Картину жизни мастера пишут время, эпоха и власть?
Пару лет назад открытие авторства хранящегося в музее-заповеднике «Альбома Милы» с фотографиями и зарисовками Новгорода 1941—1943 годов стало сенсацией. Этот документ эпохи появился в фондах в 1964-м.
Совершенно случайно. Когда из Иванова в музей обратился бывший фронтовик, еще в войну нашедший альбом на чердаке дома. Он так и не смог припомнить не то что города, даже страны. Может, в Германии, а может, в Австрии. Сказал, что там, на чердаке, была еще икона. Зачем она советскому человеку? Побоялся взять…
Прошло 47 лет после солдатского подарка древнему городу. И вдруг выяснилось, что Мила — Людмила фон Трапп, подданная Великобритании, жительница городка близ университетского Кембриджа, внучка новгородского краеведа и публициста конца XIX — начала XX веков Александра Слезскинского.
Кембридж на проводе
Историк, который исследует «преданья старины глубокой», едва ли может рассчитывать на отзывы потомков упоминаемых им лиц. Но век XX-й — совсем другое дело. Два эпизода в книге Бориса Ковалева, посвященной Новгороду периода оккупации, взволновали Людмилу фон Трапп необыкновенно — упоминание об альбоме и о ее отце Дионисии Джовани* — третьем новгородском бургомистре.
— Однажды вечером, когда я уже собралась домой, раздался звонок, — вспоминает Олеся ГАВРИЛОВА (в 2011-м — ученый секретарь Новгородского объединенного государственного музея-заповедника). — Это был Джордж Трапп, сын Людмилы Дионисиевны. Приятный голос, прекрасная русская речь. Он нашел по интернету телефоны музея и, так уж вышло, набрал именно мой номер. На следующий день я уже разговаривала с его мамой. И она, волнуясь, в точности описала все, что есть в альбоме. Слово в слово пересказала текст посвящения: «Дорогим папе и маме. Рождество 1943. Воспоминания — это единственное в жизни, что невозможно разрушить. Мила».
Следующий звонок в музей был через полгода. Джордж сообщил, что мама умерла. Ее мечта увидеть после долгой разлуки Россию — для нее наша страна всегда называлась именно так — осталась мечтой. Но приехал сын, чтобы полистать дорогой ее сердцу альбом и поклониться могиле прадеда на Рождественском кладбище...
Созвездие имёнАлександр Слезскинский был женат на Зинаиде Пановой, состоявшей в прекрасных отношениях с Любовью Рахманиновой, они дружили домами. Зинаида Аркадьевна и сама хорошо музицировала. Живо интересовалась историей — была членом общества любителей древности. Как и ее супруг, нередко публиковалась в новгородских изданиях. Он — внук боевого офицера, верой и правдой служившего царю и Отечеству. Она — дочь полковника, участвовавшего в Крымской войне.
К сожалению, Александр Григорьевич довольно рано ушел из жизни. Его вдове хватило средств, чтобы дать хорошее образование только старшей из трёх дочерей — Ксении. С 1914 по 1918 год она училась в Петрограде, в школе при обществе поощрения художников. Возглавлял это учебное учреждение для одаренных юношей и девушек Николай Рерих. Ее преподавателем был великолепный художник Александр Вахромеев, славившийся своими женскими портретами. Рисовал он и Ксению, находя черты ее необыкновенно красивыми, а цвет лица — совершенно бесподобным.
Впоследствии Ксения Александровна была знакома с еще одной замечательной русской художницей — Зинаидой Серебряковой. Ее и дочери Людмилы портреты кисти Серебряковой — дорогая реликвия в семейном архиве Траппов.
Стихи и проза
«Не сдается ли у вас квартира?» — молодой человек в шляпе, постучавшийся в дом Слезскинских на Большой Власьевской, был хорош собой и, как сразу отметила Ксения, очень похож на итальянца. Спустя несколько лет, вернувшись из Петрограда в Новгород (революция — не лучшее время для учебы) и придя в земельный комитет, где, как ей подсказали, есть работа секретаря, она увидела там несостоявшегося квартиранта, возглавлявшего этот комитет.
Дионисий Джовани был сыном купца, бежавшего после восстания Гарибальди с солнечных Апеннин в Россию. 16-й ребенок в семье! Одессит по рождению. В каком-то смысле и по национальности: украинский исследователь Ю.А. Довгорук установил, что среди дедов и прадедов Джовани были не только итальянцы, но и сербы, черногорцы, греки, украинцы, русские. Ученый по призванию: агроном, почвовед, мелиоратор. В новгородских хлябях ему явно было где развернуться. За сравнительно короткий срок молодой специалист, направленный в Новгород департаментом земледелия, по всей губернии устроил свыше 125 опытно-показательных участков и вообще успел невероятно много, но наш рассказ не об этом.
