В Великом Новгороде открылась выставка удивительных картин художника из страны Хивании
Возможно, широкому кругу любителей живописи имя лауреата премии Правительства РФ в области культуры и искусства Шавката АБДУСАЛАМОВА неизвестно. Между тем он работал художником-постановщиком на фильмах Андрея Тарковского, Элема Климова, Али Хамраева. Сам снимает кино, играет на сцене, пишет книги. А на холстах создаёт свою страну Хиванию — альтернативную реальность, пространство между небом и землей, единое для всех религий и национальностей.
Шавкату Фазиловичу — 80 лет, но он бодр, полон творческих замыслов. В разговоре ироничен и местами играет будто на театральных подмостках. Поначалу кажется, что он рисуется. Потом понимаешь: так живет, так чувствует собеседников, передает окружающим свой мир...
Первый детский дом
— Моя мама была русская, училась в Ленинграде, закончила Институт имени Герцена. А потом встретила отца. Он был красив: наполовину перс, наполовину узбек... Его репрессировали по политической статье. Мама тогда была беременна мной — третьим сыном. Она была директором школы, ее все уважали. Но я ей мешал. И она меня отдала в детский дом. Их было несколько — детских домов. И я из них убегал. Вначале убегал, чтобы увидеть маму, которая возвращалась из школы, но она всегда говорила, чтобы на улице я к ней не подходил — не позорил ее.
В моем первом детском доме в сентябре и октябре дети не учились — всех вывозили хлопок убирать. И вот мы копошимся в поле, а вдалеке проходят поезда. Я наблюдал за ними. И однажды понял, что при подъеме на пригорок составы замедляют ход, и значит, есть шанс забраться. У меня получилось. И я стал путешествовать по всей стране, но всегда до зимы возвращался назад в Узбекистан, где было тепло...
Вторая мама
— Мне было лет семь-восемь. В Коканде в детском доме в столовой после обеда занятия разные с детьми проводили. Заглянул как-то туда. А там все сидят и рисуют. Ко мне подошла женщина, спросила, бывал ли я на хлопковом поле. Предложила мне его изобразить. Ну я и изобразил, как виделось. Это был мой первый рисунок, который потом побеждал в разных конкурсах. А эта женщина — художница Меланья Ивановна Ткаченко, ученица Петрова-Водкина, которая тоже была репрессирована, после освобождения не имела права жить в Москве и уехала в Узбекистан, где за еду учила детей азам рисования, стала для меня второй мамой. Она привила мне любовь к живописи, к книгам и музыке. Она меня, пока по интернатам мотался и бродяжничал, не выпускала из виду — непременно находила после очередного моего дальнего путешествия. И продолжала мое воспитание и образование.
Мне повезло: благодаря ей меня отдали в знаменитое художественное училище Бенькова, где работал легендарный Айзек Аронович Гольдрей. Потом я поступил в Ленинграде в Академию художеств. Но никого родных или знакомых там не было. И я уехал в Москву поступать во ВГИК...
Школа композиции
— Забрал я из Академии художеств документы и сел на поезд до столицы. Холодное было лето. На мне шаровары, майка и телогрейка, и весь я обвешан кипами картин. Хотел попасть именно во ВГИК, потому как слышал, что это отличная школа композиции. Но экзамены туда уже прошли, меня бы точно не взяли. Бреду я со своими хатулями, ищу, где ВГИК. Мимо проходит высокий мужчина, предлагает помочь донести картины и показать дорогу. По пути я ему что-то про себя рассказываю. Приходим в институт. Он прямиком в приемную комиссию. Я слышу, как он настаивает, чтобы мои работы посмотрели. Это был Михаил Ильич Ромм...
И пока я ездил на вокзал за остатками вещей, студенты в коридоре разложили принесенные мной работы. Но при этом я недосчитался одной пачки. Ее припрятал Валентин Коновалов — большой талантище, который позже был художником-постановщиком таких фильмов, как «Верность», «Военно-полевой роман», «По главной улице с оркестром». Так мы с ним и подружились. А во ВГИК меня приняли...
Про Тарковского
— 1962 год. Я учился на втором курсе. Андрей вернулся с Венецианского кинофестиваля, на котором получил «Золотого льва» за картину «Иваново детство». Победу отмечал на даче знакомых. Меня туда пригласил Валя Коновалов, он делал Тарковскому раскадровку. Тогда мы еще не были знакомы с Андреем.
Застолье меня мало интересовало, я в саду делал зарисовки, а Тарковский с мячом играл. И каждый раз, пробегая мимо, пытался через мое плечо рассмотреть, что я рисую. Мне это надоело, и я сказал: «Вали отсюда!».
