ВЛАДИМИРА Гормина в полку называли ВАСИЛИЕМ Тёркиным
«У меня удачливо сложилась жизнь», — скажет о себе Владимир Владимирович Гормин.
Наверное, ему действительно везло. Когда убивает прямым попаданием снаряда и падает обезглавленное тело, а ты был рядом, ты остался стоять — это что? В какой-то момент у него даже возникла четкая мысль: со мной ничего не случится, я вернусь живой!
У него было три года войны. Ровным счетом. 8 мая 1942 года попал на фронт, пройдя ускоренный курс артиллерийского училища в Костроме. В тот же день 1945-го именно ему довелось привезти в полк, стоявший в городке близ австро-венгерской границы, радостную весть о капитуляции Германии.
Числа, события — постоянно что-то совпадало. Родился 23 февраля. Школьником был отправлен из Окуловки в Ленинград на слет пионеров-отличников и там, в зале, оказался рядом с самим Исааком Дунаевским, даже разговаривал с ним!
Пожалуй, самым большим своим везением почетный гражданин Великого Новгорода Владимир Владимирович Гормин считал Новгородский музей-заповедник. Здесь он, по образованию философ, нашел себя. Музей — это более 30 лет жизни Владимира Гормина, великолепного рассказчика, много сведущего (и открывшего), обаятельного, веселого человека, влюбленного в историю Великого Новгорода.
Но одной из первых его значительных работ в музее была все-таки выставка «Великая Отечественная война».
Сидя в музейном архиве, я читал его фронтовые письма. Их немного. И это нисколько не подробные описания.
Много лет спустя, оглядываясь на пройденный путь, Владимир Владимирович заметит: «О Великой Отечественной написал много воспоминаний — для себя и моих близких. И такой уж у меня характер, многое растерял».
В землянке
Август 1942-го. Пишет в свою Окуловку, на улицу К. Либкнехта, на имя Гормина Владимира Ивановича: «Где-то вдали слева от нас кипит бой. Там непрерывно летают самолеты, поднимаются клубы густого черного дыма. Рвутся снаряды. (...) Я сижу в землянке. Прислушиваюсь к отдаленному грохоту и думаю, что каких-нибудь полтора года назад спокойно учился в школе и совсем не предполагал, что буду участником великой борьбы. (…) Я думал только о том, чтобы покрасивее одеться, потанцевать. Какими далекими и чужими мне кажутся эти мысли. И мне ведь еще только 19 лет. Я — еще мальчишка, а уже командир батареи. Мне подчиняются люди, которые по возрасту годятся быть мне отцами. Верят ли они в мои силы, знания и опыт? Может, некоторые думают, не подведет ли нас командир в решающую минуту?».
Теперь предоставим слово сыну Владимира Владимировича — известному новгородскому журналисту Сергею Гормину.
— Отец, вспоминая об училище, говорил, что там больше занимались строевой подготовкой, чем боевой. Так что науку воевать война и преподала. Говорил, что весной 1942-го при отступлении в результате неудачной харьковской операции ему, неопытному взводному, повезло, что рядом был бывалый старшина, воевавший еще в Финскую.
Спасибо за сына
Потом был Сталинград. Потом — Украина. Осенью 1943-го старший лейтенант Гормин, отличившийся «в боях за освобождение Донбасса», был представлен к медали «За отвагу».
А вот еще одно письмо на родину. Это весна 1944-го. Пишет политработник, желая «выразить свою благодарность и благодарность бойцов и офицеров по случаю награждения вашего сына». На этот раз — орденом Красной Звезды. Пишет, что «ваш сын служит в нашей части с мая 1943 года и завоевал себе славу бесстрашного и умного в военном отношении офицера», который, «презирая смерть и всякую усталость, воспитал в себе и в бойцах любовь к нашей Родине и жгучую ненависть к врагу». Сообщает, что «тов. Гормин принят кандидатом в члены ВКП(б)», что он — «хороший пропагандист и агитатор». Какую же пропаганду вел молодой старлей? Оказывается, он — «хороший шутник и весельчак. В минуты затишья ободряет и поднимает боевой дух».
Как тут не вспомнить бессмертную поэму Александра Твардовского?
Жить без пищи можно сутки,
Можно больше, но порой
На войне одной минутки
Не прожить без прибаутки,
Шутки самой немудрой.
Владимир Владимирович и сам признавался, что в полку его называли Василием Тёркиным.
А полк был особый — истребительно-противотанковый. Старше 35 лет туда не брали.
Медаль за город Будапешт
Из наградного листа от 14 июня 1944 года: «В боях на заднепровском направлении тов. Гормин проявил образцы мужества и отваги». В ночь на 19 мая он отразил нападение на орудие разведки противника, огнем из автомата и ручными гранатами уничтожил 6 солдат. Будучи раненым, организовал отражение повторной атаки. Противник бежал, потеряв 15 солдат и офицеров.
За этот бой он был награжден орденом Отечественной войны II степени. В январе 1945-го отличился в боевых действиях на венгерской территории и был представлен к ордену Отечественной войны I степени. «При прорыве сильно укрепленной оборонительной полосы противника в районе г. Секешфехервар тов. Гормин, ведя непрерывную разведку, обнаружил 8 огневых точек противника, которые затем при артподготовке были уничтожены огнем батарей». Мы не знаем (да и кто может это знать?), скольких наших бойцов спасла тогда та разведка. Сказано же, что тов. Гормин — «умный в военном отношении офицер».
Своими наградами (тем более — «в таком полку»!) он гордился. И в то же время о боевых заслугах не распространялся. А у него, к слову, были еще медали «За оборону Сталинграда» и «За взятие Будапешта».
Гуляя по штрассе
Накануне 70-летия Победы Сергей Гормин осуществил мечту отца — побывал на австрийской земле, где закончилась война для Владимира Владимировича Гормина, прошедшего путь от взводного до начальника разведки полка.
— Есть такой городок — Пинкафельд. Милый, уютный, примерно со Старую Руссу величиной. 8 мая 1945 года отец был послан с поручением в Вену, где стоял штаб армии. Приехал, а там — праздник. Веселье, салюты. «У вас, что, генерал родился?». «Ты, что, не слышал?! Немцы капитулировали!!!». В общем, вернулся он в этот Пинкафельд, рассказал, что узнал. За такую весть его тут же подняли на руки и принялись качать. И праздник, естественно, пошел. Русские, австрийцы вместе радовались.
Сергей Владимирович нашел дом, в котором когда-то квартировал его отец. Бывшая жандармская академия. Почти полицейская. Здание оказалось на ремонте. Вроде как под квартиры. Найдется ли там теперь хоть кто-нибудь, кто почти 75 лет назад обнимал русского?
Вот они могли бы объяснить сегодняшним, кто и кого освобождал. Наверное...
* * *
То, что было, оно же никуда не делось. Оно неизменно. И где-то в 1944-м «истребитель танков» Володя Гормин выводит торопливые строчки о том, как радостно слушать радио. «Дорогие мои, Новгород наш! Я знаю, что опасность вам больше не угрожает. Пишите, как живете, здоровы ли. Целую. Ваш Володька».
