Он восстанавливает иконы и верит в теорию эволюции
Свою первую икону Юрий Александров отреставрировал еще в начале 1980-х годов.
— Вот же она! — Юрий Юрьевич хранит у себя в мастерской плакат с ее изображением. Дипломная работа.
Давно уже учит сам. И преподавал, и экзаменовал — он состоит в аттестационной комиссии Министерства культуры. Давно состоялся как мастер. Заведует мастерской реставрации темперной живописи Новгородского музея-заповедника.
А в свободное время... пишет. И как свободный художник тяготеет к абстракционизму. Кроме того, он еще и поэт. Хотя в последние годы пишет все больше прозой. Состоит в обоих творческих союзах.
Как литератор взял за правило публиковать в новгородском альманахе два рассказа в год. Как реставратор... В начале зимы в музейном зале древнерусской живописи была представлена икона «Богоматерь Умиление» — памятник XV века, происходящий из Николо-Дворищенского монастыря, одного из древнейших в Новгороде. С нею Юрий Юрьевич работал 13 лет.
Из недавнего — вместе с коллегами принимал участие в восстановлении образа князя Александра Невского. Из Новоблагодатенской церкви села Ровное — это боровичский край.
Поставить две эти работы рядом — ничего общего! Памятник золотого века новгородской иконописи и живопись XIX века. Это ж надо так исказить «наше все». Благоверный князь предстает в образе какого-то рыцаря. Корона, доспехи, мантия — все в лучших традициях, только западноевропейских.
— Совершенно верно, — подтверждает Юрий Юрьевич. — Такие вот в то время были веяния. Но исполнено мастерами серьезной академической школы. Все было на кончиках пальцев. Но ярко, весело, людям нравится.
На рабочем столе — акварель.
— Почему вас это удивляет? При реставрации темперной живописи для тонирования утрат уже давно используется акварель. Наносится лаковый слой. И лак, и тонировки со временем стареют. Реставрация никогда не бывает окончательной.
Интересуюсь, когда будет следующая.
— Как сказать... — берет паузу Александров. — В музее есть иконы, отреставрированные еще до революции. На несколько десятилетий моих трудов хватит.
Попутно воздает хвалу музейным столярам — с деревом, являющимся основой для живописи, тоже надо работать. Тоже нелегко. Что время согнет, то не выпрямишь. Тут нежно надо обходиться.
В чем гордость реставратора? Художник создал картину — подписал. А тут надо следовать автору, который уже был.
— Не совсем так, — говорит хозяин мастерской. — Допустим, мне посчастливилось открыть некоторые иконы. Это значит, что я реставрировал их первым. Это тоже авторство, оно останется.
Какой пишущий любит, чтобы кто-то стоял за спиной, дышал в затылок, буравил взглядом полотно, бумажный лист, а хотя бы и чёртов этот монитор? Но интересно же, как совершается таинство творчества? В общем, я спросил: есть ли у реставратора редких икон Александрова какой-то сугубо личный обряд?
— Есть такое мнение: чтобы работать с иконами, надо самому быть просветленным. Но есть реставраторы, прекрасно работающие с буддистскими памятниками и не исповедующие этой религии. Я — человек не воцерковленный. Хотя многие из моих коллег посещают храм. По-разному это. Я считаю, что профессионализм — категория рациональная. Мое просветление — это погружение в эпоху. Если ты не владеешь контекстом памятника, который предстоит реставрировать, то и не подходи. Это абсолютная истина.
Вышел из реставрационной мастерской — вроде, и не рационалист уже. В писательстве вот, тяготеет к фантастике. Хотя так, чтобы оставаться на грани реального. Что при некотором допущении могло произойти и в жизни. Например?
— Помните передачу «В мире животных»? Однажды показали сюжет, как в Псковской области на острове затеяли эксперимент, выпустив несколько шимпанзе. Я представил, как один из этой компании — самый активный и умный — удрал. Украл одежду, нарядился, явился на село. Продавщица, как увидела, хвать двустволку. Потом поостыла, пожалела. Прижился он у нее. На тракторе потом работал, в ватничке ходил. Выпивал, случалось. Хороший мужик, а не человек...
Нам оставлено додумать сюжет. Не стану юродствовать, воображая, как герой, к примеру, научится рисовать. Хотя почему нет? Ведь автор верит эволюционной теории?
— Логически, как мне кажется, что-то иное принять трудно.
А что легко? Что родившийся из праха обратится в прах? В чем счастье, Юрий Юрьевич?
— В достижении цели, в осуществлении мечты. Это преодоление очередного жизненного этапа. Но, может быть, очень даже неплохо и потом. Я работаю в кремле — лучше места не может быть. Занимаюсь любимым делом. Чего еще хотеть? Главное у нас — чувства, переживания, воспоминания. Послевкусие. Если оно хорошее, то и покидать этот мир не страшно.
Ничего не сказали на это присутствовавшие при разговоре Александр Невский, Дмитрий Солунский и кто-то еще...
Фото Владимира Малыгина
