{thumbimage 150px 1}Новгородские поисковики узнали новые подробности военной драмы, разыгравшейся в демянских болотах в начале Великой Отечественной
«НВ» уже рассказывали читателям о том, как недалеко от демянской деревушки Черный Ручей в ходе поисковых работ было обнаружено чудом сохранившееся знамя 285-го стрелкового полка. То, что солдатам так и не удалось вынести его с поля сражения, уже говорит о многом.
Как правило, лишь погибая, они выпускали из рук бережно хранимый красный стяг. Тем не менее о кровопролитных боях, которые шли здесь в 1941 году, из военной литературы можно узнать немногое, и еще меньше — о судьбе самого полка.
Демянский след
Две недели назад он достал из своего почтового ящика обыкновенный конверт с обратным адресом: Истра Московской области. Но когда глаза выхватили из текста заветные цифры 285, весь текст был прочитан на одном дыхании:
— Каждое новое известие о пропавшей под Демянском части, каждая новая подробность — это огромная ценность, ведь до сих пор доподлинно ничего не известно о судьбе воевавших здесь солдат. Солдат, у которых еще живы родные, мечтающие узнать хотя бы о месте гибели деда, отца или брата. Вот и автор письма Галина Яковлевна Шаповалова, двоюродная сестра писаря 285-го стрелкового полка Петра Александровского, написала, что у нее и родной дочери Петра Петровича Галины надежда разыскать могилу родного человека возродилась после того, как они услышали по НТВ репортажи о найденном полковом знамени. И тем более когда они убедились, что хранится оно в Музее обороны Ленинграда.
«У нас в семье сохранилось извещение из военкомата, — читаем письмо, — о том, что он пропал без вести. А потом, видимо, появились другие сведения, так как в Книге Памяти есть запись, что наш брат и отец похоронен в братском захоронении деревни Мелеча Ленинградской области. Сейчас это — Новгородская область, но в Интернете обозначено село Мелеча. Что это — два населенных пункта с одинаковыми названиями? Или в Книге допущена ошибка? Мне пришла в голову мысль, что солдаты старались обозначить свои инициалы на касках, котелках. А вдруг и на пряжке ремня, которым было обтянуто знамя, что-то обозначено? Ну вдруг?!».
Галина Шаповалова пишет, что они вместе с дочерью полкового писаря отправили в музей сохранившиеся письма с фронта и свои воспоминания о Петре Александровском. Мы тоже решили их услышать, набрали московский телефонный номер, и вот какую историю узнали.
Семейная легенда
Война застала Петра Александровского на военной службе в городе Себежа. Оттуда в самый первый день войны, 22 июня 1941 года, и написал родным коротенькую записочку, что жив и здоров. После этого было еще одно письмо, написанное им самим. А последнее, третье, из которого стало известно о его гибели, сгорело во время пожара. Судя по всему, написано оно было кем-то из однополчан уже после смерти Петра Петровича. Некоторые подробности, отдельные строки и названия навсегда врезались в память его родных. Галина Яковлевна вспоминает:
— Я помню, как однажды, осенью 1941 года, пришла домой мама и убитым голосом сообщила, что погиб наш Путенька. Погиб, спасая полковое знамя. Эта фраза запомнилась мне особенно. Путенька — это было семейное имя Петра, которое придумала ему маленькая дочка Галина. И мы все так его ласково называли. Самой дочке было всего семь лет, она только пошла в школу. Но и она до сих пор помнит, как в тот день прибежала в дом деда и услышала, как тот, стоя посреди кухни, читает письмо. Мы и недавно пытались вспомнить как можно больше, но в памяти у его дочери остались лишь фразы: «Немцы напали на штаб», «Был ранен в обе ноги и в брюшную полость, спасая знамя», «Старая Русса», «Мелеча». И вот представьте наше состояние, когда мы услышали, что это самое знамя нашли!
Мы решили тоже принять участие в поиске места захоронения полкового писаря Петра Александровского и связались с главой Ямницкой поселковой администрации, на территории которой в наши дни и находится деревня Мелеча: та самая, где и шли кровопролитные бои летом 1941 года. Зинаида Павловна подтвердила, что действительно в этом населенном пункте раньше было братское захоронение, но его в 1978 году перенесли в деревню Иловка, а вот табличку с именами погибших, к сожалению, не установили, она так и осталась в Мелече. Зато сделали общую мемориальную доску с именами более сотни красноармейцев, погибших и захороненных в этих местах, на братском кладбище в деревне Белый Бор.
