«Я, пожалуй, только это унесу в своих зрачках»*
Недавно в Музее изобразительных искусств открылась выставка «Дмитрий Журавлев. Живопись. К юбилею художника». В предлоге «к» кроется маленькая хитрость: юбилей у Дмитрия Власовича еще впереди. Ведь родился наш признанный мастер в октябре, 27-го числа. Ему исполнится 85.
Но это слегка или более того, мимо дат — все равно впопад. Хорошего в этой жизни и настоящей, проверенной временем, живописи никогда не бывает с избытком. Так что вот тебе, уважаемая публика, картины, а вот — художник. Творческую встречу с почитателями творчества Журавлева планируют и Новгородский музей-заповедник, и он сам.
«Ай да Пушкин!..»
Был он и на открытии — как иначе? Держался бодро, излучал оптимизм — натура, тут ни убавить ни прибавить. Улыбался, шутил. Выслушав добрые слова в свой адрес — спичи генерального директора НГОМЗ Натальи Григорьевой, министра культуры Новгородской области Владимира Вербило, коллег по «цеху», сказал, что всем похвалам верит, потому что и ему самому его работы очень нравятся.
— Ни разу не слышал, чтобы другие художники говорили так о себе. А что делать, если это правда?
Я попросил его об отдельной встрече. Ну, чтобы полнее был наш правдивый рассказ. Он пригласил журналистов «НВ» в свою мастерскую.
— Дмитрий Власович, вы поклонник Ельцина? — на «обороте» металлической двери еще читается политическая реклама.
Он (присмотревшись):
— Тогда это не моя дверь. Моя — вот та.
И открыл вторую.
Прости, Ленинград
Моим первым вопросом смотрел на меня портрет военного.
— Это — отец моей первой жены. Пограничник. Он встретил войну на границе с Румынией. 22 июня 1941 года война для него началась и закончилась: был тяжело ранен. Я специально рисовал его по фотографии — здесь он в военной форме.
Это личное, семейное. Особняком. Почти документ. Очень редкий.
Дмитрий Власович никак не баталист. И не биограф сам себе. Что-то остро пережитое — еще не сюжет. Детские воспоминания: тряпичный мяч, летавший по двору. Потом в Ленинград полетели снаряды.
— Я пытался рисовать Ленинград. Только пытался...
В юности Дмитрий Журавлев получил прекрасное академическое образование: школа при Академии художеств, институт живописи, скульптуры — знаменитая «Репинка». У него — замечательная реалистичная школа. Но в живописи он — не реалист. Если только по жизни. Далеко не каждый высокоодаренный человек сочетает в себе талант с организаторскими способностями. А вот у Журавлева такой сплав есть, это он создавал в Новгороде отделение Союза художников. И ведь совсем молодым еще был.
Волшебный карандаш
Когда ему было раз в десять(!) меньше, чем сейчас, все, собственно, и началось. Не зря говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. В своем родном Ленинграде попал под машину, долго лежал в больнице, потерял целый школьный год. Но что нашел! В общем, принесли в палату цветные карандаши. Целый набор. Не ему, другому мальчишке. И так вдруг захотелось ему таких же! Его первой «картиной» были цветные квадратики в тетради в клеточку.
— Мне иногда кажется, что до сих пор квадратики рисую. Только другие, сложные...
В переезде в Новгород была доля случайности. Ленинград — это прекрасно. Но быт... У мамы — комната в коммуналке. А у него — институтский диплом и жена. Советовали поехать в Среднюю Азию — будет вам жилье. Спасибо, конечно... Супруге дали должность главного художника новгородского театра. Вот оно и решилось, стали жить да вживаться в город, который Дмитрий Журавлев спустя годы будет называть любимым, говоря, что неразрывно связан с ним всеми ритмами и красками своей судьбы.
Сколько им нарисовано храмов! Наверное, легче было бы сосчитать не нарисованные.
— Не могу вам назвать точную цифру. Это лучше к искусствоведам.
Многие из этих работ, даже большинство — в музее-заповеднике.
У него есть натюрморт с чайником. Смотришь именно на чайник этот, и возникает четкое ощущение: ну храм же! Воспользовавшись случаем, я полюбопытствовал у автора, верное ли ощущение?
