Моря и реки жизни валдайского гидролога и крестьянского сына Всеволода Виноградова
Жили-были в деревне Бронино, что в Тверской губернии, два мужика. Крестьяне. И так уж случилось, что не было у них фамилии. Ничего удивительного, ведь дело было два века назад. Пришёл к ним как-то «его благородие», а может, «высокоблагородие» — чин, в общем, какой-то — и сказал: нельзя вам, мужики, жить без фамилии. Надо, мол, определиться. И предложил список. Мужики думали недолго — решили стать Виноградовыми. И тот, и другой. Почему? Кто ж теперь скажет. Так и жили по соседству: два дома, две семьи, а фамилия — одна.
Некрестьянская фамилия
Правда это или семейная легенда? Кто знает… Но не спросить об этом старшего научного сотрудника Валдайского филиала Государственного гидрологического института Всеволода Александровича Виноградова, родившегося в 1928 году в Бронине в большой крестьянской семье, было невозможно. И впрямь — откуда у простой русской семьи в средней полосе России такая фамилия? Когда он спрашивал об этом у своего деда, тот рассказал ему именно эту историю.
Вообще, в жизни нашего героя случалось немало такого, что он и сам сегодня — словно живая легенда. Хотя привел нас к нему обычный журналистский интерес: Всеволод Александрович — самый возрастной работающий пенсионер в Новгородской области. Ему 91 год, а он по-прежнему трудится. Конечно, не полный рабочий день, но всё-таки каждый день по будням приходит в свой маленький, увешанный картами кабинет.
Виноградов с институтом, кстати, почти ровесники: ГГИ был образован в 1919 году. И кто бы мог подумать тогда, в 1928 году, когда в большом семействе
Виноградовых родился новый человек, что его жизнь будет такой непохожей на жизнь деда или отца, привыкших жить крестьянским трудом. И он станет одним из свидетелей эпохи.
Жертвы искривления
Тогда много о чем не могли подумать. К примеру, о том, что о спокойной жизни с ночными походами в «церкву» придется забыть на долгие-долгие годы, потому что в 1930 году деда Севы раскулачат. Единственного в деревне.
По разнарядке, как считает сейчас Всеволод Александрович. И потому, что по всем признакам дед был кулаком: две лошади и две коровы имел на семью из 16 человек. Растил лён, делал пеньку и продавал её. И в колхоз ему, конечно, не хотелось.
Деду дали 10 лет заключения, а отвечать за старика назначили сына, отца Всеволода Александровича. Он стал одним из тех, кого отправили строить Комсомольск-на-Амуре. Это так говорится — «строить». Привезли в тайгу, где он вместе с другими такими же высланными должен был как-то выживать, укреплять дальневосточные рубежи молодого Советского Союза.
Отца спасла знаменитая статья Сталина в «Правде» — «Головокружение от успехов. К вопросам колхозного движения». Она повернула маховик коллективизации в обратную сторону — началась «борьба с искривлением партийной линии в колхозном движении» и «левацкими загибами» исполнителей, чересчур ретиво бросившихся исполнять «генеральную линию партии». Отец вернулся, однако впечатления от участия в большой советской стройке были такими, что он почти сразу оказался в психоневрологическом диспансере.
— Но смог вылечиться, — говорит Всеволод Александрович. И сейчас спустя столько лет после тех событий в его голосе слышно удивление. А еще он удивляется, как его семье удалось выжить в те годы. В колхоз родителей не приняли, и взрослые, и дети были вынуждены питаться тем, что удавалось вырастить на огороде. Даже продать было нечего — всю мебель из большого дедовского дома забрали. Виноградовы стали изгоями.
— Мальчишки меня чурались, — вздыхает пенсионер.
Со временем родителей Севы всё-таки приняли в колхоз, и на столе в доме стала появляться еда, но пришли новые испытания. Отец нашего героя успел поучаствовать в советско-финской войне, в Польском походе Красной Армии, из которого он вернулся, чтобы через несколько месяцев снова отправиться на фронт — началась Великая Отечественная. Александр Виноградов трижды попадал в плен, трижды бежал, трижды был ранен и освобождён от строевой службы. Его отправили на военный завод, где он и работал до Победы.
13-летний мужчина
Как всё это время жилось его сыну Всеволоду? Память сохранила довоенные воспоминания о походах за хлебом, за которым родители отправляли в соседнюю деревню. К возвращению домой половину буханки он съедал, сил терпеть не было — семья несколько лет не видела обычного чёрного хлеба.
