Разговор с писателем о большой политике и литературе
В Великом Новгороде только что прошёл Праздник книги. Центральным гостем мероприятия стал писатель Михаил ЕЛИЗАРОВ, лауреат престижных литературных премий, автор скандально известного романа «Pasternak», обличающего русский либерализм.
Впрочем, и наш разговор вышел далеко за пределы литературы, коснувшись и сверхъестественного, и современной геополитики.
— Михаил, если читать подряд ваши книги, создаётся впечатление, что в каждой из них другой автор. По крайней мере, отмеченные литературными премиями сборник реалистических рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет» и фантастический «Библиотекарь» друг на друга совсем не похожи. Вы сами для себя что считаете приоритетным — фэнтези или реализм?
— Одинаковые книги мне писать не интересно, я написал восемь книг и надеялся, что в каждой из них будет другой рассказчик и другие приемы. Если же говорить о внесении в текст волшебных, сюрреалистических, фэнтезийных приемов, то оно было мне необходимо, чтобы рассказать о вещах, которые в пределах реалистического повествования не опишешь. Или опишешь, но это будет не так интересно. В жизни есть метафизика, без которой не объяснить какие-то вещи. Почему нам до сих пор дороги элементы страны, которую уничтожили, почему она оказывается вдруг важна? Элементы фантастики — это просто ингредиенты, которые нужны, чтобы поговорить о чем-то важном, без них я бы не выстроил сюжет.
— Насколько для вас значимы полученные литературные премии?
— Сейчас они очень важны, потому что это единственное воздаяние за авторский труд. Я не открою тайны, если скажу, что гонорары писателя не ошеломляют. Так что премии могут каким-то образом выручить. Всегда приятнее писать, когда не надо заниматься посторонним делом, чтобы обеспечить семью. И, тем не менее, это тоже лотерея, не всегда награды получают те, кто больше в них нуждается, и те, кто их больше достоин.
— Я знаю, что вы не любите относить себя к какому-то литературному лагерю, и тем не менее, если взглянуть на современную российскую литературу, можно запросто провести границу между лагерем писателей либеральных — Акунин, Быков, Рубинштейн, и национал-патриотических — Прилепин, Шаргунов, Садулаев и, как мне кажется, Елизаров. С вашей точки зрения, кто сегодня сильнее, чья проза больше влияет на общественные процессы?
— Во-первых, я бы не стал преувеличивать влияние литературы. Слово, конечно, имеет большое значение, но сегодня его влияние рассеяно в других областях. В 90-е годы у всей либеральной среды было очевидно больше ресурсов и преференций, чем у нас. Сейчас их время заканчивается, это угасание, агония, которое не подкреплено самым важным, что может извинять паскудное это мировоззрение, — талантом. Потому что если талант систематически эксплуатируется в угоду низким, предательским, человеконенавистническим идеям, то он уходит. А либерализм в контексте России такой идеей и является, это фашистское явление, которое предполагает, что личность, заработавшая деньги, усвоившая либеральные европейские ценности, должна жить лучше остального населения. Талант, его искра, если она там даже и пролетала, уходит, потому что не может находиться в человеческом аду. Искра приходит туда, где правда, где что-то человеческое есть.
— Раз уж мы заговорили о либеральной среде, невозможно не вспомнить ваш роман «Pasternak», в котором поэта Пастернака вы назвали почвой, на которой взросло общество, губящее страну. С вами по этому поводу много спорили, но даже если согласиться, удивляет другое: ведь либеральные ценности и низкопоклонство перед Западом, с которыми вы боретесь, — явление гораздо более древнее, пришедшее к нам отнюдь не в XX веке.
— Да, и всё же Пастернак был очень серьёзной фигурой. Он был духовным отцом либеральной среды. Но если абстрагироваться от его личности и просто читать стихи, он не самый плохой поэт. Я сам пытался понять, почему он у меня вызывает такую неприязнь, но, видимо, есть что-то, что можно объяснить только интуицией. В романе я пытался объяснить ту демоническую сложную суть, которая превращает человека в предательское существо, оправдывающее в конечном итоге разрушение страны, убийства людей.
— Получается, что Пастернак для вас — тот редкий случай, когда талант и либерализм уживаются?
— Талант — сложная штука... Вот вы его перечитываете?
— Только стихи.
— Мне кажется, что его значение было преувеличено в ряду тех, кто работал рядом, таких великих поэтов, как Заболоцкий, или обэриуты — Хармс, Введенский. Для меня Пастернак — неплохой поэт, но так, как он писал в XX веке, можно было писать и в XIX, я не вижу у него больших находок. А на пьедестал его подняли определённые люди за счет его призрачной гонимости, неустроенности, «в пыли помагазинности», которой на самом деле и не было никогда. Отчего-то ведь Зощенко так не подняли, а он герой, он награжден пятью орденами в Первую мировую. Казалось бы, писал смешные рассказы о первых советских мещанах, а был солдатом, патриотом. Он чужой для либеральной интеллигенции.