Они сошлись.Волна и камень…
Ксения Александровна и Дионисий Александрович поженились в 1918-м. Вскоре были вынуждены уехать из Новгорода, поскольку над «неблагонадежным» Джовани сгущались революционные тучи. Поселились у его родственников на Украине. Там у них родилась дочь Людмила.
В 1935-м семья переехала в Ленинград. Теперь уже из опаски, что на родной Украине профессор Джовани мог оказаться «врагом народа». Нет худа без добра. Людмила, унаследовавшая от матери и красоту, и художественную одаренность, поступила в школу при Репинском институте. Выдержала жуткий конкурс — десятки юных талантов на одно место. Таким же счастливчиком стал и Владимир Богаткин — будущий известный советский военный художник-график. История этих двоих — возвышенна, печальна и светла.
Перчатки, шарф и беретОднажды, гуляя по вечернему Ленинграду и продрогнув на ветру, влюбленные зашли в кафе.
— Володя, что тебе нужно для счастья? — спросила Людмила.
— Немного, — с улыбкой ответил он. — Перчатки, шарф и берет.
Война разлучила их навсегда. Он искал ее и, не имея возможности узнать хоть что-нибудь, смирился с тем, что, видимо, Людмила и вся ее семья погибли. Ведь Дионисия Джовани в первые дни войны зачем-то отправили на станцию Болотную (близ Николо-Вяжищского монастыря), им же самим когда-то и созданную. После войны Владимир Богаткин женился на довольно известной эстонской художнице Валли Ламбер.
Прошло много лет. Однажды в дверь его московской квартиры позвонил почтальон: «Вам посылка из Лондона!». Удивленный художник развернул сверток: там были только три вещи — перчатки, шарф и берет.
Он все-таки встретился с Людмилой, это было на его выставке в Праге. «Приехал сам не свой, — вспоминала потом Валли Ламбер-Богаткина. — Месяц ходил, как в воду опущенный...».
А потом его переписка с Милой становилась все спокойнее и спокойнее.
Владимир Богаткин умер в 1971-м. В один год с Дионисием Джовани. Когда упал железный занавес, Валли тоже встретилась с Людмилой — ездила к ней в Англию. Им, двум художницам, любившим одного мужчину, было о чем поговорить. Более всего Валли была поражена тем, как даже в возрасте заката Людмиле удавалось сохранять в себе женственность и природную красоту. В 2006-м в питерском еженедельнике «Дело», ныне такой газеты уже нет, был опубликован рассказ Ламбер-Богаткиной. И назывался он, конечно же, так: «Перчатки, шарф и берет».
Третий побег
Но что же все-таки случилось с семьей Джовани на Болотной?
В прошлом году Олеся Гаврилова и Наталья Солодкова, многолетняя сотрудница музея-заповедника, прекрасно владеющая английским, ездили на туманный Альбион. Так что эта история — из первых уст. И, добавим, мемуаров. То есть по рассказам Джорджа Траппа и дневникам его бабушки — Ксении Александровны Джовани.
Дионисий Джовани был послан на Болотную для обеспечения поставок продовольствия Красной Армии. Ехать в Новгород должен был один, без семьи. Но, как писала в своих воспоминаниях Ксения Александровна, «Меня охватило предчувствие, что если мы не уедем все вместе, то больше никогда не увидимся». До Болотной не доехали. Началась бомбежка, и они вышли. Добирались пешком.
Выполнять свою миссию Дионисию Александровичу так и не пришлось: станцию заняли немцы. В декабре 1941-го Джовани стал бургомистром Новгорода, войдя тем самым в историю 2-й мировой по списку коллаборационистов. Дореволюционное воспитание, профессорский статус, прекрасное знание немецкого языка — Джовани еще студентом стажировался в университете в Германии. Что же, выбор оккупационных властей понятен. Как понять самого профессора?
Семейное предание гласит, что Дионисий Александрович сказал своим близким примерно такие слова: «Пусть лучше на этом месте буду я, чем какой-нибудь чрезмерно усердный приспешник!». Бургомистр помогал партизанам: сделал для них планы болот, его дочь иногда сама ходила в лес, принося еду... Какой немец, глядя на эту изящную девушку, так мастерски владеющую искусством портрета (от господ офицеров, желающих, чтобы русская их изобразила, отбою не было!), мог подумать, что она способна ночью бродить по лесам и болотам, встречаться с «лесными бандитами»?
