Из незавершённой статьи Дмитрия БАЛАШОВА
Разумеется, нигде ранее эта статья не публиковалась. Статья — большая, прямо скажем, не газетный формат. Мы предлагаем читателям «НВ» ознакомиться с фрагментами размышлений писателя:
«Согласно этническим срокам (по теории этногенеза Льва Гумилева. — В.Д.) мы в период с конца первой четверти XIX века и до 1980-х гг. пережили надлом и теперь должны выбираться из надлома к состоянию «золотой осени», периоду спокойной жизни при постепенном снижении пассионарности. Наша беда, что появление реалистической прозы у нас совпало как раз с началом надлома, и тот характер русского человека с его бесконечной рефлексией и обломовщиной мы приняли за эталон нашего национального характера («суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано»), не догадываясь, что предки, подарившие нам шестую часть населенной суши, были кем угодно, но только не «гнилыми интеллигентами», и мысль у них обычно не расходилась с делом.
По возрасту я принадлежу к тому поколению, которое воспитывалось на романе Николая Островского «Как закалялась сталь». И тогда едва ли кто из нас решился бы поставить вопрос: а почему дрова надо было подавать зимой и строить узкоколейку в лютые морозы?
Ныне уже выяснено, что экономически Россия предреволюционная была на подъеме, и причины для революционного переворота приходится искать именно в надломе. Первым звонком и страшным знаком внутреннего неблагополучия (кстати, великолепно описанного Пушкиным в «Евгении Онегине» и Грибоедовым в «Горе от ума») было выступление декабристов. К декабристам отношение у нас достаточно сильно меняется, но никто пока не заострил внимания на том, что у них, по сути, не было полноценной программы. Николай на допросах тщетно добивался узнать, что же они хотели в результате. Пестель, схваченный заранее, хотел, по сути, того же, что пытался воплотить Аракчеев в военных поселениях. Уже попахивало колхозами и государственным рабством.
У народовольцев, кроме навязчивого желания убить царя, не было ничего за душой.
Выкрик Ленина «Есть такая партия!» (способная взять власть, не думая о последствиях) симптоматичен. Но Ленин был гениален (в любом случае, считать ли его спасителем человечества или главным преступником XX века). И потому выиграл Гражданскую войну и перед самым концом написал статью о кооперации, которая, если бы большевики взяли на вооружение ее, а не сталинский план сплошной коллективизации (подсказанный Троцким), могла бы спасти страну, избавить народ от многомиллионных потерь, а экономику — от катастрофы, разразившейся в годы перестройки.
Я не сторонник обвинений в адрес литературы XIX века. Но некоторые «странности» все же отмечу. Это, во-первых, любовь к бедному мужику и нелюбовь к богатому, замахнувшемуся после 1861 года на скупку разоренных барских поместий. Истинного образа бедняка вы не найдете, кроме одного исключения — бунинского рассказа «Веселый двор».
Тут и принципиальная неспособность думать вперед, и философия посидеть за выпивкой и попи...ть, когда собственная мать умирает с голоду. Только конец рассказа Бунин плохо придумал. Его герой бросается под поезд, а на самом деле как раз такие стали председателями комбедовских ячеек и, ежели не спились, образовали то самое наше начальство.
Новая русская проза («деревенская») отлично обрисовала этот тип злобных разрушителей и бездарей, прикрывающихся щитом марксистских формул и всесилием «органов», в которых засели такие же, как они, деятели.
Воровство не есть проявление бедности, а скорее — лени и бесстыдства. И очень часто воры значительно богаче тех, кого они обирают («новые русские» — тому блестящий пример).
Скажем так, ошибка русской литературы очень дорого стоила нашему обществу. Литература невольно бандита превращала в героя. В мученика и потерпевшего. От такой идеи мы не отреклись и поднесь. И не надо тут о христианстве, о гуманизме, о запрете смертной казни... Лучше не надо! Не вашего сына убили, не вашу дочь изнасиловали, не вашу лошадь свели, оставив вас с семьей умирать с голоду. В русской христианской морали было одно золотое правило: кандальников жалели, но никто никогда не требовал их освободить на бандитский выпас, как то и дело происходит теперь.
Россия исторически создавалась на транзитном пути сквозь всю Евразию, пути выходов к морям. И вот мы тщимся отдать Курилы (а Курилы — это наши ворота из Охотского моря в океан, к торговле с двумя третями человечества!), отдали все наши сооружения в Эстонии, отдали север Эстонии, населенный русскими. Мы отдали Крым и Новороссию, закрыв себе выход к Черному и Каспийскому морям. Мы готовы поступиться всем на свете, как те наследники дворянского добра. Всем, за что наши предки боролись столетьями, проливая реки крови, и своей, и чужой. Мы до сих пор держим в блокаде героическое Приднестровье.
При всем том русский народ остается до сих пор фантастически, необыкновенно талантливым. У нас лучшее в мире вооружение, те самые ракеты, за уничтожение которых проголосовала наша ослиноголовая Дума. Выяснилось, что и наша доперестроечная система образования была лучшей в мире, пока не влез Сорос со своими программами. Мы всегда были способны учиться, перенимать чужой опыт, только наши технологии очень трудно шли в дело. Легче их было продавать за рубеж, чем внедрять в наше производство. И все опять же из-за психологии «субов» (субпассионариев — ленивых, пассивных людей. — В.Д.), пришедших к власти в 1917 году.
Наше низкопоклонство перед Западом тоже рождено «субами», которые именно и полагали, что «немцы тороваты, им ведом мрак и свет». Теория о призвании варягов тоже родилась в XIX-м, в эпоху надлома.
И сами мы виноваты и в Березовском, и в Гусинском, и в Чубайсе. Захотели — и они явились. Захотели бы своих — явились бы свои. А тогда и эти, ежели не отбыли бы в США, работали бы по-другому, на благо России. Подумаем, не сами ли мы своим бездарным бездействием создавали, стимулировали возможность инонационального грабежа России?
Неужели русские утеряли главное свойство нации — способность государственной самоорганизации? Да не так же ли точно умирала Византия?
Я устал отвечать на вопросы, что будет с Россией. Будет то, что мы захотим. Будет то, что мы сделаем. Во-первых, с самими собой и, соответственно, с государством. Есть ли у нас еще пассионарная энергия? По местам, в провинции, в Сибири, конечно, есть. Не было бы героической обороны Приднестровья!
Господь любит Россию. Но он требует от человека прежде всего деяний. И мы должны твердо принять, что наши сегодняшние мечты — дом с садом и огородом и машина, дабы ездить в этот самый дом (мечты людей «золотой осени»!) неосуществимы в индивидуальном порядке. Спастись можно только соборно, всем вкупе, всей нацией, поставив перед собою и выполнив, совершенно конкретные общегосударственные и общенациональные задачи, которые в общей форме достаточно просто сформулировать.
Можно найти ответы на все политические и экономические трудности сегодняшнего бытия.
1999–2000.
* * *
На этом рукопись обрывается. Наверняка сегодня Дмитрий Балашов мог бы написать это как-то иначе, где-то по-другому расставить акценты. Ведь на самом деле хотя бы с утверждением о бурном развитии России накануне революции не все так уж просто. Давайте думать, призывает нас писатель. И по-прежнему есть над чем.
Фото из архива "НВ"