И все-таки фамилию Александровский отыскать удалось! Она оказалась в Книге Памяти сельского поселения. Все сходилось, даже инициалы — два «П». Поэтому было решено отправиться в путь и увидеть все собственными глазами.
Дом со следами от войны
Стоило редакционной машине свернуть с большака, как мы попали в снежное царство. Сначала даже не верилось, что мы сможем добраться до пункта назначения — деревни Иловка. Вся она утопала в снегу, и лишь дым, тянущийся к небу из деревенских изб, говорил о присутствии человека. К дому старожила деревни, Михаила Васильевича Жукова, пробирались и вовсе сугробами. Зато его жилище — двухэтажный дореволюционной постройки дом красного кирпича — впечатлило. Хозяин, встретив нас во дворе, показал две отметины под крышей и рассказал, что сравнительно новая кирпичная кладка — это его рук дело. Так он заделывал пробоины от снарядов в послевоенные годы:
— Вот на этой стене — со стороны Красеи стреляли, а на той — с Новой Деревни. Когда война началась, мы здесь были, когда немцы пришли, в окопах в лесу прятались. Вся деревня туда ушла, запрягли лошадей, скарб погрузили, рожь, что удалось убрать, — и в окопы. Потом выгнали нас совсем из этих мест, в 1943 году в Старую Руссу попали, оттуда в Псков, и поездом в Германию. 6 июня 1945-го только домой вернулись. Вокруг груды брошенного оружия, танки, «катюши». И трупы, трупы, трупы…. А мы все равно радовались, что деревня цела осталась, ведь такие бои здесь были в начале и в конце войны! Мне 9 лет в 1941-м было, помню все хорошо. В июне день и ночь наши солдаты шли на Старую Руссу. Дошли до Залучья, а там немецкий десант, они обратно, дошли до Лужна, а тут — немецкие танки со стороны Демянска. Кто успел до Новой Деревни пройти — прорвался, а остальные здесь остались.
Михаил Васильевич рассказал, что и в 60-е годы останками солдат были завалены все леса. Хоронить их стали благодаря родственнику соседа, который работал в итальянском посольстве, он однажды приехал и увидел все это. Куда писал он свои письма — неизвестно, только вскоре появилось в деревне воинское захоронение. Но, по его словам, работы здесь еще на многие и многие годы:
— Я в 70-е годы за грибами ходил: есть у нас среди болот такой островок Пустыньки. Там я и увидел вырезанный на березе крест и под ним три холмика — точно наспех зарытые солдаты. Березу эту уже срубили, а солдаты так там и лежат никому не нужные. А к нашему обелиску, в Иловку, в позапрошлом году откуда-то издалека внук похороненного здесь офицера приезжал. Ну вылитый дед, я того раненого командира по лохматой густой шевелюре в 41-м и запомнил. Еще голова у него была перебинтована. Погиб все-таки, видимо.
Михаил Васильевич доехал с нами до братской могилки, постоял, сняв шапку, и посокрушался, что и скамейку чинить пора, и дверца плохо открывается, а материала теперь и взять негде. И побрел назад в свою заснеженную деревню, весь погруженный в военные воспоминания, которые мы ненароком пробудили. Скорее всего, к 65-летию Победы подкрасят и обелиск, подправят и калитку. А еще есть надежда, что на этом скромном захоронении появятся живые цветы от дочери и сестры полкового писаря Петра Александровского, который получил смертельные ранения, спасая знамя 285-го стрелкового полка.
P.S. Место захоронения полкового писаря установлено. Но белые пятна остаются. Почему в письме, рассказавшем его родным о гибели, упоминаются одновременно и Старая Русса, и деревня Мелеча? Возможно, его, тяжело раненного, удалось довести до старорусского госпиталя, а потом, когда немцы заняли Старую Руссу, он вместе с госпиталем отступал по тем же местам, где и получил смертельное ранение? Умер от ран и был захоронен в Мелече? Теперь появилась надежда, что будут получены ответы и на эти вопросы. По крайней мере поисковики «Эха войны» в это твердо верят.
