Нас обязательно должен кто-то любить, когда мы маленькие
С Ольгой ОЛОНЦЕВОЙ, руководителем новгородской народной студии «Традиционная кукла» мы встретились после выставки.
И сразу — ощущение, что за нами наблюдают. Оглянулся — рядом толпа маленьких человечков. Куклы «из народа». Как живые, только не разговаривают.
Да и некрасиво это было бы для таких красивых людей: заговорить в присутствии творца. Тут нет преувеличения: в каждой из работ, кто бы ни был ее автором, есть частичка таланта Ольги Михайловны. Потому что она и художник, и учитель.
Весёлый, сарай
— Я родилась в Сибири, там и прошли мои первые десять лет. И кто я есть — наверное, все оттуда, из поселка Весёлый. Нормальный советский поселок для строителей, тогда — совершенно новый. Кругом тайга. И даже старая коряга на огороде казалась мне живой и исполненной значения. Представлялась то космическим кораблем, то избушкой Бабы-яги.
Благодаря моему деду у нас были разные качели, двор, как детская площадка. На нашей улице все играли у нас. А главное — у меня был свой кукольный сарай, где жили мои игрушки. Я не столько играла с ними, как шила для них наряды. Мама — профессиональная швея, поэтому какие-то тряпочки всегда были под рукой. Когда пошла в первый класс, дед подарил Машу. С меня ростом, забавно мотала головой и умела говорить слово «мама». Как с нею играть? Невозможно! Но эта большая девочка — едва ли не самое большое мое детское впечатление.
Нас обязательно должен кто-то любить, когда мы маленькие. Нам с братом, а мы — двойняшки, очень повезло. И поэтому воспоминание о Сибири всегда наполняет сердце теплом.
Джуди и наши люди
— Вообще, я много где жила. Несколько лет — в Киргизии. Случайность. Как дед искал романтики больших строек, там мы нашли Иссык-куль. Поразил, увлек, влюбил. Идиллия закончилась вместе с СССР. С тех пор я здесь, в Новгороде.
1990-е на дворе — как жить? Шла по улице, увидела салон с куклами: «Я и лучше могу!». В художественном училище, где училась живописи, попала на практику в кукольный театр. Всю технологию прошла. Не придавая, впрочем, этому значения на будущее. Как же, я — художник, а не ремесленник!
Но тут студентку затянуло — стала делать куклы на продажу. Повезло: познакомилась с американским фотографом Джуди Крамер. И вот уже у меня выставка в «Русском доме» в Нью-Йорке. Несколько лет будто у конвейера простояла: каждые полгода новая выставка. Условие одно: новые идеи, технологии, образы. Ты бежишь круг за кругом, сил еще полно, и вдруг говоришь себе: «Стоп!».
Помню, на выставке в Страсбурге мне несколько человек задали один и тот же вопрос: «Как выглядит ваша народная кукла?». Вернулась домой и пошла в дом народного творчества. К счастью, была возможность изучать народную культуру: семинары, поездки в область, встречи с мастерицами...
Жизнерадостность, незлобивость, деревенский юмор, простота. Тебя учили, ты читала специальную литературу, ждешь чего-то этакого. «А сейчас, — говорит бабка, — будем делать набойку». Ну-ка, интересно. Газету — на стол, сверху расстилает ткань, ставит краску-эмаль, берет спичку, макает и быстро так: тык-тык-тык. Смешно, но здорово же получается.
Не пора ли нам...
— Однажды в поезде мне приснился Ангел. Он стоял у двери, приоткрыв ее. Этот образ приходил ко мне еще не раз. Причем в виде куклы. Спустя годы я сделала ее. Он открыл мне дверь в мир кукол. Иного толкования моим снам о нем нет и быть не может. И поэтому Ангел живет в моем рабочем кабинете. Ведь на работе я нахожусь не меньше, чем дома.
Кто-то скажет: мистика. Да! Куклы и есть мистификация. А если это куклы по Шекспиру... Выставки у нас были в позапрошлом году. Мы, конечно, долго к ним готовились. Сама работа над куклой занимает месяцы. Но самое трудное — это прелюдия: замысел, образ.
Все в нашей студии читали Шекспира, многие просто влюбились в него. Работы получились очень интересные. Но с выставками на всяком новом месте непременно случалось что-то забавное. Например, однажды пришли несколько нетрезвых посетителей, устроив «много шума из ничего». Не какой-то одной компанией забрели, это были разные, и, в общем-то, нормальные люди, но так вот угораздило их. Никто не скандалил, боже упаси, но презентация получилась очень веселая.
