Режиссёр и драматург Иван Вырыпаев о запретном и нежелательном
В Новгородском театре для детей и молодёжи «Малый» в областном центре прошёл творческий вечер Ивана ВЫРЫПАЕВА. А где же еще он мог пройти? Если на сцене «Малого» идет спектакль по его пьесе «UFO». Разговор с 44-летним российским драматургом и режиссером, обладателем множества кинематографических и театральных наград, пьесы которого идут на сценах всего мира, длился почти два часа и начался с шутливой реплики гостя о том, что запретных тем нет, есть только нежелательные. В таком формате и прошла беседа. Вырыпаев отвечал на вопросы из зала и очень просил не аплодировать.
О духовности
«Там (в Европе. — Прим. автора) я не встречаю духовной культуры, экзистенциальной. Там сейчас не принято говорить о таких вещах из боязни кого-то оскорбить. Больше обсуждают социальные вопросы. А мы тут с вами — минута прошла — уже говорим об этом. В Варшаве меня никто не спрашивает об этом: там мы бы говорили о Путине, социальных проблемах».
О смерти и бессмертии
«Вселенная устроена так, что постоянно разворачивается и сворачивается. Понятно, что видимая жизнь форм на Земле придет к концу. И мы этому активно помогаем — ускоряем экологическую катастрофу. Учёные дают нашей планете полмиллиона лет. Это хорошо. Но, может быть, всё свернется быстрее. Но мы — сознание, которое проявляется в деревьях, птицах, людях… И мы останемся. Смерти не существует. Тела, форма исчезают, меняются, но ничего страшного со Вселенной, по большому счёту, случиться не может».
О новом спектакле «Иранская конференция»
«Для меня это — попытка объяснить западному миру наше, не только славянское, но и восточноазиатское, понимание себя и Вселенной. По сюжету, в Дании проходит конференция по проблемам Ирана и Ближнего Востока. Специалисты выступают с докладами, но очень быстро уходят от политики к проблемам ментальных различий, отношений Запада и Востока. Почему нас трудно понять? Мне кажется, что у нас существуют некоторые различия в понимании важных экзистенциальных вопросов. Мы не лучше и не хуже, просто у нас другой запрос».
О кинорежиссёрстве
«Да, я снимал фильмы, но насколько я разбираюсь в театре, ровно настолько, мне кажется, я не разбираюсь в кино. Даже скажу, я не люблю делать кино. Не снимаю сейчас фильмы. И не тоскую об этом ни одной секунды! И больше не хочу их снимать».
Об авторском театре
«Главное — это автор! Единственная возможность поставить чужую пьесу — поставить её так, как она написана. В пьесе всё заложено — законы того, как она должна быть поставлена. Если я ставлю Чехова, я хочу, чтобы зритель пришёл и увидел Чехова. И речь не про декорации и исторические костюмы. Но современный режиссёр ставит своё отношение к Чехову, своё прочтение его пьесы. Авторский театр — это неплохо, но придя туда, вы не увидите пьесу. А мне хотелось бы, чтобы поколение знало, кто такие Арбузов, Розов, Чехов, ведь это часть культуры. Но придя в театр, вы увидите режиссёрскую интерпретацию, пьесы мы не увидим. И я не говорю, что это не талантливо. Но пьеса сегодня умирает».
Об искусстве и таланте
«Искусство — продукт, результат ремесла. Но чаще всего оно появляется в результате творческого акта. Талант — это предрасположенность к чему-либо. Один талантливо блины печет, другой спектакли ставит. У каждого свое предназначение. Но вся проблема в нашей десинхронизации. Нужно соединить внутренние и внешние процессы — синхронизироваться. И, кстати говоря, культура, традиция помогают это сделать. Ум успокаивается, так как есть вещи, которые уже определены».
О чеховском «Вишнёвом саде»
«Я люблю «Вишневый сад»! Я хочу поставить «Вишневый сад»! Это самая лучшая, на мой взгляд, пьеса Чехова. Самая зрелая, самая выверенная и красивая по характерам, теме, названию, персонажам. Но я бы ещё поднабрался опыта. Я всё ещё учусь».