Все остались ночевать на даче. Спальных мест и одеял на всех не хватило, мы с Коноваловым на полу, прижимаясь друг к другу, кемарили. А именитого гостя положили на диван, где он в отличие от нас прекрасно отдохнул. А утром начал над невыспавшимся и продрогшим Валентином подшучивать. Ну и я по детдомовской привычке вступился за друга. Дерзким был. Чем, думаю, и зацепил Тарковского.
Мы подружились, он на многие свои картины приглашал меня работать. Я по разным причинам отказывался. А на «Сталкер» согласился — Андрей тогда остался без художника и искал родственную по творчеству душу. Мы встретились, он рассказал, каким видит фильм, я ему свои идеи предложил. И мы приступили к работе. Ему нужен был не просто хороший художник, ему нужен был человек с иным, особым, что ли, взглядом на сюжет, на его воплощение. Причем я вмешивался в постановку кадров, менял точки съемки, даже сценарий корректировал. Эта моя черта многим на съемочных площадках не нравилась. Но что поделаешь, если я именно так и не иначе представлял полотно, канву действия!
Позже совместно в Тарковским мы загорелись желанием снять «Иосиф и его братья». Томас Манн — один из любимых моих писателей. И библейская тема. Но эта картина так и осталась нереализованным проектом...
О философии и вере
— Верю в Бога. Просто верю — без каких-либо условностей и оговорок. И он в меня верит. Уже после окончания ВГИКа поехал в гости к матери, которую простил. С ее мужем пошли на рынок. Иду и понять ничего не могу — люди передо мной расступаются. Оказывается, в центре площади сидела гадалка-карлица и руками словно бы раздвигала толпу. Мне сказала, что меня Бог бережет и что у меня все получится. Я потом про эту встречу забыл. В 90-х по просьбе родственников Тарковского взялся за книгу о нем. Называется она «Единорог». Написал рукопись, показал семье Андрея — понравилась. Но об издании не думал. И вот в 1999 году звонит из Праги Игорь Калинаускас — известный художник, театральный режиссер, певец и композитор — и говорит, что хотел бы увидеть текст и, возможно, напечатать его. Он приехал в Россию, мы договорились о встрече.
Но предварительно знакомая решила отвести меня к экстрасенсу, чтобы узнать, а стоит ли незнакомому человеку передавать единственный экземпляр рукописи. Слушаю медиума и вспоминаю, что мне это — почти слово в слово — когда-то давно уже говорили, что меня оберегают, и про мой особый путь. Что это было два раза подряд: случайность, судьба или Бог? А роман «Единорог» вышел в свет и даже в 2000 году попал в длинный список премии «Русский Буккер».
О быте и деньгах
— Что бы я делал без жены! Она обеспечивает мне комфортное существование. Приехал в Великий Новгород, пошел на завтрак в кафе в гостинице и растерялся, потому как привычных блюд, которые мне утром супруга делает, не было, а что другое взять — не знал. Но я дома не паразит, нет — посуду мою и полы иногда. Что касается денег, то мужик обязан обеспечивать семью — сам в машинах ничего не понимаю, но жене и дочери купил автомобили, есть жилье, какой-никакой доход. Я в 60-е, может, и не пошел бы в кино, но там прилично платили — одну картину выпустил и на постановочные год безбедно живешь...
Не что, а как
— В мое время в кино шли люди интеллектуальные, с обширными познаниями в разных областях, профессионалы своего дела. А сейчас такое ощущение, что фильмы снимают случайно набранные на улице граждане. Я по телевизору смотрю только канал «Культура» — люблю, когда повышают мой уровень. Убежден, что в художественных школах нужно проводить занятия и по музыке. Основа основ — классика в живописи, скульптуре, архитектуре, литературе, музыке. Без владения классикой никогда не стать сумасшедшим, в хорошем смысле, в искусстве. Подражание чему-то, кому-то — смерть для творческого человека. Каждый из нас неповторимый и исключительный.
Хорошего художника выделяет не то, что он пишет, а как он это делает. Самое трудное — простота. Эффекты сделать не сложно, но они лишь для отвлечения внимания, ими забивают пространство, когда сказать нечего.
Я много работаю, пишу постоянно. Но в последние годы не продаю картины, они должны в России остаться. На протяжении 12 лет делал свой фильм — первое его название было «Сукровица», нынешнее — «Евангелие от провинциала». Часть сниму — покажу друзьям. Иногда зрителей соберу. Фильм этот о вечной истории: простая женщина-посудомойка подобрала на улице избитого, окровавленного человека. Спасла, вылечила, а потом оказалось, что это... Иисус. А сопровождал Иисуса Вечный странник. И есть Иван-писатель, что написал книгу «Мать твоя Родина». Ищет Иван того, кто придумал его родину — Россию. А когда узнает, что придумал ее Иисус, бросается на него с ножом... Я никого не сужу, никого не распинаю. Я ведь сам распят. А как иначе, если ты художник...
