Новгородец Александр МОКРИНСКИЙ не пилит опилки и другим не советует
Он умеет всё. Просто не всё пытался делать. Но чем ни займётся — получается! Вот никогда же не был кузнецом, а стал. Не лишь бы что, художественно куёт. Хотя что такое новое ремесло перед тем, что в 60 лет пришлось чуть ли не жизнь заново начинать?
Его лета по большей части прошли там, где растёт виноград. Это место называется Молдавией. Жил в столице. Семья, дом, бизнес, дорогой автомобиль. Всё, как поёт Трофим, очерчено. Чертёж — это в тему. Александр — дизайнер. Хотите концептуальный дом? Это к нему. Вся Молдавия в очереди не стояла, но, допустим, одному бывшему президенту строил. И одному украинскому богатею-европейцу в городе Вене. И кому-то там в Израиле. Да и мало ли?
Как вдруг — ни цехов, ни мерседеса, ни друзей. Выражаясь современным языком, грамотно отжали.
И как ваше ничего, Александр Евгеньевич? Он улыбается:
— Один крутой спросил меня: «По ходу нет у тебя защиты?». «Нет, — отвечаю. — Только Бог». Мой заказчик, глянув хитро так, подытожил: «А знаешь, у тебя хорошая крыша!».
Это сейчас он улыбается. Первое время, когда жизнь мордой к земле нагнула, переживал страшно. Но однажды сказал себе: всё, этот этап завершён.
Почему выбрал Великий Новгород? Родня тут — сестра, племянники. Глядишь, и жена приедет. Осталась в Кишинёве ради внучки — учится она ещё. За несколько лет пообжился, некое новгородское реноме себе создал. Так я и попал к нему в гости — слух же прошёл по Руси.
В кузне виноградной лозой вьётся лестница. Душу кому-то будет скоро греть.
— Не будет, — говорит мне Александр Евгеньевич. — Хозяин шале заказ заморозил.
В этой «заморозке» — и экономика, и психология. Не молдавский здесь менталитет, нет такой сильной тяги, как у южан, к тому, чтобы догнать и перегнать соседа.
Правда, и сам мастер не горит желанием удивить кого-то масштабом. Предприятие со штатом наёмных работников в его планы точно не входит. Хочет отвечать за себя, делать то, к чему тянутся руки. И к чему только — живопись, керамика, резьба по дереву... Попутно обустраивает собственный быт. Вот кухня — просто, но симпатично. И что с того, что там OSB? Вот стена в стиле «лофт» — неровности кирпича смотрятся прекрасно. Вот зеркало — такого ни в одном магазине не сыщешь. Вот светильник — аналогично.
— Кто вы, Александр Евгеньевич?
— Художник, смею надеяться. Это слово всё соединяет. А как-то по отдельности ни кузнецом, ни столяром, ни кем-то ещё я себя не считаю. Ну, сделал я кому-то камин. И что, печником стал?
— Откуда это у вас — от мамы с папой?
— Папа у меня — тракторист. Мама, да, была человеком творческим — увлекалась театром, играла на гитаре. Они познакомились на Алтае. Где я родился? Да нигде! В совхозе «Урожайный». Что там было? Да ничего! Целину осваивали. А вырос я в Великих Луках. Жили в бараке, у нас был сарай, а в нём — дрова. И я постоянно что-то пилил, стругал. Нигде никаким ремёслам не учился. У меня, кроме обычной школы, музыкалка окончена по классу скрипки. Параллельно экстерном прошёл гитару. Всё остальное — читал, наблюдал, впитывал. Самоучка.
— Жалеете, что не получили художественного образования?
— Ну, не помешало бы. Я как тот лопух, который вырос сам по себе. Жизнь такая, какая есть. Нет, я не жалею. Осталось дожить по-человечески.
— До скольки?
— А как Бог даст. Тут вопрос не в чьём-то личном сроке. Про нас всех. Мне кажется, Творец нами сильно опечален. Какие такие общечеловеческие ценности? Жадность? Похоть? А эти гендерные дела? «Не смейте думать, что у вас родился мальчик, он ещё не определился!».
— Конец света?
— Если всё так и дальше пойдёт, то вопрос о способе и сроке. Потоп уже был. Правда, мы живём в такое время, что... Вот у меня оно вызывает растерянность. Мне даже бандитские 1990-е были понятнее. И ещё этот коронавирус — зашторили нас. Никто не скажет, чем ещё это всё аукнется. Зря они так с нами. Будто своих проблем нам мало было. Мне лично уже 65, поаккуратнее надо. Буквально спиной чувствую!
— Но у вас же — крыша!
— Все верят. Вот только во что?
— Как определить?
— По энергетическому выхлопу. Бегут от тебя люди или, наоборот, их тянет поговорить.
— А как вас в Молдавию затянуло?
— По службе. Мы с друзьями к ВДВ готовились, прыгали с парашютом. Втроём из одного двора попали в один полк. Что дал десант? Упёртость, уверенность в себе. Ощущение, что ты владеешь своим телом и что-то можешь — это же приятно. Гоняли нас хорошо. Вэдэвэшная шутка: две минуты ты — орёл, а потом — ишак. В Великих Луках девчонка у меня была, да вот не дождалась. Познакомился в Кишинёве с местной, женился, так и остался. Работу не выбирал — она сама меня выбрала. Тогда это называлось художественным оформлением. Сколько плакатов перерисовал! Дедушка Ленин, соцобязательства... Подсматривал за архитектором — интересно было, как он проекты рисует. Потом меня заметил толковый человек, взял к себе. Поучал: «Саня, рисуй то, что можешь сделать руками!». Вот такой дизайн.
— Как вы относитесь к богатству?
— Я его боюсь. Дай мне много — меня занесёт, это же страшный соблазн, легко угробит тебя как человека. Слушайте, я не юродствую.
Приятно, когда ты можешь купить то, что глазам твоим нравится. А если кому-то всё вокруг нравится? Должен быть разумный предел. И не должно быть нищеты, это унижает. Вот с этим никто не должен мириться — ни правители, ни мы сами.
— В чём смысл творчества?
— В радости.
— Она переходит к тем, кто покупает вашу работу.
— Она возвращается. Вы представьте: на часах — близко к полуночи, звонок: «Саш, не спишь? Угадай, чем мы с Борей занимаемся! Не знаешь? Да мы, как два дурака, вокруг твоего зеркала ходим. Всё не можем налюбоваться никак». Приятно же. Вот и смысл. Хочется жить, просыпаться в 5 утра, это моё рабочее время.
— Вы пробовали писать стихи?
— У меня даже пара песен была. Пацаны, гитара — как молоды мы были. Поэзию я люблю. Понимаю её место в чьей-то жизни. Но понимаю и то, что вот я так не выражу. Это мало зависит от того, сколько я знаю слов. Кстати, языки — не моё. Почти три года жил и работал в Австрии. И желание было подучить немецкий. Да вот не вышло. Спасибо Создателю и на том, на что сподоблен. Грех жаловаться. И жаловаться грех. А мы часто этим грешим. Того нет, то отобрали. Интересная вещь: мы же не судим Эйнштейна с его теорией относительности. Соображаем, что простому смертному до него не допрыгнуть. Почему же мы судим Бога? Он меньше, чем Эйнштейн?
— У вас есть ностальгия по прошлой жизни?
— А зачем тогда было уезжать? В той жизни было много хорошего. Да, прошло, но ведь было. И за это спасибо. Я не пилю опилки. Вы лучше скажите, вам чай как, покрепче?..