Пушкин, что ли?
— Во время нашей шекспирианы я прикипела к королеве Елизавете. Все интересно — эпоха, личность. Мне представилась человеческая драма: она хотела быть просто женщиной, а оказалась в государственных тисках. Власть — это тиски. Камень, земля. А женщине хочется воздушности, теплоты.
Кукла — женского рода. Самые великие кукольники — французы. Так было исторически. Мужчины заказывали кукол — владельцы фабрик, мануфактур. Мужчины делали их, видя в них женщин, отражая свое представление, свой идеал. Сегодняшние выставки монстров — это какая-то тупиковая ветвь цивилизации. Представьте монстра у себя дома. А вот Александр Сергеевич Пушкин...
Что обычно происходит в семье, когда жена начинает посещать нашу студию? Муж смотрит с недоверием, мол, не поздно ли ты, дорогая моя, стала возвращаться? Проходит месяц, другой, еще какое-то время... Приносит плоскогубцы, интересуется, не прикупить ли еще инструмента. У нас же, кукольников и кукольниц, — целая мастерская на дому. Кукла — синтез искусств и ремесел. Каждый из нас немного и художник, и скульптор, и швея.
И вот подозрительный муж незаметно от ревности переходит к восхищению. Потому что дома появляется Пушкин в миниатюре — такой узнаваемый и такой особенный. Весь из себя утонченный и возвышенный. Гости — в дом, хозяин непременно подведет к поэту: вот, жена сделала. Такая вот арттерапия.
Дело тонкое
— Сейчас читаем не русские сказки, а арабские. Омар Хайяма, японские четверостишия. Манит Восток. Тема года. Потом пойдем на Запад. Совсем недавно была в Италии. Привезла венецианские маски и... Словом, есть идея. Пока сырая.
Не представляю, как они там живут — итальянцы в своей Италии. В этом пространстве культуры, освоившей каждый метр.
Не очень понимаю, как собираются жить дальше братья-славяне. В нашей тургруппе были носители маечек с надписью «Я люблю Украину!». Одновременно это означает не любить сами знаете кого.
Так бывает: стараешься не замечать. Болезненных слов, тем, вообще всего того, что не можешь исправить. Этого хватает и дома, не надо далеко уезжать. Ловлю себя на мысли, что живу в каком-то обособленном мире.
Меня не волнует дефицит времени и денег. Есть любимое дело, совершенно неинтересно торчать у телевизора. Жить с внутренним драйвом — несравнимо интереснее. Вот такие и тянутся к нам: интеллигентные люди — и молодежь, и пенсионеры. Вроде, взрослые люди, а сидим и «играем в куклы».
Своя ноша
— Нам уже десять лет. Десятки прошли через студию, десятки остаются в ней. Кто-то даже с первого дня. Ни у кого из нас, тьфу-тьфу, нет близких в «группе риска». Мы оторваны от остальных или они от нас? Нет, мы открыты. Приходите, смотрите. Может, вас что-нибудь по-хорошему зацепит, ведь каждый образ — это какая-то эмоция.
А для меня она уже выплеснута, уже не моя. Не люблю собирать коллекций, никогда не считала, сколько сделала кукол. Иногда просто раздариваю, если есть какая-нибудь благотворительная акция, возможность кому-то помочь. Даже Елизавету, с которой странным образом будто сроднилась, не стану держать у себя. У кукол — своя жизнь. И только Ангел не продается и не дарится. Будто между нами есть какая-то духовная связь.
Не все на свете можно объяснить. Раньше я не понимала любви к лошадям. Да и теперь не поклонница. Даже побаиваюсь: потрепать конскую гриву для меня — верх смелости. А в последнее время почему-то их делаю — кукольных лошадок. И снятся они мне!
Мой дед был лошадником. И я думаю, что мои сегодняшние пристрастия — его проделки. Все-таки другой мир, он существует. Ты стоишь на перроне жизни, держишь в руке легкий чемоданчик. Такой есть у каждого, с ним не расстается никто. Это наше детство. И вдруг кто-то ласково шепчет тебе на ушко: «Открой, загляни, ты давно этого не делал, а помнишь...».
Владимир БОГДАНОВ (фото)
