, а также гражданских построек от XVIII века до революции. И разумеется, выводы — не всегда утешительные. Одно непонятно: почему исследователь новгородского зодчества главный свой труд посвятил Старой Руссе?
— Старорусская архитектура — та же новгородская, только со своими особенностями, — уточнил Владимир Алексеевич. — Но если по Новгороду существует множество научных монографий, то Русса оставалась совершенно не изученной: никаких серьезных книг не появлялось, кроме одной — и то по солеварению.
— Почему?
— Она всегда находилась несколько «в тени» Новгорода, куда более привлекательного для изучения. Но главная причина невнимания ученых к этому древнему интереснейшему городу, конечно же, кроется в пугающей бедности источников. То есть в такой вопиющей бедности, что к этой теме и подходить-то страшно.
— В чем же причина такой бедности?
— Главным образом в трагической судьбе самого города. Старая Русса пережила две страшнейших катастрофы, от которых так и не оправилась.
Бедная, бедная база!
Под страшнейшими катастрофами Владимир Алексеевич подразумевает шведское разорение XVII века и Великую Отечественную. Но ведь и Новгород пережил те же самые бедствия (плюс к тому масштабные зверства Ивана Грозного), однако это не помешало его всестороннему изучению.
— Если Новгород сумел, хотя и с трудом, восстановиться, то для Руссы последствия были необратимы. К примеру, спустя почти два столетия после шведов число жилых дворов Старой Руссы достигло лишь трети от своего дошведского уровня! За это время практически полностью сменилось население (а следовательно, и менталитет), поменялся даже пантеон особо чтимых в городе святых. С годами люди забыли, как назывались лежащие в руинах храмы, забыли местные традиции, забыли свое прошлое. После событий Смутного времени древняя Русса фактически перестала существовать. Тогда же вместе с городом погибла и основная часть столь необходимых теперь документов.
— А вторая катастрофа?
— Великая Отечественная
война погубила уже другую Старую Руссу — очаровательный русский городок, провинциальный в самом добром значении этого слова. Он был опрятен, несколько патриархален и великолепно сформирован: множество храмов, торговые ряды, архитектурные доминанты в виде высоких каланчей и колоколен. Этот гармоничный комплекс не ощущается сегодня даже в центре города: война смела всё.
— Но ведь точно так же она смела и Новгород?
— Трудно в это поверить, но Старая Русса пострадала даже больше Новгорода. Но если бережное отношение к Новгороду было заложено уже в самом щусевском плане его послевоенного возрождения, то Русса застраивалась весьма хаотично. Все поздние храмы, колокольни и часовенки были разобраны: реставрации подлежали только древние церкви.
— Послевоенная, третья жизнь Старой Руссы, конечно, ничего уже не могла дать для вашего исследования?
— Могла. Очень ценную информацию могли предоставить реставраторы, досконально
изучившие памятники в процессе работы. Однако — в силу разных причин — они оставили не всегда полную документацию, а в иных случаях и вовсе ее не оставили. Я же говорю, источниковая база по истории, топографии и архитектуре Старой Руссы крайне скудна. Скупые упоминания в новгородских летописях (все больше об эпидемиях да литовских набегах), писцовая книга конца XV века с большими пробелами и еще краеведческие изыскания трех дореволюционных авторов — вот в основном и вся база…
Щедро и благородно
Владимир Алексеевич в ходе нашей беседы столь горячо сетовал на бедность источниковой базы, что невольно напрашивался вопрос: откуда же взялось столько материала для его интересной, насыщенной и довольно объемной книги? Не сам же автор все это выдумал?
— Книга и должна была получиться куда менее содержательной, чем получилась, — признался автор, — но мне в процессе работы сказочно повезло. И как раз с источниками!
— Случай помог?
— Не случай, а новгородский историк Игорь Анкудинов. На протяжении нескольких лет в Центральном архиве древних актов он выявлял и переводил со скорописи XVI–XVII веков на понятный язык писцовые книги и другие древние документы по Старой Руссе. Когда я работал над книгой, он как раз готовил их к публикации. И вот, понимая значение этих источников для моего исследования, он взял и отдал мне весь материал. Совершенно бескорыстно, сам, даже без каких-либо просьб с моей стороны! Благороднейший поступок. Бывает, конечно, что ученые между собой информацией делятся, но в данном случае щедрость была поистине феноменальной.
— Сильно это расширило вашу источниковую базу?
— Не то слово! Не стану даже перечислять тех документов, скажу только, что по весомости своего вклада Игорь Юрьевич имеет все основания считаться соавтором моей книги. Благодарен я ему бесконечно. Не могу также не поблагодарить Людмилу Андреевну Секретарь, любезно предоставившую выписки из описи Старой Руссы 1710 года и некоторые иные документы, которые тоже очень помогли мне в работе.
— Кого еще поблагодарить желаете?
— Безусловно, директора нашего музея Николая Николаевича Гринева: он меня на эту работу благословил, он же оказывал всевозможную поддержку до самого ее окончания, то есть до издания книги.
— Книга на средства музея издавалась?
— Нет, и создавалась, и издавалась на гранты Российского гуманитарного научного фонда.
— Долго вы ее писали?
— Сам процесс написания текста длился не более пяти месяцев. Хотя архитектурой Старой Руссы я начал заниматься еще с 1983 года. Поначалу, правда, бессистемно и с большими перерывами. Как большую научную тему взял ее лишь в конце 90-х.
— Вы, наконец, держите в руках книгу — свеженькую, прямо из типографии. Всё ли вас в ней устраивает?
— В целом да. Хотя есть, конечно, и огрехи. Например, некоторые расхождения между схемой размещения памятников и ее экспликацией (по вине издательства). Или отсутствие словарика архитектурных терминов — но это уже по моей вине, вовремя не сообразил. Куда более огорчает то, что на многие вопросы ответов я так и не нашел…
Есть всё, что есть
Огорчение требовательного к своей работе ученого понять можно, но вряд ли эту эмоцию разделит с ним внимательный читатель его книги. Хотя бы потому уже, что книга эта — прорыв в совершенно нетронутую тему, она — первая. Потому, что в ней есть подлинные открытия, и немало. Потому, что сложнейшие многослойные памятники — о которых никто никогда ничего прежде не писал — введены, наконец, в научный оборот. Хочется верить, что со временем вышеупомянутая источниковая база еще пополнится (за счет археологических исследований, архивных находок и так далее), и ответы на многие вопросы придут сами собой. Но всё, что можно сказать об архитектуре Старой Руссы уже сегодня, в книге Ядрышникова есть. Это, можно сказать, портрет города в его развитии, путеводитель по Старой Руссе в пространственном и временном ее измерениях…
— Ни в коем случае не путеводитель! — запротестовал автор. — Хотя, конечно, может послужить основой для его написания. Вообще-то это научная книга.
Да, безусловно, научная: и по всем признакам, и по справедливости. Но написана эта научная книга почему-то легко, без всякого ученого занудства. Видимо, сказался публицистический опыт Владимира Алексеевича, накопленный им в газетных редакциях. Разумеется, монография «Архитектура Старой Руссы» — не детектив и не дамский роман, на пляже или в метро ее не почитаешь. Но любой человек (не обязательно специалист), которому действительно интересна обозначенная на обложке тема, прочтет ее легко и с интересом. Если, конечно, достанет.
Алексей ПШАНСКИЙ
