Культурный слой Старой Руссы преподносит удивительные предметы для изучения
Пару недель назад журналисты из Вологды опубликовали новость о необычном артефакте, обнаруженном во время раскопок у села Чаронда. Местные археологи обратились к новгородским коллегам с просьбой идентифицировать предмет, найденный в культурных напластованиях XV—XVI веков. Нашим учёным удалось выяснить, что когда-то он был кожаным мячиком, возможно, детским. Для вологодцев находка стала уникальной. Об этом вологодская газета и написала.
Однако специалисты отдела изучения проблем археологии Новгородской земли НовГУ, в лаборатории которого проходила реставрация предмета, отнесли его к рядовым.
И всё же мне показалась информация о средневековом мячике любопытной. К тому же новгородских учёных привлекли в качестве экспертов. А учитывая, что и они обладают массой интересных находок, а впереди — открытие очередного полевого сезона, решила: есть все основания для встречи с заведующим отделом археологии Новгородского университета Сергеем ТОРОПОВЫМ.
— Сергей Евгеньевич, часто новгородские археологи помогают своим коллегам из других регионов?
— Археологов, изучающих древности одного хронологического периода какого-то определенного региона, не так много. Все знают друг друга хорошо. Поэтому если у какого-то появляется находка, не характерная для исследуемого археологического памятника, он спрашивает мнение о ней у своих коллег. А поскольку мы живём в век социальных сетей, это общение стало ещё проще. Обмен информацией происходит постоянно.
— Почему у новгородского исследователя найденный кожаный мячик не вызывает такого же интереса, как, например, берестяная грамота?
— Кожаные мячики нередко находят и в Новгороде, и в Старой Руссе, поэтому специально о них не сообщают через СМИ. Культурный слой этих городов прекрасно сохраняет органические материалы благодаря насыщенности грунтовыми водами и отсутствию кислорода. Кроме того, есть любопытный нюанс: культурный слой в средневековье нарастал быстро из-за навоза, который примерно до конца XV века не использовали в качестве удобрения и никуда не вывозили с территории городских усадеб. А навоз является хорошим консервантом. Что касается берестяных грамот, то это не только уникальный источник, но и прямая связь с нашими предками. Археологов интересуют, пусть и опосредованно, именно люди, а не вещи.
— А чем занимается археолог, когда полевой сезон закончен?
— Обработкой материалов, полученных в ходе полевых исследований, написанием отчетов и научных статей, преподаванием. Кроме того, временные рамки проведения раскопок сегодня стали гораздо шире, чем они были лет двадцать назад. Сейчас археологам приходится работать и ранней весной, и поздней осенью. В основном это археологические разведки и спасательные раскопки, связанные со строительством домов, автодорог, нефтепроводов и т.д. Во всём мире такие исследования проводятся за счёт заказчика. По закону любой землеотвод предварительно должен быть обследован. Ранее в законодательстве археологическая экспертиза не была прописана как строго обязательная. Прибегали к различным уловкам. И как итог — историко-культурному наследию области нанесён значительный ущерб. Это касается прежде всего прибрежных зон, где сейчас выросли дачные массивы. Например, озеро Селигер в плане археологии мы почти потеряли.
— И чем оно было так интересно для исследователей?
— Последние серьёзные изыскания на Селигере проводились в конце 70-х годов прошлого века. Было обнаружено много памятников каменного века, стоянок эпох мезолита, неолита, но обследование не было сплошным, и многие участки, где могли находиться не открытые еще археологические объекты, мы и наши потомки утратили навсегда. К сожалению, застройкой уничтожены или повреждены и уже известные памятники, не только стоянки каменного века, но также средневековые поселения и могильники. В отличие от Новгорода и Старой Руссы, где мощность культурного слоя достигает нескольких метров, на прибрежных участках он составляет несколько десятков сантиметров. Такие культурные напластования очень ранимы и при строительстве быстро уничтожаются.
— Раскопки научные, в отличие от спасательных, поддерживаются финансированием из государственных научных фондов. И перед каждым новым сезоном археологи, как мне кажется, с замиранием сердца следят за информацией: выделят ли им деньги или нет. Как сейчас обстоят дела?
— Надо признать, что государство археологов, особенно из провинции, не баловало никогда. Для того чтобы получить средства на исследования из того или иного научного фонда, нужно написать серьезную заявку, выиграть конкурс, затем представить в фонд подробный отчет. Изучение культурного слоя средневекового города, такого, как Новгород или Старая Русса, — сложный производственный процесс. К слову, строительство в исторической части этих городов является дорогим удовольствием для заказчика. На днях мы получили подтверждение, что Российский гуманитарный научный фонд выделит НовГУ небольшие деньги на работы на конкретном раскопе в Старой Руссе — на втором Пятницком. Поэтому когда археологи не заняты на раскопках, они помимо составления отчётов ищут средства на проведение новых исследований.
— Какие особенности у раскопов в Старой Руссе?