А еще Людмила рисовала город. Понимая, что таким, каким она его видит, он, возможно, не будет уже никогда. Это война. Что касается фотографий, то с этими иллюстрациями ей помог некий гауптман Вёкстрём. Симпатизировавший художнице офицер подарил ей немало снимков. На обложке своего альбома она нарисовала рыб и сети — частичку новгородского герба и символ несвободы, оккупации.
Все тайное становится явным. На бургомистра донесли. Как тесен мир! Когда над Джовани, а может, и над всей его семьей нависла угроза расстрела, здесь, на Болотной, оказался однокашник Дионисия Александровича по университету. Этот офицер решительно стал на сторону подозреваемого: «Немецкий студент никогда не стал бы помогать партизанам!». А Дионисию потом шепнул: «Вам все равно надо уходить».
Конец войны застал их в Германии, в зоне для интернированных, на территории под юрисдикцией англичан. Там Людмила познакомилась с австрийским офицером Робертом фон Траппом. Он мог быть и «фон», и «пан» — в роду у Роберта были поляки, да и украинцы тоже. В 1946-м родился старший сын — Джон. Младший — Джордж — появился на свет через год, когда Джовани-Траппы обосновались уже на противоположном от континентальной Европы берегу Ла-Манша.
Королевский приёмЗдесь довольно скоро к Людмиле Трапп пришел успех. Ей всегда удавались детские портреты. Мало-помалу заказы посыпались, как из рога изобилия. Причем от весьма влиятельных лиц. Однажды портрет отпрыска высокопоставленного военного из ВВС Британии увидела королева Елизавета. Августейшая особа тут же поинтересовалась, кто автор.
И вот уже за чужестранкой послан королевский лимузин, она в Букингемском дворце, и сама Елизавета наливает ей чашечку кофе! Людмила нарисовала и принца Чарльза, и принцессу Анну. Портрет Чарльза давался труднее — мальчик оказался весьма неусидчивым. Поэтому отдуваться за него пришлось его ровеснику — младшему сыну Людмилы Дионисиевны. Наряженный принцем, он часами позировал маме.
Дела у семьи пошли так хорошо, что Траппы позволили себе купить имение в Португалии. Супруги Джовани, греясь на теплом берегу и в лучах славы дочери, однако, не сидели сложа руки. Ксения Александровна, с детства влюбленная в «Петрушкин» театр, затеяла производство кукол. Хотя главным ее делом стало все-таки воспитание внуков. Джон пошел по стопам деда — в науку. Джордж — по стезе бабушки и мамы. Он — художник, скульптор, дизайнер.
До новых встреч!
— Свободно цитирует Пушкина, — рассказывает Олеся Гаврилова. — У него с Натальей Анатольевной (Солодковой. — В.Д.) такие беседы были — как в литературном клубе. Еще и Джордж, и Джон — очень юморные. Причем шутят как-то по-нашему, по-русски. Это когда сам пошутил — сам засмеялся. А дети у них — уже стопроцентные англичане. Хотя интерес и симпатии к России есть и у них.
Траппы любезно предоставили новгородским музейщицам возможность познакомиться со своим архивом. Многие из материалов они скопировали, но и некоторые оригинальные вещи привезли с собой. Как дар семьи своей исторической родине. Это — фотографии, рукописи, письма. Например, переписка семьи Джовани с Зинаидой Серебряковой. Еще — с Надеждой Навроцкой (в замужестве — Осьмеркиной) — племянницей Дионисия Джовани. Тоже — художницей. Между прочим, надгробие памятника великому поэту Борису Пастернаку выполнено ею. Цепочка связей по родству крови и души очень длинна. Натуры, богатые своим внутренним миром, притягивают себе подобных.
Словом, у «Альбома Милы», а он всегда был историей не только общей, но и глубоко личной, появилось много новых ярких страниц. Истории в лицах и будет посвящена выставка, которая, это не обсуждается, непременно откроется 12 сентября этого года. В день рождения Александра Слезскинского и его английского правнука Джорджа Траппа.
* Обычно фамилия пишется так: Джовани. Хотя свои научные работы Дионисий Александрович подписывал «Джиованни».
Олеся ГАВРИЛОВА (фото)
Фоторепродукции предоставлены
Новгородским объединенным государственным музеем-заповедником
