Такова была тема XIII сессии дискуссионного клуба «Валдай»
Президент России Владимир Путин 27 октября выступил на ежегодном заседании дискуссионного клуба «Валдай», собравшем ведущих экспертов и политиков из 35 стран. Наряду с критикой в адрес США («Находясь в явной эйфории, они, по сути, отказались от содержательного, равноправного диалога с другими участниками международной жизни») Владимир Путин пообещал «быть сдержанным, не проявлять в своих выражениях излишней агрессивности. Агрессия — это не мой стиль».
Речь Президента выявила его стремление снизить напряженность в сирийском и украинском конфликтах, а также найти пути нормализации отношений с Западом. Затем Владимир Путин ответил на вопросы журналистов:
— Господин Президент, растет обеспокоенность международного сообщества относительно осуществления кибератак для достижения политических целей. Но государства не должны использовать киберпространство для атаки на инфраструктуру других государств. Мой вопрос заключается в следующем: должны ли национальные избирательные системы считаться критической национальной инфраструктурой?
— На мой взгляд, вмешательство во внутриполитические процессы одной страны в другую недопустимы вне зависимости от того, каким способом такие попытки могут предприниматься — с помощью кибератак либо с помощью каких-то других инструментов, подконтрольных организаций внутри той или иной страны.
Но вопрос конкретный — об избирательной системе. Я считаю, что это абсолютно недопустимо. А как избежать подобных эксцессов, если они где-то будут возникать, нет никакого другого способа, как договариваться и вырабатывать такие правила, которые будут единообразно пониматься, будут признаны на правительственном, государственном уровне и могли бы быть проверяемыми.
Встает вопрос, конечно, о свободе Интернета и всего, что с ним связано, но мы знаем, что очень во многих странах, в том числе и тех, кто всегда выступал за свободу Интернета, на практике реализуются шаги по ограничению этого доступа, связанного с интересами большинства граждан. Это касается преступлений, которые там могут готовиться либо совершаться в киберпространстве. Например, покушение на банковские системы, незаконные переводы денег, это касается всяких суицидов, преступлений против детей и так далее. Эти правила на национальном уровне принимаются, значит, мы можем принимать соответствующие правила и в отношениях между государствами.
— В зарубежных СМИ сложилось мнение, что у России есть однозначный фаворит на американских президентских выборах — Дональд Трамп. Какую на самом деле роль играет фигура следующего американского президента для России, для двусторонних отношений?
— По поводу так называемых фаворитов или не фаворитов в избирательной кампании в Соединенных Штатах. Это образ, который создан СМИ? Я Вас уверяю — не случайно. Я вообще редко вижу, когда что-то случайно создается ведущими средствами массовой информации. Сама идея вброшена в общественное сознание в ходе президентской кампании в Соединенных Штатах, на мой взгляд, с целью борьбы тех, кто защищает интересы кандидата от Демократической партии госпожи Клинтон в борьбе с представителем Республиканской партии господином Трампом.
Как это делается? Во-первых, создается образ врага в виде России, а потом объявляется, что Трамп — наш фаворит. Это полный бред и полная чушь! Это просто способ внутриполитической борьбы, способ манипулирования общественным мнением накануне. Да, на самом деле я много раз говорил и хочу повторить: мы не знаем, как поведет себя любой из кандидатов, который добьется победы. Мы не знаем, как поведет себя господин Трамп, мы не знаем, как поведет себя госпожа Клинтон, если она будет избрана, что там будет исполнено, что не исполнено. Но, конечно, мы не можем не приветствовать слова, мысли, намерения, о которых публично говорится, о нормализации отношений между Соединенными Штатами и Россией. И в этом смысле, конечно, мы приветствуем такие заявления, от кого бы они ни исходили. Вот, собственно говоря, и все.