— В отличие от Новгорода, где старались проводить раскопки большими площадями, в Руссе сложилась другая практика. С 1966 года, когда в городе начались планомерные археологические исследования, закладываемые раскопы, как правило, имели небольшую площадь, для того чтобы можно было завершить работы в течение одного сезона. На начало 2000-х годов площадь наиболее крупного изученного участка, состоящего из трех раскопов, составляла 600 кв. метров, а общая площадь изученной за несколько десятилетий городской территории не превышала 2 тыс. кв. м. Для сравнения: в областном центре только Неревский раскоп — 9 тыс. кв. метров. И вот в 2002 году появился шанс, не торопясь, изучить большую площадь в самом сердце средневековой Руссы, рядом с территорией курорта. Она, кстати, находится не там, где центр современного города. На участке был пустырь со старым деревянным домом. Спокойный темп работы на первом Пятницком, а потом и на примыкающем к нему втором Пятницком раскопе позволяет разобрать напластования с самого верха, практически не используя технику. И выясняется, что находки времени, когда в Руссе жил Фёдор Достоевский, не менее важны, чем средневековые артефакты.
— А история этого конкретного места уже вырисовывается?
— По результатам исследований на Пятницком раскопе мы можем с уверенностью утверждать, что поселение городского облика появилось здесь уже на рубеже X—XI веков. В древнейших слоях открыты остатки жилых построек, косторезной и ювелирной мастерских. Со времени возникновения город развивался очень активно, во многом — благодаря солеварению. На усадьбах, попавших в границы раскопов, жили зажиточные люди, вероятно, относящиеся к городской элите. Есть свидетельства того, что уже в самом начале XI века в городе была христианская община и где-то рядом с изучаемым участком находился храм. В XIV веке жители изучаемых усадеб активно занимались торговлей. Обнаружено довольно много импортных вещей: западноевропейский текстиль и обувь, фрагменты китайского шёлка, а также свинцовые товарные пломбы. Об активной торговле рассказывают и тексты найденных берестяных грамот. В прошлом сезоне площадь одной из усадеб этого периода удалось открыть почти целиком. Надо отметить, что XIV век был для Руссы периодом расцвета. А вот материалов XVI—XVII веков на этом участке очень мало. Точных ответов, почему это так, у нас пока нет. Эпоха Смуты — тяжёлое время для города.
— Не так давно археологи объявили, что в Старой Руссе в прошедший сезон они обнаружили деталь волынки XIV века. И в чём уникальность открытия?
— Она в том, что это первая находка детали волынки — а именно трёхканального чантра, иначе говоря, игровой трубки волынки — на территории не только средневековой Новгородской земли, но и всей Древней Руси. На нашу новость откликнулись волынщики всего мира. Живущий в Новой Зеландии мастер по изготовлению музыкальных инструментов, пользуясь опубликованными в Интернете фотографиями, оперативно сделал реконструкцию находки. И даже воспроизвёл звучание волынки. В настоящий момент артефакт проходит стадию консервации.
— Есть версии, как она могла оказаться в Руссе?
— Волынка — это инструмент, который был широко распространён в средневековом мире, и в Древней Руси тоже. И хотя прежде подобных находок не было, упоминание волынок есть в фольклорных источниках. В культуре марийцев они до сих пор сохранены. А у нас, видимо, в какой-то момент традиция игры на волынке исчезла. То же самое, кстати, произошло и с гуслями. Думаю, специалисты ещё долго будут ломать голову над нашей находкой. Вообще, с обнаруженными на раскопках элементами музыкальных инструментов — интересная история. В своё время музыковед и реставратор Владимир Поветкин указал археологам, что им на глаза должны попадаться маленькие деревянные детали — части духовых свирелей, так называемые, пыжи. И действительно, после его замечания мы стали выделять их.
— Наиболее интересны находки, которые связывают нас с конкретными людьми, жившими в древности. В Старой Руссе археологи их обнаружили?
— К подобным находкам относятся, конечно, берестяные грамоты и вислые свинцовые печати. Уникальный комплекс таких печатей, насчитывающий более пяти десятков свинцовых булл XIV — начала XV века, был обнаружен во время спасательных археологических раскопок на территории курорта. Первое, что пришло на ум, может быть, это остатки какого-то архива. Но против этого свидетельствует, что многие печати были серьёзно и словно намеренно повреждены. Складывается впечатление, что люди специально свинец собирали и хранили. Так вот выяснилось, что несколько печатей принадлежали новгородскому боярскому клану Обакуновичей. Есть печати братьев Иова и Александра — исторических деятелей, известных нам по летописям. И впервые были обнаружены три печати Фомы Обакуновича, содержащие в тексте надписи упоминание должности: «посадника руського». Если ранее историки только предполагали, что в Руссе, как и в Новгороде, был посадник, то сейчас у нас есть прямое подтверждение данной гипотезы.
Фото автора и Владимира БОГДАНОВА