О ценностях Запада
«Одна из ценностей западного мира — человек имеет право иметь свой взгляд на вещи. С ним можно не соглашаться, но нельзя у него отнять это право. Точно так же, как он имеет право и на общедоступную информацию».
Об истине
«Мы живем в эпоху постмодернизма, и нас обманывают. Нам говорят: нельзя ничего познать, ничто не познаваемо, всё зависит от контекста. Истин много, и они зависят от контекста. Это ерунда! Истина познаваема. Есть знания, точность, ясность, понимание. Мы просто разболтались, потеряли ремесло, мастерство, умение создавать вещи. Ничего! Мы восстановимся, я уверен. Мы — слишком великий народ, чтобы не смочь вернуть всё».
О «Пьяных»
«Я бы отделил религию от универсальных духовных вещей. В «Пьяных» нет религиозности, там не выражен религиозный атрибут, там не говорится об Иисусе, Будде — там говорится о Боге, а Бог — это только источник, из которого исходит религия. Религия — средство для того, чтобы соединить в человеке его внешнюю сторону с внутренней».
О народной самокритике
«В Польше театр, кинематограф — это непрерывная критика самих себя. Поляки вычищают себя. Они подвергают критике свой антисемитизм, Вторую мировую войну, все свои грехи. Главная тема польского искусства — анализ и переосмысление. Не так давно вышел фильм одного из главных польских режиссеров Войцеха Смаржовского «Клир» про католический костел. Он очень хорошо сделан, актеры играют хорошо, и эта картина уничтожила католицизм. Там герои — пьяные, педофилы… Посмотрев её, человек не пойдёт в костел. Я люблю православие. Но считаю, что такие фильмы иногда и нам нужны — нам нужно чиститься. Мы не позволяем себя критиковать, а это странно».
О счастье
«Рай на земле — это утопия. Наш мир изначально не был создан для счастья. В месте, где существуют гравитация, болезни и голод, остается только понять, как освободиться от этого».
О доме
«В «UFO» (пьеса Ивана Вырыпаева. — Прим. автора) есть монолог о том, что жизнь — это путь домой. Это метафора. Мы никуда не возвращаемся, мы и так дома. Дом внутри нас, мы его не покидаем. Но хоть это звучит странно, мы и не живем в нем».
О трёх элементах пьесы
«В Польше вообще никто не ставит никаких пьес. Там их комкают, ломают, на сцене снимают трусы. Нет почти ни одного спектакля, где не снимали бы трусы. Крики, истерика… Я сейчас единственный человек в Польше, который ставит пьесы. Пьеса состоит из трех элементов. Первый — фабула, сюжет, событийный ряд, характеры. Второе — способ игры. Он содержится в пьесе. Мольер отличается от Ибсена, Островский от Чехова, а Вырыпаев от Розова. Поставить пьесу — понять механизм игры. Третий элемент — месседж, тема. Эти три вещи нужно сохранить. Всё остальное и есть режиссерское творчество. Есть масса способов, как раскрыть образ героя. Я ставлю так, как написано. Делаю анализ пьесы, и эти три элемента. Бетховена тоже исполняют по-разному, но ноты те же — на синтезаторе никто не играет».
О России
«Я люблю русскую культуру и хочу вернуться в Россию, но считаю, что нам необходимо выздороветь от миссионерского снобизма и имперского подавления других культур. Мы слишком зазвездились — великий народ, носители великой нации… Этимологически слово «великий» означает «большой».
О Путине, Трампе и себе
«Противостояние Западу — глупейшая вещь. Нужно общаться с другими культурами, не обязательно обороняться. Мы все — одно целое. Путин, Трамп и я — одно сознание, проявляющееся в трёх людях».
P.S.
«Я был очень рад этой встрече. Мне действительно очень дорого бывать, жить здесь. Я очень люблю и нашу страну, и нас всех. И мне кажется, что всем чуть-чуть тяжеловато. Я бы хотел выйти из этого народного конфликта одной группы людей с другой группой. Всё, что мы можем, — только любить».