Что касается самого господина Трампа, он выбрал, видимо, свой способ достучаться до сердец избирателей. Какой? Он, конечно, ведет себя экстравагантно, мы все это видим. Но я думаю, не так уж это все и бессмысленно. Потому что, на мой взгляд, он представляет интересы той части общества, а она значительная в Штатах, которая устала от тех самых элит, которые десятилетиями находятся у власти. Он просто представляет интересы таких простых людей. Он и сам изображает из себя простого парня, который критикует тех, кто уже десятилетиями находится у власти, которому не нравится (мы же читаем аналитику, в том числе и американскую) передача власти по наследству, допустим. Об этом прямо некоторые эксперты пишут в США. И он работает на этой «поляне». Насколько это будет для него эффективно, выборы покажут. Но хочу повторить еще раз один штамп, который все время повторяю: мы будем работать с любым президентом, которого изберет американский народ и который захочет работать с нами.
— Владимир Владимирович, понятно, что ключевым и важным элементом безопасности является взаимодействие. И понятно, что оно может быть сложным. Но есть критически важные области, где речь идет непосредственно о жизни людей и жизни людей невинных. Вы недавно вспоминали дело Царнаевых. И, как я понимаю, информация с российской стороны была предоставлена, но это не возымело ни малейшего действия. Означает ли это, что на таком практическом уровне взаимодействия в сфере безопасности ситуация критическая?
— Я уже говорил об этом. По-моему, на встрече с французскими журналистами... Да, действительно, мы предоставили в свое время информацию по этим братьям Царнаевым американским партнерам. Написали один раз — ответа никакого. Потом еще раз написали, опять никакого ответа нет. И уже после второго раза пришел ответ, что они — наши граждане, вы сюда не лезьте, мы сами разберемся. Ладно, я директору ФСБ сказал: «Всё, сдаю в архив». Так ответ у нас в архиве и лежит до сих пор.
Но, к сожалению, через несколько месяцев произошел теракт в Бостоне во время известного марафона, погибли люди. Очень жаль, что эта трагедия произошла. Если бы контакты и доверие были бы на другом уровне между нами и нашими партнерами, уверен, можно было бы избежать этой трагедии. Потом у нас и американцы появились сразу, приехали, мы отдали материалы, которые у нас были. Но поздно, уже люди-то погибли...
В целом у нас неплохо обстоят дела по этому направлению с европейскими партнерами, как раз с французскими спецслужбами, там достаточно откровенный, профессиональный разговор идет, обмен информацией. В общем, не все плохо, но могло бы быть гораздо лучше.
— Президент Путин, недавно после достаточно длинной паузы состоялась встреча «нормандской четверки» в Берлине. Там много говорили про «дорожную карту». И что в результате?
— Здесь секрета никакого нет. В Минских соглашениях черным по белому написано: «Через 30 дней после подписания Минских соглашений на Украине Рада должна принять постановление, которое очертило бы географические границы районов, в которых начал бы сразу действовать закон об особом статусе этих непризнанных республик». Потому что единственное, чего не хватало, чтобы он начал работать, — было отсутствие описания этих географических границ.
И это нужно было принять не законом, а постановлением парламента, и это постановление с нарушением сроков, но тем не менее было принято. И, казалось бы, этот закон должен был бы сразу вступить в действие. Он был принят, хочу напомнить, парламентом Украины, проголосован, и он был согласован с непризнанными республиками, что очень важно, и в этом смысле является, на мой взгляд, жизнеспособным и ключевым элементом политического урегулирования.
Но, приняв это постановление Рады, украинская сторона, парламент страны принял дополнение к этому закону в статью 9-ю или 10-ю, в котором написал, что закон вступит только тогда, когда произойдут муниципальные выборы на этих территориях. То есть опять отложил вступление этого закона в силу, повторяю, по нашему мнению, абсолютно ключевого для политического урегулирования кризиса на юго-востоке страны. Причем сделал это, конечно, уже ни с кем не согласовывая, с этими непризнанными республиками даже не консультировались.
Год назад в Париже мы это очень активно обсуждали, спорили. Я настаивал, чтобы это было сделано, и сделано незамедлительно, поскольку это прописано в Минских соглашениях и является ключевым элементом, на наш взгляд. Тем не менее Президент Украины настаивал, что это сделать невозможно. И зашло все в тупик. Поскольку зашло в тупик, и все могло закончиться сразу же на месте год назад в Париже, неожиданно министр иностранных дел ФРГ господин Штайнмайер предложил компромисс.
