Поле Антонины

На нём прошла юность девушки-сапёра

Ветеран Великой Отечественной войны Антонина Григорьевна СВИРИДОВА не была участницей сражений, в атаку не поднималась и Победу встретила не в Берлине. Её боевой путь ограничился деревнями, полями и лесами Демянского района, которые после ухода врага надо было в авральном режиме разминировать. Война, на которую в 1943 году отправилась 18-летняя боец-сапёр Тоня, была особенно подлая — смерть таилась в спрятанных в земле неразорвавшихся боеприпасах.

Открытки и «боженьки»

Антонине Григорьевне — 93 года. Живёт она в стационарном отделении Демянского комплексного центра социального обслуживания. Светлую комнатку делит с ещё одной старенькой сухонькой постоялицей. На половине у Григорьевны с одной стороны её кровати на стене поздравительные открытки с 9 Мая, с другой — «боженьки», так она называет иконы. Самое главное в её пространстве.

На государственном обеспечении в доме престарелых она третий год. Попала сюда по грустной причине: в своём доме в Лычкове, где прошла вся её жизнь, сильно обижал внук — мужичок-пьянчужка. Одно утешение, что неродной он ей — своих детей Антонине Свиридовой Бог не дал. Но об этом она не любит говорить.

Бабушка в социальном учреждении, которое стало её спасением, чувствует себя хорошо, не жалуется: постоянный уход и медицинское наблюдение, всегда есть компания для бесед, общих дел, да и просто песни попеть. А последнее ей очень нравится. «Подмосковные вечера» она мне от начала до конца пропела, а поскольку была в настроении, то потом ещё одну — уже несколько фривольную. «А я чечёточку спляшу, а тату-тату-тату», — душевно затянула Григорьевна.

Антонина Свиридова свою первую профессию сапёра, совсем не мирную, для себя не выбирала. Скорее наоборот — это профессия нашла девушку. Перечить чужой воле она и не думала.

— Демянский плацдарм я разминировала. Люди сильно голодали, в лес ходили, чтобы хоть грибы-ягоды найти. По дорожке ступают и не знают, подорвутся или нет. Бывало, в лес идут двое, а возвращается один. Так и жили, миленькая моя, — вздохнёт она и продолжит свой рассказ. — На разминирование меня взяли ещё совсем девочкой. Уходила, а мама плакала: вернётся ли доченька назад. А как разминировать? Я в этом деле — ни бум-бум. Меня послали в Валдай учиться, учёба длилась два месяца. Потом 12 девочек дали в подчинение. А когда воинская часть к нам приехала в Демянский район, меня как командира взвода туда и определили. У меня и документы имеются.

Правда, эти документы, старые фотокарточки и прочие дорогие ей реликвии находятся в Лычкове, у внука. Из наград одну лишь медаль с собой привезла, да и то только потому, что на одежде носила её постоянно. И сейчас на важные события медаль обязательно надевает. Выправка у Антонины Свиридовой до сих пор сохраняется — командирская, несгибаемая. «Я ни под кого никогда не подстраивалась», — поставила она все точки над «i» в разговоре со мной.

Такую юность не пожелаю никому

Антонина Григорьевна родилась в демянской деревне Скробцово, что затеряна в болотах, ныне она совсем обезлюдела и практически умерла. Ещё до войны её родители вместе со всеми детьми перебрались в Лычково — баба Тоня помнит, как её, маленькую девочку, привезли на пароме. Было у неё четыре старших брата и сестра. Когда объявили о

войне, все мужчины семьи отправились на фронт. На демянской земле были и взрывы, и воздушные налёты. Но моя собеседница делится другим:

— Солдатики наши от немцев убегали. Остановились в доме моей тёти. Увидели они меня с подругами и говорят: «Мы вас немцам не оставим, с собой заберём». Ушли на задание и всё — тю-тю, что с ними стало — неизвестно. Они молоденькие были, и мы — молоденькие. Не пришлось нам повлюбляться.

