Фильм о войне, которая ушла и не вернётся
«Я все спрашивала у мамы, где город. Города не было. От вокзала была хорошо видна София, и мама сказала: «София там, значит, и город будет».
Это было в 1944-м. Недавно ушел враг. На улицах, как весенние ручейки, появились люди. А города не было.
«Детский мир» — так называется фильм-воспоминание, над которым работает сейчас съемочная группа в составе Валерия Рубцова (режиссура), Даниила Донченко (продюссирование), Романа Кущева (камера) и Ивана Прокофьева (звук). При поддержке Новгородского музея-заповедника.
Это кинодокумент о детстве в послевоенном Новгороде. 10 серий, примерно по 20 минут каждая. Премьера ожидается в январе, в день освобождения города от фашистов. А пока состоялся закрытый показ первых двух серий — «Возвращение» и «Игрушки».
Зрителями были ветераны, они же — главные герои фильма. Вот их имена: Вера Михайловна Гусарова, Мария Васильевна Беляева, Юлия Васильевна Смирнова, Нина Ивановна Волонкина, Людмила Петровна Дрозд, Кира Константиновна Амосова, Валентина Ефимовна Савинова.
Минимум сыгранных заставок, связок. Отсутствует дикторский текст. Сюжет выстроен на живом слове очевидцев.
Цвела бузина
«21 февраля приехали в Новгород. Солнышко! Казалось, что город цел. Но стояли одни коробки зданий».
«В кремле лежали в ряд, как поверженные люди, фигуры памятника Тысячелетию России. Особенно запомнился князь Владимир — простреленная щека, рука, торчавшая из снега... Страшно...».
Кадры известные, даже очень. Но есть разница между комментарием диктора и рассказом очевидца. Свои эмоции, свои слова, хотя текст, по сути, исторический.
«Город был бузяной. Кругом непроходимые дебри, аж до кремля».
Всем запомнились хозяева города — бузина и иван-чай. Никем так и не воспетые.
Музыкальная тема возвращения в фильме — Утесов. «Вернулся я на родину, шумят березки стройные». Слова и голос, впетые в эпоху. Это для всей Родины. Много в России берез, а у нас их еще надо было сажать. И избавляться от бузины. Вместе с взрастившей ее разрухой.
«Жили в коробке. На первом этаже, второго не было. Одна семья в одном углу, другая — в другом».
«С крыши текло. Над кроватью висел полог. Кап, а потом, скатившись в подставленное ведро, еще раз — кап. И вот так: как-кап. Капель, весна 1945 года».
Нам, не пережившим такого, когда-нибудь думалось, каким может быть свой угол, насколько это буквально?
Ты тут, Маша?
«Мы пошли навестить свой старый дом. От него мало что осталось. Но у двери сидела моя кукла!».
А подружек этой девочки никто не ждал. Как без кукол? Мамы шили их из тряпок.
Фабричные игрушки? А где фабрики? Зато под рукой — то, что изготовлено на страшной фабрике войны.
«Нам говорили, вот эти блестящие штучки не трогать. Ходить только по тропинкам».
Но их так много осталось, этих штучек. На Торговой стороне все Красное поле — в минах. Мальчишки научились обезвреживать боеприпасы. Доставали шрапнель. Ею играли, менялись.
«У нас в классе было трое детей-калек. Помню мальчика, у которого ноги были ампутированы выше колена. Он ездил в школу на тележке».
Боже, какими глазами этот мальчишка должен был смотреть на остальных? Во что только они ни играли! Чижик, прятки, классики, городки... Забыто, как кошелек на дороге. Была и такая хулиганистая игра — кошелек на ниточке. Кто клюнет?
А еще — гигантские шаги. Столб с «крутёлкой» на макушке, свисающие вниз ремни — этакая карусель на собственном ходу. По этим ремням пацаны наверняка еще и лазили, как по канату. Удовольствие и физподготовка.
И какими же гигантскими шагами город уходил все дальше и дальше от войны. Он строился, рос. И росли его дети. Об этом нам еще расскажут в следующих сериях.
Чтобы помнили
После первых двух (журналистам их тоже показали) я подумал: почему сейчас? И где, собственно, мы, остальные, были столько времени? Ведь этих женщин, вспоминающих в кадре, прежде наш брат не расспрашивал. А додумались только сейчас вот они — Валерий Рубцов и Даниил Донченко.
— Как это случилось?
Даниил: — Все прозаично. Делали инсталляцию в южной части кремля. Разговаривали с ребятами из «Долины». Потом вышли на коренных новгородцев. Нам хотелось узнать, как предметы военного времени использовались потом в мирных целях. Вот крышка от мины — на ней жарили картошку; вот гильза от снаряда — она была светильником.
Валерий: — Думали сделать живую заставку на полчаса, не более того. Но когда эти замечательные бабушки начали вспоминать, когда набрались часы ценнейшего материала... Они делились своим багажом от души. Да и мы занялись этим не по заказу. Нас никто не нанимал, ничего не обещал.
Даниил: — Это как стихи. Они пришли! Нематериальное ценнее, мне кажется. Оно живет в человеке и с человеком. Будет еще и 75-летие Победы, будет и 100-летие. И, может, пра-пра наших героинь захотят посмотреть на живую историю, которая заснята и записана.
— Казалось бы, об этой войне сказано, как ни о какой другой. Слишком велик масштаб. И при этом, по меркам истории, она еще недалеко. Что для вас стало открытием в работе над фильмом?
Валерий: — Много таких моментов. Например, взаимоотношения государства и церкви, населения и пленных немцев.
— А где немцы? Я пока не видел.
Валерий: — Будут. Еще восемь серий впереди. В первые годы после войны люди свободно ходили в церкви. Я смотрел хронику тех лет. Совещание в Москве на тему борьбы за мир. Вдруг на трибуну поднимается архиепископ. И это было естественно — то, что он в одном зале с партийными и советскими деятелями. Вы знали, что так было?
— Сталин в войну «реабилитировал» православие, но чтобы до такой степени...
Даниил: — Какая ему нужна была «реабилитация», если в самый канун капитуляции Германии, 6 мая 1945 года, была Пасха, совпавшая с праздником святого Георгия? И принимал эту капитуляцию Георгий — наш полководец Жуков. В войну много чего было, наводящего на размышления о том, что сила духа — не только в нас самих, но и в духе.
Мы открыли для себя много всяких вещей, о которых не принято было писать. За незначительностью. Найдите что-нибудь в советских газетах о простых бытовых вещах. Чем люди чистили зубы? Углем!
Валерий: — Стирали с помощью пургена. Его хватало в аптеках. Универмага, как вы понимаете, не было. Перешивали военное обмундирование. И немецкое в том числе. Кто-то из наших героинь носил такое пальтишко из шинели. При всем при том самое большое удовольствие для фронтовика, пришедшего домой, было снять форму. Несмотря ни на что у наших героинь воспоминания о детстве светлы.
Даниил: — И они честны, непосредственны. Ведь они были детьми, воспринимали мир таким, каков он есть. Пропаганда тут ни при чем. По большому счету, какое она может иметь отношение к чувству глобального и правильного?
Фото из архива «НВ»