Он сказал: «Давайте мы так договоримся. Этот закон вступит в силу в день выборов в муниципальные органы власти на этих территориях на временной основе, и на постоянной — после того, как БДИПЧ ОБСЕ признает, что выборы состоялись в соответствии с правилами ОБСЕ». Это было совсем не то, что написано в Минских соглашениях, но чтобы не заводить дело в тупик, я согласился и сказал: «Хорошо, договорились. Мы это согласуем с Донецком и Луганском». И мы согласовали.
Но на встрече в Берлине вдруг неожиданно Президент Украины попытался изменить и эту формулу, уже как бы компромиссную. Пошел еще дальше, по сути, отказываясь вообще от имплементации этого закона, когда бы то ни было. Опять возник тот же самый кризис, который мы имели в Париже год назад. Но я хочу отметить роль федерального канцлера. Она все-таки нашла аргументы и убедила всех собравшихся, что мы можем и должны остаться на согласованной позиции, и невозможно каждый раз, встречаясь через год, менять то, о чем мы договаривались до этого, так мы никогда ни о чем не сможем договориться. Но нюансы и детали того, как это должно имплементироваться, договорились погрузить в ту концепцию, о которой Вы сказали и которую предстоит еще выработать.
Вот, пожалуй, и всё. Но в принципе много было сделано по вопросам обеспечения безопасности — там мы практически согласовали почти каждый из пунктов. Почти ни о чем не договорились по вопросам гуманитарного характера — эти территории остаются в строгой блокаде, и ситуация там очень сложная. На это, кстати говоря, весь так называемый цивилизованный мир предпочитает не обращать никакого внимания. Сейчас не хочу даже открывать дискуссии на эту тему.
— Были обсуждения полицейской миссии в Донбассе...
— Да, Президент Порошенко выступил с инициативой так называемой полицейской миссии (ОБСЕ) во время проведения будущих возможных выборов в Донбассе — в Донецке и Луганске. Россия называет это не полицейской миссией, а возможностью для тех, кто будет обеспечивать безопасность на выборах, находиться там с табельным стрелковым оружием. Я — единственный, кто его поддержал. Остальные участники процесса возражают, но не потому, что не хотят помочь ему, а потому, что ОБСЕ никогда ничего подобного не делала, у нее нет опыта и практики осуществления полицейских миссий.
Те, кто против реализации этого предложения, указывают, что это может спровоцировать неизвестно кого на применение оружия против вооруженных людей. Они считают, что сила наблюдателей ОБСЕ не в том, что у них есть табельное оружие, а в том, что они представляют общепризнанную солидную международную организацию. И применение против них оружия будет восприниматься как самое неприемлемое поведение кого бы то ни было. Если Петр Алексеевич считает, что это пошло бы на пользу, я лично его поддерживаю. Это странная ситуация — единственная, где наши мнения совпадают.
— Агентство Bloomberg опубликовало материал о возможном начале холодной войны между Россией и Западом. Эксперты обратили внимание как на жесткую риторику в Москве и Вашингтоне, так и на необходимость выработки новых «правил поведения» для России и Запада в военной сфере. Вы согласны с этим?
— Постоянно штампуются угрозы вымышленные, мифические, вроде пресловутой российской военной угрозы. Конечно, очень приятно, подчас и выгодно выдавать себя за защитников цивилизации от каких-то новых варваров. Однако дело в том, что Россия ни на кого нападать не собирается. Да и смешно это. Немыслимо просто, глупо и нереалистично. В одной Европе — 300 млн., и все — члены НАТО. Общая численность населения стран НАТО — 600 млн. человек, в России — 146 млн. Просто смешно об этом даже говорить, но это все равно используется для достижения политических целей.
Вы не провоцируйте нас на активную защиту своих интересов, давайте мы будем с вами договариваться о чём-то. Мне бы очень хотелось, чтобы с новой администрацией у нас сложились другие отношения — отношения партнёрства и учёта взаимных интересов. Но с тех пор как интерес американских граждан к слишком левым или слишком правым партиям начал расти, в США заговорили о непонимании между обществом и властью, которое называют следствием зарубежной, как правило, российской пропаганды.
— Господин Президент, в сентябре 2014 года на Валдайском клубе Вы сказали про отношения между Украиной и Россией: две страны — один народ. А как Вы сегодня описали бы отношения между этими двумя странами?
