О предках, потомках и широте взгляда на жизнь
Заранее о встрече с Любовью Вениаминовной АНТОНОВОЙ мы не договаривались. Но в Батецком настояли: надо обязательно познакомиться! Так и вышло, что в то дождливое утро я как снег (хотя уместнее сказать — как дождь) свалилась ей на голову, когда она, ещё не успев снять бигуди, варила себе кофе. Как истинный петербургский интеллигент Любовь Вениаминовна усадила меня в своей кухне под абажуром, налила кофе и уже в бессчётный раз согласилась рассказать о себе.
Дождь стихал и начинался вновь, синий колокольчик заглядывал из промокшего сада в окно, а у ног хозяйки заискивал очаровательный пудель Алекс. Вкрадчивый голос Любови Вениаминовны оживлял и приближал давно минувшие события российской истории.
Дед, отец, дочь
Имя Любови Антоновой известно многим: на средства своей семьи она восстанавливает Дубецкий усадебный парк в Батецком и даже получила медаль за это. Журналисты её всегда представляют петербурженкой, что, конечно же, правда, но не вся. Своими семейными корнями Любовь Вениаминовна с батецкой землей связана так, как, возможно, мало кто из постоянных жителей посёлка.
— Между мной и отменой крепостного права — всего три поколения. Трудно поверить, правда? — рассказывает она. — Дед, отец и я. Дед был из деревни Мроткино, которая здесь неподалёку находится. После отмены крепостного права, в 16 или 17 лет, он уехал в Петербург, а затем — в Выборг. Служил на табачной фабрике, сначала рабочим, а затем — мастером, а во Мроткино поехал только умирать. Он умер рано, в 44 года. Мой папа вырос уже здесь, поступил в Петербурге в артиллерийско-техническое училище, воевал в Первую мировую войну, затем — в Гражданскую. Женился, родились дети. Наша семья жила в Ленинграде, но каждое лето мы приезжали к бабушке в деревню. Затем папа купил ей домик на хуторе неподалёку, который находился рядом с дворянской усадьбой и Дубецким парком, но в 1939 году вышло постановление о расселении хуторов, люди должны были жить кучно. И отец вновь продал дом и купил другой, тот самый, в котором мы сейчас и разговариваем. Вот только бабушка пожить в нём не успела, в 85 лет она умерла.
В следующее лето семья Любови Вениаминовны приехала в Батецкий уже не к бабушке, а просто на дачу, а на следующий год приехать они уже не успели — началась война.
— Но мы вернулись. Кто бы мог подумать, что вся деревня сгорит, одним из немногих уцелеет лишь наш дом. Мы снова его обжили. Всю свою жизнь я каждое лето провожу здесь.
Неувядающая красота
Когда разговор заходит о времени, он неизбежно касается и возраста. Любови Вениаминовне через полгода исполнится 90 лет, о чём она рассуждает коротко: ну надо же! Впрочем, догадаться о том, что у этой утончённой, маленькой женщины скоро будет такой юбилей, можно исключительно по биографическим вехам. И трудно не спросить:
— Как вам удаётся так прекрасно выглядеть?
— Не думаю, что прекрасно. Но самое главное то, что я до сих пор сохраняю активность. Я не думаю о своём возрасте, но если кто-то вдруг назовёт его — удивляюсь: неужели и правда так много?
— На сколько же вы себя ощущаете?
— На сколько... Я ощущаю себя как человек, у которого так много дел и интересов, что ему постоянно не хватает времени. У меня очень много новой для меня, архивной работы, которая меня чрезвычайно увлекает.
Архивная работа — это уже не о личной семейной истории, а в целом о российской. То есть про Дубецкий парк, который Любовь Вениаминовна ещё девочкой запомнила в хорошем состоянии. Перед войной в барском доме была больница, после войны, в которую дом сгорел, рядом с парком построили новый больничный комплекс. Но затем медики переехали, и парк стал приходить в запустение. Любовь Вениаминовна, увидев эту разруху, схватилась за сердце и принялась действовать. Об этом многое рассказано, не будем повторяться. Однако если облагороженный парк уже принял свой более или менее постоянный облик, то архивная работа по восстановлению истории семей его владельцев у Любови Вениаминовны кипит — даёт ответы на старые вопросы и постоянно ставит новые.
Серебряных дел мастера
— Когда я стала интересоваться историей парка и усадьбы, то оказалось, что о ней ничего не известно, кроме фамилий двух её владельцев — Обольяниновы, которые владели усадьбой более 200 лет, и Сазиковы, на долю которых выпало всего 27 лет владения усадьбой, — продолжает рассказ Любовь Антонова.
