Нынешний сезон для Новгородского академического театра драмы имени Ф.М. Достоевского — юбилейный: 170 лет артисты поколение за поколением радуют, вдохновляют, воспитывают, удивляют местную публику и гостей Новгородчины, дают надежду, ездят на гастроли, идут в ногу со временем и демонстрируют зрителям их самих — через призму искусства.
В разгар юбилейного сезона «НВ» запускают специальную рубрику, посвящённую театру. Героями публикаций станут актёры театра, которые расскажут о своём пути в профессии, особенностях актёрских будней и о том, что происходит за сценой, поделятся театральными байками.
О театральном деле, себе и труппе рассказывает народная артистка России Лилия Сергеева
Открывает череду интервью народная артистка России Лилия СЕРГЕЕВА, которая служит в Новгородском театре драмы имени Ф.М. Достоевского с 1983 года.
Родилась наша героиня в Ханты-Мансийске. Училась в школе в Советской Гавани Хабаровского края. Окончила Дальневосточный педагогический институт искусств. Работала в Театре Тихоокеанского флота, Театре Балтийского флота, впрочем, и не только…
— Лилия Анатольевна, как вы оказались у нас, в Великом Новгороде?
— Приехала «посмотреть» из Мариуполя. Тогда главный режиссёр Новгородского театра Владимир Короткевич, будучи на гастролях в Мариуполе, предложил: «Поедем в Россию!» А поскольку я — дальневосточница, то не очень-то и понимала, что это такое — Россия. Камчатка, Курилы, Сахалин — это мне понятно. А у вас что? Любопытно.
В Новгород приехали в феврале, морозы стояли лютые. Расстояние от железнодорожного вокзала до филармонии мне показалось жутко большим. И вот где-то в центре, на площади сидел мужчина и играл на гармошке, а женщины, человек шесть, вокруг него приплясывали. Я сказала: «Боже! Это Россия? Как интересно». В общем, из городского театра Мариуполя приехала в областной, новгородский. И как-то мне показалось, что всё тут пожиже, поменьше...
— То есть не сразу оценили?
— Совсем не сразу. И магазины поздно открывались. И хлеб в них всего трёх видов. Но театр, конечно, да! В симпатичном месте располагался. Как и сейчас, в здании нынешней филармонии.
— Первую роль свою помните?
— Баба-яга, конечно.
— Почему — конечно?
— Я припоминала долго этот случай коллегам. Потому что в театре не принято приглашать Бабу-ягу со стороны. Её находят в своём коллективе. Шутка такая. Ну, вот я приехала, посмотрела по сторонам и тоже пошутила: «А что же вы меня пригласили? У вас и свои есть…»
— После этого труппа вас, наверное, сразу полюбила и приняла?
— Труппу, если нужно, можно менять. Это лучше, чем строить козни коллегам или режиссёру. Когда ездишь из театра в театр, можешь, как школьник, «с понедельника начать новую жизнь». И у тебя всегда есть шанс. В нашем деле миграция необходима. Потому что тут ты занимаешь определённую нишу, может быть, устал, а в другом театре иной коллектив, иная режиссура — и ты уже другой.
— А на сцене вы какая?
— Я начинала с амплуа травести. Рост небольшой, худенькая. По этому поводу мой первый муж пришёл в театр и устроил скандал директору: «Запрещаю моей жене давать роли мальчиков! Вы ей грудь деформируете своими переодеваниями!» Потом были инженю и субретки. Потом постепенно перешла к характерным ролям. А уж если ты набираешься опыта как характерная актриса, ты можешь играть всё. Но, помимо опыта, актёру нужна техника. Техника, конечно, должна быть. Классика — как пустить слезу на сцене. Однажды какими-то воспоминаниями выдавил из себя слезу в нужном месте и запомнил. А потом она уже сама появляется вовремя. И опытные артистки не врут, когда спрашивают: «Вам из какого глаза слезу? Из правого или из левого?» Я до такого пилотажа пока не дошла, правда.