— Верное! Это сознательное обострение формы, переходящий образ. Меня, бывало, упрекали: ну что ты все с церквями этими! Мне же хотелось, чтобы люди почувствовали эту красоту, чтобы думали и сопереживали. Художник всегда этого хочет.
Царица-заступница
— А надо было идти в ногу со временем, создавать новые формы. Так?
— Если бы новые!
Дмитрий Власович вспомнил, как на него написали «образцовый донос». По линии Союза художников он занимался выставкой в Петрозаводске. И прицепился там товарищ один к скульптуре матроса, мол, не такой, как надо.
— Вот так бывает устроена жизнь: неправильно, плохо. Но я не буду сочинять сказки, как меня притесняли. Все обошлось. Вскоре я уже работал в Череповце на металлургическом заводе. Не сталеваром, конечно. В составе творческой группы художников из разных областей. Каждый писал свое. Меня больше портреты интересовали. Но и сам процесс плавки тоже не мог обойти. Завораживающее зрелище! Вы же видели этот мой цикл на выставке?
Я это действительно видел. Но мне хотелось поспрашивать про его «Заступницу» — картину-икону. Богоматерь в окружении изб и таких же простых, как они, людей.
— Моя мама Мария Петровна была простой русской женщиной. Родом из деревеньки на берегах Ловати. Такой же оставалась она и в большом городе. Я помню, как она читала молитву — без этого нельзя было сесть за обеденный стол. Как говорила эти слова «Царица-заступница». У меня с военной поры, с тяжелого того Ленинграда, есть вера, что мамиными молитвами к Заступнице мы и живы были. И вот это мне хотелось как-то передать.
Кто знает, может, и сама жизнь его, удивительно долгая и плодотворная, тоже по молитве той...
Гостья из будущего
Он не просто так выбрал для беседы именно мастерскую. Поговорили, попрощались, а он остался. Работать!
О чем сейчас мысли художника? Да вот о ней — о юной русской красавице. В рамке у стены. Она стоит на высоком берегу, держит в руках ягненка. За нею — река. За рекою — другой берег, пологий, куда явно недавно наведались лесорубы.
— Деталей не хватает, — говорит мэтр. — Картина еще не заиграла.
Что это будут за детали? Неисповедимы мысли художника. Но сам этот главный образ — девочка с ягненком... Нежность, беззащитность.
— И вместе с тем — надежда на новую жизнь, — приходит на помощь мне автор. — Для меня в этом образе есть нечто мистическое. Очень сельское, очень русское. Я люблю русский Север, весь изъездил.
— Вы верите в новую его жизнь?
— Знаете, в этом пункте мой оптимизм скромный очень. Деревня умирает давно. Если только новые люди там появятся — энергичные, деловые. Да и появятся, пожалуй. Но хороши ли будут эти спасатели? Они же другие. А должно быть дорого не только то, что имеет счет в деньгах. Чего я хочу? Передать откровение душевное. Если кто-то примет близко к сердцу мою картину, значит, я свою задачу выполнил. Хотя, может, я много на себя беру?
Я спросил, чего ему сейчас хотелось бы больше всего.
— Сделать зарядку. Да-да! Встать утром и спокойно поупражняться. А то трудновато бывает...
Хочется пожелать вот этой доброй зарядки и как можно больше свободных клеточек в его тетради.
Фото Владимира МАЛЫГИНА
Татьяна ВОЛОДИНА, ведущий научный сотрудник НГОМЗ, искусствовед:
— Дмитрий Власович — эпоха в новгородском искусстве. Большой мастер, художник не местного, а общероссийского уровня. Его замечательное чувство цвета, всеобъемлющий профессионализм — многие художники поддались этому очарованию. Он всегда узнаваемый, но разный. Всегда яркий, светоносный. Под его кистью преображается даже серый цвет! Его мир образен и не прост. Это его путь — преодоление противоречий и несовершенств нашего мира через цвет. При всей кажущейся внешней декоративности Дмитрия Журавлёва — это никогда над ним не довлеет. Каждая работа — это картина в полном смысле слова. Цельность, символичность, жизнеутверждающая идея.