Как только в 1943 году завершилась Демянская наступательная операция, силами гражданских началась очистка территории от мин. Среди них были и припрятанные фашистами, и оставленные нашими войсками. И хотя линия фронта передвинулась на запад, смертельная опасность для гражданского населения продолжала существовать. Мужчины воевали, на взрывоопасные земли бросили девушек. Родина сказала: «Надо», ОСОАВИАХИМ (Общество содействия обороне, авиационно-химическому строительству) ответило: «Есть». На его курсах молодые люди обучались, как обращаться с опасными «сюрпризами».

Убрать неразорвавшиеся боеприпасы нужно было в максимально короткие сроки, чтобы люди, не боясь подорваться, могли вернуться к мирной жизни, возделывать землю, заниматься лесозаготовками. Удивительно, столько лет позади, а Антонина Григорьевна до сих пор по-армейски чётко называет типы мин. И меня на осведомлённость заодно протестировала:

— Противотанковые мины ТМ-35 — на них хоть пляши, не подорвёшься. Они рванут, если машина по ним проедет. Запомнила, ТМ-35? Их металлические коробки некоторые бабки на кухне использовали, чтобы на них оладьи жарить. А вот если наступишь на противопехотную мину, которая в ящичке, то только пух-пух-пух. На них много людей подрывалось. Моя подружка подорвалась — жить осталась, но пятки ей оторвало... Страшно было. Никому не пожелаю испытать то, что было в моей юности.

Тщательно ищите!

Военные, отправляя на задание девичий отряд, вооружали его лишь щупами и планом минного поля, а ещё наставлением: «Тщательно ищите!». «У Лужна так и было. Девочки где щупнут, а где голову почешут. Потом смотрят друг у друга — не завелись ли вошенятки», — Антонина Григорьевна умудрилась сразу обрисовать мне службу и бытовую неустроенность девушек-сапёров.

Справились ли они с поставленной задачей, проверяли профессиональные сапёры, которые потом шли за ними следом с миноискателями. Случалось, что девушки щупами не обнаруживали адские механизмы. Получали замечание от солдат и одновременно испытывали облегчение, что не ухнуло.

— Ну какой там рабочий день? — удивляется моему вопросу Антонина Григорьевна. — Приходила домой и сразу спать ложилась. Кроватей тогда у нас в землянке не было. Это сейчас можно в постели понежиться, а тогда устраивалась на полу. А там горшки с молоком от нашей коровы часто стояли, поскольку хранить его негде было. Вот однажды утром мама и спрашивает: «А что это вся посуда у нас перевёрнута?». А это я их руками во сне переложила, думала, что взрыватели снимаю.

Сапером Антонина Григорьевна три года была. Когда дело по разминированию территории подошло к концу, командир воинской части предложил девушке продолжить военную службу. Но Тоня от этой карьеры отказалась, тогда надо было бы уехать с гарнизоном, а покидать Лычково она не хотела.

Вскоре устроилась счетоводом в сельсовет. Работала продавцом и заведующей в магазинах, кондитером на местном пищекомбинате, пряники пекла. В Лычкове вышла замуж за любимого человека. Без него уже восемь лет, поэтому и одинокая.

— Я счастливая была, когда со своим супругом Юрой жила, — на её глаза накатывают слёзы. — Любили мы друг друга. За ним я себя чувствовала — как за каменной стеной. Он же сюда из Сибири приехал, нужно было посмотреть, сохранился ли дом знакомой его семьи. Дом-то он посмотрел и девочку себе в жёны наглядел.

* * *

Последнее слово бабушка Антонина почти напевает. Улыбается и выдыхает: «Устала я от разговора, хочу полежать». Но напоследок всё-таки разрешает задать ещё один вопрос. Мне интересно узнать о секрете её долголетия: как и физические силы, и ясность ума сохранить?

— Видела у меня боженьки, — отвечает она. — Эти иконы мне подарили. Когда я ложусь спать, то всегда говорю: «Господи, благослови меня, Царица Небесная, прости меня, великую грешницу, помоги мне уснуть». Молюсь каждую ноченьку, это и поддерживает.