— Что самое трудное в профессии?
— Выучить текст! Если я его выучила, если текст меня не держит, дальше как угодно можно творить…
— А как учите?
— Зубрю! Коллега говорит: «Я борщ готовлю, а рядом лежит текст, вот я его учу!» А я в ответ шучу, что борщ, видимо, так себе получается, потому что в него нужно душу вкладывать. Так же, как и в текст роли. Я учу отдельно от борща, 100%. Как со школы. На ночь, совсем перед сном почитала, а утром повторила. И очень люблю пешие прогулки: когда идёшь, в голове всегда пусто, можно уделить время тексту. Я ещё не выношу рукописный текст. Нужен обязательно отпечатанный. Я вспоминаю страницу перед глазами так, как она идёт: с ремарками и репликами.
— Их в процессе работы над ролью много набирается?
— Раньше роль вся была исписана: задачи, замечания режиссёра, уточнения. Нельзя было уйти из театра, не сдав роль: эти листы со следами работы передавались другому актёру, чтобы было легче. Сейчас этого почему-то нет.
— Как актёр чувствует себя после спектакля? Особенно после премьеры?
— Нынешний супруг надо мной подтрунивает: «Небось, мечтаешь умереть на сцене?!» Ну что за ерунда? Конечно, нет. Кому это приятно? Но работать актёры могут действительно в любом состоянии. И сцена лечит всё: головную боль, сорванную спину, уставшие ноги. На ней порхаешь. А потом, бывает, только за кулисы и — всё… Но я не об этом. Я из актёрской семьи. Меня папа очень много чему учил по части профессии. Говорил: «Знаешь, как ты должна играть? Чтобы монтировщик шёл со стулом по своим делам, увидел Сергееву на сцене, забыл, куда идёт, встал и стоял, замерев, смотрел бы, затаив дыхание и держа стул в руках». Как для этого нужно играть? На пределе. На эту же тему есть старый анекдот про техработников театра, которые переговариваются между собой:
— Это у них перерыв или репетируют?
— Слышишь, не своими голосами говорят, значит, репетируют!
Вот такого, конечно, не хочется. Хочется, чтобы было что играть и зритель сидел заворожённый, чтобы у него не было времени отвлечься.
— Но ведь это задача не только актёра, но и режиссёра?
— Режиссёр Георгий Товстоногов любил, чтобы на курс к нему поступали уже зрелые люди с каким-то образованием, отличным от театрального, чтобы человек знал жизнь, имел опыт. Иначе куда он сможет повести актёров? Ведь он и сам должен почувствовать и пережить, накопить багаж. Потому совсем молодые режиссёры хороши, скорее, как студийцы.
— Уже несколько сезонов театр драмы приглашает самых разных режиссёров, в итоге зритель получает и классику, и эксперименты в разных жанрах. А вы готовы пробовать работать с молодыми режиссёрами?
— Если в том, что они предлагают, есть смысл, то конечно! Я не ретроград. Вот, например, прочтение спектакля «А зори здесь тихие…», поставленного в нашем театре режиссёром Полиной Неведомской в позапрошлом сезоне, многие не приняли. А я была просто в восторге. Ведь по сути это правда: молоденькие девочки погибли ни за что. И новый персонаж, Товарищ Третий, это прекрасно понимает. Но тема больная, не все зрители готовы об этом думать.
— С другой стороны, спектакль «Правда — хорошо, а счастье лучше» по пьесе Александра Островского — очень классический, а сколько удовольствия для зрителя! Вы там замечательная нянька Филицата!
— Но там же видна работа режиссёра Валерия Маркина: это даже для «стариков» был отличный мастер-класс. В каждую сцену вложено столько сил и времени! А молодые актёры сказали, что им в институте такого и близко не преподавали. И это правда. И это как раз ценно.