Известно лишь, что он практически полностью погиб, выполнив свою главную задачу: сдержал стремительное наступление фашистов и дал время укрепить подступы к Ленинграду. После телевизионных сюжетов, подготовленных новгородской поисковой организацией «Эхо войны» и журналистами НТВ, удалось разыскать несколько родственников погибших солдат. И вот новая сенсация! О ней с журналистами «НВ» поделился руководитель организации «Эхо войны» Денис СМИРНОВ.
Демянский след
Две недели назад он достал из своего почтового ящика обыкновенный конверт с обратным адресом: Истра Московской области. Но когда глаза выхватили из текста заветные цифры 285, весь текст был прочитан на одном дыхании:
— Каждое новое известие о пропавшей под Демянском части, каждая новая подробность — это огромная ценность, ведь до сих пор доподлинно ничего не известно о судьбе воевавших здесь солдат. Солдат, у которых еще живы родные, мечтающие узнать хотя бы о месте гибели деда, отца или брата. Вот и автор письма Галина Яковлевна Шаповалова, двоюродная сестра писаря 285-го стрелкового полка Петра Александровского, написала, что у нее и родной дочери Петра Петровича Галины надежда разыскать могилу родного человека возродилась после того, как они услышали по НТВ репортажи о найденном полковом знамени. И тем более когда они убедились, что хранится оно в Музее обороны Ленинграда.
«У нас в семье сохранилось извещение из военкомата, — читаем письмо, — о том, что он пропал без вести. А потом, видимо, появились другие сведения, так как в Книге Памяти есть запись, что наш брат и отец похоронен в братском захоронении деревни Мелеча Ленинградской области. Сейчас это — Новгородская область, но в Интернете обозначено село Мелеча. Что это — два населенных пункта с одинаковыми названиями? Или в Книге допущена ошибка? Мне пришла в голову мысль, что солдаты старались обозначить свои инициалы на касках, котелках. А вдруг и на пряжке ремня, которым было обтянуто знамя, что-то обозначено? Ну вдруг?!».
Галина Шаповалова пишет, что они вместе с дочерью полкового писаря отправили в музей сохранившиеся письма с фронта и свои воспоминания о Петре Александровском. Мы тоже решили их услышать, набрали московский телефонный номер, и вот какую историю узнали.
Семейная легенда
Война застала Петра Александровского на военной службе в городе Себежа. Оттуда в самый первый день войны, 22 июня 1941 года, и написал родным коротенькую записочку, что жив и здоров. После этого было еще одно письмо, написанное им самим. А последнее, третье, из которого стало известно о его гибели, сгорело во время пожара. Судя по всему, написано оно было кем-то из однополчан уже после смерти Петра Петровича. Некоторые подробности, отдельные строки и названия навсегда врезались в память его родных. Галина Яковлевна вспоминает:
— Я помню, как однажды, осенью 1941 года, пришла домой мама и убитым голосом сообщила, что погиб наш Путенька. Погиб, спасая полковое знамя. Эта фраза запомнилась мне особенно. Путенька — это было семейное имя Петра, которое придумала ему маленькая дочка Галина. И мы все так его ласково называли. Самой дочке было всего семь лет, она только пошла в школу. Но и она до сих пор помнит, как в тот день прибежала в дом деда и услышала, как тот, стоя посреди кухни, читает письмо. Мы и недавно пытались вспомнить как можно больше, но в памяти у его дочери остались лишь фразы: «Немцы напали на штаб», «Был ранен в обе ноги и в брюшную полость, спасая знамя», «Старая Русса», «Мелеча». И вот представьте наше состояние, когда мы услышали, что это самое знамя нашли!
Мы решили тоже принять участие в поиске места захоронения полкового писаря Петра Александровского и связались с главой Ямницкой поселковой администрации, на территории которой в наши дни и находится деревня Мелеча: та самая, где и шли кровопролитные бои летом 1941 года. Зинаида Павловна подтвердила, что действительно в этом населенном пункте раньше было братское захоронение, но его в 1978 году перенесли в деревню Иловка, а вот табличку с именами погибших, к сожалению, не установили, она так и осталась в Мелече. Зато сделали общую мемориальную доску с именами более сотни красноармейцев, погибших и захороненных в этих местах, на братском кладбище в деревне Белый Бор.
