Зачем Учитель отправил героев Прилепина под поезд?
На отечественные экраны вышел фильм Алексея Учителя «Восьмерка» о конфликте четверых друзей-омоновцев и криминальных авторитетов под занавес 1999 года.
Противостояние, а проще говоря, почти ежедневные драки, сдобрены в фильме любовными сценами и проходят на фоне измотанной страны, в которой половина населения скандирует «Зарплату!», а вторая половина «Музыку!».
Отправной точкой к созданию фильма послужил одноимённый рассказ Захара Прилепина, имя которого сегодня как никогда на слуху. Даже ярые оппоненты писателя признают, что он надолго, если не навсегда, оставил своё имя в литературной истории России. И всё-таки в разговоре о фильме «Восьмёрка» Прилепина лучше не вспоминать. Режиссёру Алексею Учителю и сценаристу Александру Миндадзе удалось невероятное: слегка изменив и повернув в другую сторону сюжет рассказа, сделать иным философский тон картины.
Алина БЕРИАШВИЛИ (А.Б.): — Рассказ «Восьмёрка» для меня прежде всего психологический, про человека, про его одиночество, фильм «Восьмёрка» скорее исторический, про эпоху перемен, и «не дай бог в неё жить». Достоверность, не срывающаяся в чернуху, — вот основная ценность этого фильма. А тебе он вообще показался достоверным?
Мария КЛАПАТНЮК (М.К.): — Мне фильм показался не слишком ценным — при всём моём уважении к Алексею Ефимовичу. Во-первых, потому что тему уже обыграли и прочувствовали со всех возможных сторон. Даже неловко вспоминать по этому поводу «Бригаду» и «Бумеры». А во-вторых, одно из главных послевкусий таково: культурный и интеллигентный режиссер солидного возраста мало того что проявляет интерес к темам, которые его, казалось бы, и интересовать-то не должны, но он их еще и экранизирует! От этого всё выходит каким-то приблизительным. Виноград и румяные яблочки на столе в аккуратной розеточке разбитной гулящей Аглаи — это такой маркер: незаслуженный достаток в суровую пору. Убитая, полусгнившая, заляпанная чем только можно «восьмёрка» — опять же штамп, отвечающий за омоновский молодняк со всеми последствиями. Да, в картине есть вполне себе достоверный мат — это, я так понимаю, тоже примета времени и социальной прослойки. Ну да и бог с ним. Речь киногероев, пожалуй, — единственное, что выглядит натурально, потому что практически отсутствует! Вот так случайно я и ответила на вопрос о достоверности кино. Да, Борис Николаевич, натужно выдающий своё «Я ухожу!», вполне достоверен, как достоверны и первые мобильные «Сименсы», но сказать, что меня замкнуло и я вернулась в прошлое, не могу. Может быть, потому, что такое путешествие предполагает спокойствие, размеренность, что ли. А Учитель, в пику своим прошлым опытам, что ли, взял такой темпоритм, освоил такой клиповый стиль, что мама не горюй. Кстати, ты представляешь, для какой целевой аудитории снималось это кино?
А.Б.: — Я бы не стала даже пытаться очертить круг целевой аудитории «Восьмёрки», мне кажется, он широк. Что касается замыленности темы, то я с тобой в корне не соглашусь. «Бригада» и «Бумер» действительно приходят на ум во время просмотра фильма. Только «Восьмёрка» — это их зеркальное отражение. Потому что в разборке хороших и плохих парней хорошими, наконец-то, являются не бандиты. К тому же эта самая разборка выведена на более высокий, не побоюсь пафосного слова, государственный уровень. Обрати внимание, в фильме есть несколько сцен, где ОМОН побеждает буцевских бандитов на железной дороге. Железная дорога в данном случае — символ, которого в рассказе нет. В конце концов, сам Буц погибает тоже на железной дороге, а главный герой Гера там же выживает. Это метафора страны, переходящей важный рубеж. Новгород в этом плане, конечно, запоздал, но в целом по стране именно в двухтысячных власть от криминалитета перешла к силовикам. Это, во-первых, но не в главных. В главных — то, что «Восьмёрку», к счастью, всё равно нельзя воспринимать как фильм, проклинающий лихие 90-е и восхваляющий сытые нулевые. Вот где был бы штамп, так штамп. Он не победно ликующий, а очень печальный, потому что разборки на железной дороге меняют жизнь не слишком-то большого числа героев фильма. Да и тем потом приходится бежать ли, ехать ли по безлюдному снежному полю неизвестно куда.