— Это интересная тема, кого мы читаем сегодня, кто на самом деле талантлив и кто в итоге останется в вечности.
— Вечность находится под жестким управлением и контролем, и кто останется в ней, будет решать тот, кто платит провайдерам, или людям, которые держат большие сервера вечности.
— Опять какой-то мистический реализм. Вы имеет в виду вполне конкретных людей или действительно какие-то высшие силы?
— Раньше вся информация хранилась в библиотеках, сейчас — в электронных единичках и ноликах. Если их уничтожить, не останется ничего. Если кто-то скажет, что эта информация не нужна, ее не будет.
— Значит, рукописи горят?
— Еще как горят, вспомните Александрийскую библиотеку, где она? Литературы от прошлого к нам вообще пришло не более одного процента.
— Однако есть точка зрения, что Пушкин стал нашим всем не потому, что он был самым талантливым, а потому что народ за многие века так решил. Вы отрицаете возможность сохранения в истории каких-то авторов, произведений просто благодаря народной любви?
— В какой-то степени это возможно, но ведь и народ меняется, в своё время любили Боборыкина, а в истории остался Чехов. 30 лет назад любили научную фантастику, а сейчас все эти светлые советские утопии о будущем кажутся наивными, неинтересными. Закончилось их время. Или обратный процесс: Говард Лавкрафт не был особо популярен при жизни, а потом выяснилось, что он — один из родоначальников фэнтези, новой литературы.
— Кого бы вам хотелось, чтобы читали в России через 100 лет?
— Пусть всё сохранится, а люди сами выберут, что прочесть.
— Но если бы у вас была возможность выбрать?
— Из XXI века? Пусть Аствацатуров, Прилепин, Шаргунов, Садулаев, Айрапетян — пусть все мои друзья останутся. Жалко, что ли? Им будет приятно.
— Вы однажды заметили, что у нынешнего времени нет шансов создать что-то подобное советской литературе по культурному масштабу. Кроме того, если взглянуть на кинематограф, многие режиссёры, снимавшие в СССР прекрасные фильмы, в эпоху гласности не смогли снять ничего подобного прежним работам. Получается, что идеологические направляющие нашей культуре всё же нужны?
— Как я уже сказал, когда происходит предательство, талант уходит. Даже если всем казалось, что он обслуживал неправильный социальный строй, чудовищное государство. Я бы сейчас не стал сравнивать современную и советскую литературу, и то, и другое — огромный пласт культуры. Всё занимает свои места. Просто сейчас настало время аттракционов и зрелищ, люди их получают в кино, в сериалах, а книга не всегда их может дать, зато может поговорить о сложных вещах, которые невозможно показать на экране.
— И всё же нужны или нет?
— И да, и нет, она может существовать и без них. Это людям они нужны, государству. Потому что государство важнее литературы. Если у гражданина мысли только о собственном благе, а солдат не понимает, зачем ему нужно за эту страну умирать, то государство исчезает. И приходят на его территорию люди, которые мыслят по-другому.
— Кстати, о государстве. Вы родились на Украине и сейчас по ситуации в этой стране высказываетесь открыто. Как вы оцениваете сегодняшние действия России по отношению к юго-востоку?
— Сейчас все усилия европейской и американской дипломатии совместно с преступной украинской властью направлены на то, чтобы Россия ввела туда войска. Им очень нужна война, которая спасет и Украину, и Европу, и больше всех Америку. Было бы нелепо взять и разыграть эту карту, пойти у них на поводу. Мы и не идем пока, но каждый раз эта мудрость оплачивается чьей-то кровью. 24 года назад не только элита, но и всё население предало свою страну. Настал момент пробуждения, когда хочется вернуть всё обратно, построить большое славянское государство. Но просто так уже нельзя это сделать, за всё надо заплатить, как когда-то платили в гражданскую, в Великую Отечественную войну своими жизнями. Безусловно, если бы у власти в России находились другие люди, скажем, прежнее советское руководство 30-х годов, то сейчас вся Украина была бы присоединена к России и даже со Львовом. Но сейчас власть выбирает другие пути, перенаправляет контракты в Китай. Как только будет переброшен экономический баланс из Европы в Азию, как только олигархическая верхушка, паразиты эти, налипшие к внутренностям России, убедятся, что кошельки их в сохранности, то что-то будет сделано и для сохранения геополитики. Я надеюсь на появление государства Новороссия, которое с каждым годом будет прирастать новыми землями, отпавшими от Украины, а фактически русскими землями, которые были отчуждены от России в результате предательства 1991 года. Мне кажется, что момент великого русского чуда происходит. Даже помимо пожеланий экономического руководства России.
— Об этом роман написать не хотели бы, в целом над чем вы сейчас работаете?
— Всегда что-то записываю. Даст Бог — напишется книжка. Но загадывать не хочу.
Фото Владимира БОГДАНОВА