— Я сейчас не буду говорить про то, кто в чём виноват, но я считаю, как и считал, что русские и украинцы — это действительно один народ. У нас есть люди крайних националистических взглядов, как в России, так и в Украине. Но в большинстве своём это один народ — народ одной истории, одной культуры, очень близкий этнически. Нас сначала разделили, а потом стравили, но мы сами в этом виноваты. И мы должны сами найти выход из этой ситуации. Уверен, что здравый смысл восторжествует, и мы этот выход найдём.
— Можете Вы объяснить одной формулой, которая сохранится надолго, что такое национальные интересы России?
— Что хорошо для русского человека, то и национальные интересы России и вообще для народов Российской Федерации. Но вопрос не в том, чтобы любой ценой продвигать эти национальные интересы, вопрос в том, как это делать. Мы считаем, что добиваться своих национальных интересов нужно в диалоге со всеми участниками международной жизни, уважая их интересы и пользуясь единообразно понимаемыми правилами игры, которые называются «международное право».
— Владимир Владимирович, Вам приятно чувствовать себя самым опасным и самым могущественным человеком в мире? Это вообще высокая очень оценка ведь.
— Вы знаете, гораздо более важным я считаю прохождение бюджета Российской Федерации через российский парламент, чтобы нам обеспечить воздействие бюджета на решение самых главных вопросов, перед которыми стоит страна. А именно: обеспечение темпов устойчивого роста, необходимых для нашей экономики, решение социальных задач. У нас их огромное количество. Слава богу, нам удаётся сейчас сдерживать инфляцию, которая у нас будет в этом году, надеюсь, все эксперты так говорят, ниже шести процентов. У нас дефицит бюджета, надеюсь, не превысит заданных величин, где-то три процента. У нас много нерешённых проблем, перед которыми стоит страна. И только от решения этих проблем, прежде всего в сфере экономики, социальной сфере, зависит внутренняя политическая стабильность и вес России в мире. Вот я о чём думаю, а не о каком-то мифическом могуществе.
— Как Вы думаете, какие темы будут главными в главе «Путинская эпоха» в будущих учебниках русской истории?
— Что касается того главного, о чём, мне кажется, будет интересно узнать будущим исследователям русской истории: главное заключается в том, как нам удалось добиться сплочённости российского общества и русского народа, объединить всех вокруг решения общенациональной задачи. Я позволю себе вернуться в ещё советскую историографию и подчеркнуть, что при всей важности личности в истории всё-таки реальным творцом являются сами люди, сами граждане страны. И на Ваш вопрос о том, в отношении кого и в отношении чего можно будет писать следующую главу, на это тоже ответят люди, в отношении того, кого они выберут, и в отношении того, что эти люди вместе с будущим руководством страны сделают.
— Господин Президент, Вы — единственный лидер, который таким образом обменивается мнением с представителями интеллектуальной элиты со всего мира. В чём выгода лично для Вас?
— Первая — послушать умных людей, экспертов. Мне реально интересно ваше мнение, это полезно и для меня, и для моих коллег. И второе — донести до вас и через вас нашу точку зрения из первых уст. Вот и всё. Я считаю, что это важно.
Итак, Президент России в ходе 30-минутного выступления и трехчасовой пресс-конференции озвучил позиции нашей страны по важнейшим мировым вопросам. Но и после этого иностранные гости не отпускали Владимира Путина в кулуарах.
И как после этого слышать об изоляции России? То, о чем говорит наш Президент, — это сигнал Западу. Разговор получается сложным, но откровенным. Владимир Путин по-прежнему называет Запад и, в частности, США «партнёрами». И гости Валдайского клуба, думается, поняли, что это не просто фигура речи: «Давайте будем с вами договариваться о чём-то. Мне бы очень хотелось, чтобы у нас сложились другие отношения — отношения партнёрства и учёта взаимных интересов. Москва готова искать решение любых сложных вопросов в диалоге на равных».
Публикуется в сокращении. Полный текст пресс-конференции на http://www.kremlin.ru/events/president/news/53151.
Фото РИА «Новости» и financegoahead.com.