Сазиков Николай Валентинович, купивший усадьбу в 1890 году, был членом семьи великих русских ювелиров-серебряников и приложил много усилий для того, чтобы на карте появился станционный посёлок с названием Батецкий.
— Об этой семье в последние десятилетия после революции все забыли, а у нее очень интересная история, — уверяет Любовь Вениаминовна. — Они были из крестьян, но сумели выбиться, и четыре поколения их фамилии занимались ювелирным делом. Уже первые два поколения достигли невероятных высот, они получали золотые медали на всех международных выставках, и в Лондоне, и в Париже. Но Николай Валентинович, купивший усадьбу, ювелиром уже не был. Он был глубоко верующим человеком, но в отличие от своих знаменитых предков был слаб и здоровьем, и волей. В усадьбе он обосновался со своей семьёй и способствовал тому, чтобы железная дорога, которую начали строить в 1899 году, прошла через его земли. Название станции дали по деревне Батецкой, которая тут располагалась, и построили не просто небольшое станционное здание, а малый городок с водонапорной башней, баней, домом для служащих, домом для отдыха поездных бригад и медпунктом. При этой станции в 1913 году к 300-летию дома Романовых Николай Валентинович вместе со своей матерью построили храм во имя Святого Духа.
В советские годы у церкви сняли навершие и разместили там сначала электростанцию, а затем редакцию и типографию. Большинство жителей Батецкого и знать не знали, что когда-то у них был храм. Но благодаря архивным изысканиям Любови Вениаминовны в 2007 году Новгородская епархия приняла решение не строить в Батецком новый храм, а восстанавливать старый. И в 2013-м жители посёлка отметили сразу же его столетие.
Родные люди
Любовь Вениаминовна, рассказывая историю родов Сазиковых и Обольяниновых, припоминает тысячу любопытных подробностей, повторить которые в газете, к сожалению, просто не хватит места. Кажется, что по имени-отчеству она знает всех представителей этих родов и даже их многочисленных родственников. Иногда к распутыванию фамильных хитросплетений ведёт не посещение архива, а совершенно случайные встречи.
— Мне кажется, что нужных людей ко мне притягивает как магнитом, — говорит наша героиня. — Только череда случайностей привела к тому, что я познакомилась с потомками Сазиковых. Когда я рассказала им, что их предки были известными ювелирами, они были потрясены до глубины души. Правнучка Николая Валентиновича говорила, что если бы она знала о своих предках, то, возможно, на каких-то этапах своей жизни иначе поступала, потому что чувствовала бы себя по-другому. Они оказались людьми далёкими от художественного мира и, возможно, лишёнными той широты взгляда на жизнь, которая была у их предков. По крайней мере, мне так и не удалось их убедить посетить Дубецкий парк.
Ну а что же сам Сазиков, так хорошо постаравшийся для батецкой земли? Долгое время Любовь Вениаминовна не могла ответить на этот вопрос, но два года назад в рукописном отделе публичной библиотеки нашла письмо, которое Сазиков написал из Эстонии своему двоюродному брату, композитору Глазунову, автору балета «Раймонда», который и сейчас ставят по всему миру. В этом письме от 1927 года он просит брата посодействовать его возвращению в Россию, говорит, что уехал, поддавшись общей панике, затем из-за пропаганды боялся возвращаться, что он уже подавал в консульство прошение, но ответа не получил.
Вернулся ли он на Родину? Ответ на этот вопрос Любови Вениаминовне вновь подсказала случайная встреча:
— В июле этого года в Луге, на конференции по вопросам пароходства, я познакомилась с женщиной из Эстонии, рассказала ей, что занимаюсь Сазиковыми, и она пообещала мне помочь. Обещание своё она выполнила, выяснив, что в 30-х годах Николай Валентинович служил сторожем при церкви в Усть-Нарве, а в сторожке у него было огромное количество птичьих клеток... Вероятно, их пением он услаждал свой слух и забывал хоть немного о своей печальной судьбе.
* * *
Любовь Вениаминовна заканчивает свой рассказ, а дождь припускает с новой силой. Неловко спрашивать, а всё-таки хочется услышать ответ:
— Что вам даёт изучение биографий совершенно чужих для вас людей?
— Я знакома с их потомками, я знаю все их повороты судьбы и к каждому отношусь по-своему. Так разве можно сказать, что они мне чужие?!