М.К.: — Хорошие, плохие... Чёрно-белый мир, да и только! Что-то я не нашла своих или хотя бы «наших» героев — порядочные упыри расположились на обеих чашах весов. Между тем авторитета Буца в исполнении Артура Смольянинова мне хочется назвать злодеем меньше остальных героев. Его действия хотя бы обоснованны, поддаются логике и вызывают человеческий отклик. В этом плане анализировать поведение великолепной четвёрки даже смешно, впрочем, как и злого гения Аглаи. Соглашусь с тобой в том, что откровенной чернухой фильм всё же не отдаёт. Но раз уж ты вступила на тернистый путь символов, то приобщусь и я. «Восьмерка», она же перевёрнутая бесконечность, что лежит на поверхности, — это и правда фильм о движении. Кто-то из критиков даже предположил, что лучше было бы назвать его не простенькой «Восьмёркой», а «Пробежкой», логично продолжающей «Прогулку». Ну так вот движение, набирающее ход на протяжении полутора часов, в конце концов как будто выходит из-под контроля и со страху направляется Учителем со товарищи под поезд, что лично у меня вызывает много скепсиса. Слишком любит русский человек решать вопросы на железной дороге! В итоге получается — наш ответ гильотине. Кстати, тот факт, что фильм не демонстрируется в Киноцентре, а тихо-мирно проходит себе двумя сеансами в кинотеатре «Новгород», по-моему, показателен. Никакая афиша, стандартный сюжет. Для чистоты эксперимента я бы ещё подменила имена Прилепина и Учителя какими-нибудь Кузякиным и Воятелем. Вышло бы совсем интересно!
А.Б.: — Ну с тем, что зрители идут на имена Прилепина и Учителя, а реклама и афиша у фильма никакие, глупо спорить. А вот что касается Буца... Боюсь, всё дело в красавчике Смольянинове, будь он пострашнее, вряд ли его действия вызывали бы человеческий отклик. На самом деле ты, конечно, права: деление на плохих и хороших в этом фильме, как и в жизни, весьма условно. Но я для себя эту границу провела следующим образом: омоновцы, хоть и не белые и пушистые, но их тошнит от той мразности, которой им приходится заниматься. Кто-то из героев бесится: «А что мы можем-то? Работяг на заводе разгонять?!». А Буц, несмотря на все свои человеческие чувства, цинично принимает окружающую действительность. «Моя милиция меня бережёт» — это когда та самая милиция (то есть ОМОН) сдерживает рвущихся разорвать его на клочки рабочих с завода. В рассказе эта линия внутреннего приятия или неприятия окружающей действительности проведена ярче, а в фильме она просто затмевается любовной историей, но не исчезает вовсе. Вот, кстати, любовь мне в «Восьмёрке» показалась более чем поверхностной. Учитель словно заигрывает с современным зрителем, который фильм с эротической сценой предпочтёт фильму без оной. Мастеру это не к лицу. Но он сам сделал выбор.
М.К.: — Кстати, о любовном треугольнике. Здесь он, на мой взгляд, помимо того, что подогревает известный интерес у молодняка, ещё и подчеркивает «великие истины»: любовь любовью, семья семьёй, а уж настоящая, верная мужская дружба — вот это свято, вот это превыше всего. В общем, Ремарк нервно курит в сторонке... Ну дали друг другу по морде, зато уже потом дали по мордам врагам, разбежались, сбежались, и снова прыг в свою «восьмёрочку» и вперёд по белому полю. Четыре богатыря на одном ржавом коне.
Алина БЕРИАШВИЛИ,
Мария КЛАПАТНЮК