Помнит лицо отца, пришедшего ночью к своему дому в Бронине после последнего побега от немцев — голодного и обросшего. Помнит, как мать отправляли рыть окопы в тверское село Селижарово, где строили линию обороны. Помнит, как в их избе иногда появлялись офицеры и делились пайком. Помнит, что работал, «как мужчина». Пахал, сеял рожь, косил клевер, сушил сено, собирал урожай, молотил, грузил вдвоем и втроем с другими такими же «мужчинами» тяжелые мешки с зерном. Всё это иногда снится нашему герою и кажется таким реальным, словно он вновь там, в деревне.
Всеволод Александрович говорит, что молодость для него началась уже после войны, когда он стал студентом гидрологического института. Ему, 17-летнему парню, хотелось поступить на отделение океанологии. Романтика! Но не прошел по конкурсу. А вот на отделение гидрологии поступил.
Баренцево море и Туркменский канал
Первые годы учебы в Ленинграде были хоть и голодными, но счастливыми. Продукты по карточкам, совместные поездки с однокашниками на трамвае в поисках столовой, где можно было купить «баланды», работа по разбору завалов и уборке мусора, чтобы иметь хоть какую-то копейку. После отмены карточек одним из самых ярких открытий, ставшим своеобразным символом налаживающейся мирной жизни, для Всеволода стал «балычок». Он появился в магазинах, и студенты иногда могли себе позволить такое угощение.
Поначалу учиться нашему герою было скучно — лекции и теория. Но на старших курсах начали выезжать на реки. В основном — в Карелию. Вели наблюдения, искали створы для строительства малых ГЭС, а незадолго до выпуска будущий гидролог принял участие в интереснейшей и опасной экспедиции.
На Баренцевом море занимались исследованиями волнения — при шестибалльном шторме группа эсминцев развивала скорость до 30 километров в час. Задачей Виноградова было провести съемку двигавшихся навстречу судну волн: подняться на мачту, расчехлить аэрофотоаппарат и сделать снимки.
— Такое, конечно, можно было только по молодости, — улыбается пенсионер. — Палубу заливало, мачта обледенела, ветер, волны…
Но после участия в экспедиции его автоматически назначили младшим научным сотрудником института. И командировали в новую экспедицию, ставшую частью подготовки к строительству Главного Туркменского канала — сталинской стройки века.
Канал предполагалось протянуть по предгорьям Копетдага от Амударьи до берегов Каспийского моря. Участникам экспедиции предстояло познакомиться с имеющимися в тех местах водотоками. С палубы эсминца вчерашний студент пересел на верблюда, а ветер и холод Баренцева моря сменил на 40-градусную жару Туркмении.
Два года продолжалась эта работа: безуспешные попытки строительства водомагазинов, в которых вода тухла, изматывающие походы по песчаным барханам и растрескавшейся глине такыров. Осуществить тот амбициозный проект советской власти так и не удалось. Работы начались в 1950 году, но после смерти Сталина стройку решили прекратить.
На реке Полометь
После возвращения из Туркмении Всеволоду Виноградову предложили выбирать — либо жить и работать под Зеленогорском, либо в Валдае, где строили полевые экспериментальные базы института. Он выбрал Новгородскую область — поближе к родителям. И здесь долгие годы, до начала перестройки, занимался наблюдением «русловых процессов» на реке Полометь.
В послевоенное время этого требовала сама жизнь — шла электрификация, восстанавливалась экономика, строителям требовались знания о поведении рек, о том, каким изменениям оно подвержено, чтобы строившиеся вблизи водных артерий новые объекты не оказались разрушенными подмывом или подтоплением.
Сейчас объём этой работы, говорит Всеволод Александрович, заметно уменьшился — вслед за сокращением финансирования. И вообще функцию прогнозирования подтоплений государство передало МЧС, а гидрологические наблюдения, сетует пенсионер, — всё-таки не профиль спасательного ведомства.
Покидать свой пост Виноградов пока не собирается и готовится встретить 92-летие. В кругу уже своей семьи. Одна дочь живет в Валдае, вторая — в Канаде, внуки работают в США. Разбросало «виноградовских» по миру.
Говорит, что держаться в строю ему помогает гимнастика, которую он делает по утрам последние 10 лет. А может, ещё и та стойкость, которую передали отец и дед, сумевшие пережить полосу потрясений XX века, сильные духом большой семьи и крепкого, векового дома с белым полом из липовых плах, запах которых Виноградов помнит до сих пор.