И все-таки фамилию Александровский отыскать удалось! Она оказалась в Книге Памяти сельского поселения. Все сходилось, даже инициалы — два «П». Поэтому было решено отправиться в путь и увидеть все собственными глазами.
Дом со следами от войны
Стоило редакционной машине свернуть с большака, как мы попали в снежное царство. Сначала даже не верилось, что мы сможем добраться до пункта назначения — деревни Иловка. Вся она утопала в снегу, и лишь дым, тянущийся к небу из деревенских изб, говорил о присутствии человека. К дому старожила деревни, Михаила Васильевича Жукова, пробирались и вовсе сугробами. Зато его жилище — двухэтажный дореволюционной постройки дом красного кирпича — впечатлило. Хозяин, встретив нас во дворе, показал две отметины под крышей и рассказал, что сравнительно новая кирпичная кладка — это его рук дело. Так он заделывал пробоины от снарядов в послевоенные годы:
— Вот на этой стене — со стороны Красеи стреляли, а на той — с Новой Деревни. Когда война началась, мы здесь были, когда немцы пришли, в окопах в лесу прятались. Вся деревня туда ушла, запрягли лошадей, скарб погрузили, рожь, что удалось убрать, — и в окопы. Потом выгнали нас совсем из этих мест, в 1943 году в Старую Руссу попали, оттуда в Псков, и поездом в Германию. 6 июня 1945-го только домой вернулись. Вокруг груды брошенного оружия, танки, «катюши». И трупы, трупы, трупы…. А мы все равно радовались, что деревня цела осталась, ведь такие бои здесь были в начале и в конце войны! Мне 9 лет в 1941-м было, помню все хорошо. В июне день и ночь наши солдаты шли на Старую Руссу. Дошли до Залучья, а там немецкий десант, они обратно, дошли до Лужна, а тут — немецкие танки со стороны Демянска. Кто успел до Новой Деревни пройти — прорвался, а остальные здесь остались.
Михаил Васильевич рассказал, что и в 60-е годы останками солдат были завалены все леса. Хоронить их стали благодаря родственнику соседа, который работал в итальянском посольстве, он однажды приехал и увидел все это. Куда писал он свои письма — неизвестно, только вскоре появилось в деревне воинское захоронение. Но, по его словам, работы здесь еще на многие и многие годы:
— Я в 70-е годы за грибами ходил: есть у нас среди болот такой островок Пустыньки. Там я и увидел вырезанный на березе крест и под ним три холмика — точно наспех зарытые солдаты. Березу эту уже срубили, а солдаты так там и лежат никому не нужные. А к нашему обелиску, в Иловку, в позапрошлом году откуда-то издалека внук похороненного здесь офицера приезжал. Ну вылитый дед, я того раненого командира по лохматой густой шевелюре в 41-м и запомнил. Еще голова у него была перебинтована. Погиб все-таки, видимо.
Михаил Васильевич доехал с нами до братской могилки, постоял, сняв шапку, и посокрушался, что и скамейку чинить пора, и дверца плохо открывается, а материала теперь и взять негде. И побрел назад в свою заснеженную деревню, весь погруженный в военные воспоминания, которые мы ненароком пробудили. Скорее всего, к 65-летию Победы подкрасят и обелиск, подправят и калитку. А еще есть надежда, что на этом скромном захоронении появятся живые цветы от дочери и сестры полкового писаря Петра Александровского, который получил смертельные ранения, спасая знамя 285-го стрелкового полка.
P.S. Место захоронения полкового писаря установлено. Но белые пятна остаются. Почему в письме, рассказавшем его родным о гибели, упоминаются одновременно и Старая Русса, и деревня Мелеча? Возможно, его, тяжело раненного, удалось довести до старорусского госпиталя, а потом, когда немцы заняли Старую Руссу, он вместе с госпиталем отступал по тем же местам, где и получил смертельное ранение? Умер от ран и был захоронен в Мелече? Теперь появилась надежда, что будут получены ответы и на эти вопросы. По крайней мере поисковики «Эха войны» в это твердо верят.
Светлана ДУБОВИЦКАЯ
Фото Владимира БОГДАНОВА
Фото Владимира БОГДАНОВА
и из семейного архива ШАПОВАЛОВЫХ
