На счету бывшей фронтовой санитарки сотни спасённых жизней
В свои 90 лет Зинаида Михайловна удивительным образом напоминает ту молоденькую девчонку, которая улыбалась со старой военной фотографии: та же хрупкая и стройная фигура, волнистые волосы и озорной, полный жизни взгляд.
Глядя на нее, было сложно представить сырые окопы, осколки снарядов, кровь, стоны раненых, голод и смерть. И она сама вспоминала о своем фронтовом прошлом неохотно, то и дело переводя разговор на мирную, послевоенную жизнь и на свой совсем недавний юбилей. Судя по букетам цветов и десяткам поздравительных открыток, в ее квартире побывало чуть ли не полгорода, которому она отдала все свои годы.
Не думая о себе
В шкатулке Зинаиды ЛЕВИНСОН вместе с письмами бывших однополчан бережно хранятся две пожелтевшие от времени газетные заметки. Одна из них почти совсем протерлась на сгибах, но рассказ военного корреспондента «Армейской газеты» под заголовком «Бесстрашная девушка» разобрать можно: «Шел горячий бой. Наши пехотинцы, взламывая фашистские укрепления, упорно продвигались вперед. То тут, то в другом месте появлялась девушка с санитарной сумкой. Она не боялась, что кругом рвались вражеские мины и свистели пули. Невзирая на опасность, она спокойно и уверенно работала, оказывая помощь раненым бойцам и командирам. Это была фронтовой фельдшер Зинаида Левинсон. Многим товарищам она спасла жизни в этом горячем бою с фашистами».
Как рассказывает вторая корреспонденция, опубликованная в том же 1942 году, во время этого сражения молоденькая медсестра, рискуя собственной жизнью, вынесла с поля боя 25 раненых, за что и была награждена правительственной наградой. Зинаида Михайловна, которой я зачитала вслух строки из старой военной газеты, примолкла, а потом стала вспоминать о годах, проведенных на передовой:
— Кошмарное это было время... Как только выжила во всей этой мясорубке Волховского фронта — до сих пор не понимаю. Я же маленькая, худенькая была, двадцать лет с небольшим. Тащишь эти носилки с раненым — руки-ноги выворачиваются, так тяжело. А еще пули вокруг, но про это и вовсе не думала. У меня был пистолет, но я за всю войну не разу не выстрелила, руки-то всегда заняты. Особенно тяжело было зимой. Помню, однажды я тягала-тягала раненых и почувствовала, что падаю с ног. Вижу — танк стоит, я к нему приткнулась, а броня — ледяная. Понимаю, что примерзаю к ней, но двигаться не могу. Наверное, так бы и замерзла до смерти, если бы меня не заметили. Я уже в полном забытьи почувствовала, как меня подняли и повели в деревню, где отогрели. Но все это, конечно же, сказалось: я девять месяцев до конца войны не довоевала, комиссовали с сильнейшим остеохондрозом. Да и нога у меня тогда, у этого танка, отмороженной оказалась, до сих пор покою не дает.
Зинаида Михайловна умолчала еще об одной своей трагедии: заработанные на фронте болячки так и не позволили ей иметь детей, хотя замужем она была дважды и всегда мечтала иметь такую же дружную семью, в какой выросла сама.
Всей семьёй на фронт
Родилась Зинаида Левинсон в Кречевицах, в семье дирижера военного оркестра, и с детства вокруг нее были одни военные. Она сама после окончания школы выучилась на фельдшера, заведовала здравпунктом на заводе «Пролетарий», а потом вернулась в родной поселок и стала работать в воинской части. Здесь же она встретила свою первую в жизни любовь — военврача Владимира. Но счастье их длилось недолго, так как через восемь дней после свадьбы началась война.
На фронт ушли всей семьей: Зинаида, ее отец и молодой муж. О тех первых годах войны бывшей медсестре до сих пор вспоминать нелегко:
— Мы служили все вместе в 502-м стрелковом полку 177-й Любанской дивизии. Но недолго, уже в начале войны я потеряла отца, и даже могилки от него не осталось. А было это так: разрозненные части нашего полка пробирались лесами и болотами к Ленинграду, пытаясь выйти из немецкого окружения. Помню, что у нас на пути оказалось небольшое озерко, стали думать, как через него переправиться, так как обходить было опасно: немцы совсем рядом были и обстреливали лес. Мужчины нашли какой-то инструмент и стали рубить деревья, чтобы построить плот. Я стояла рядом с отцом, когда закричали: «Зина, Зина, беги скорее, тут раненые!». Я схватила свою санитарную сумку и побежала. Не помню уже, сколько времени я двух солдат перевязывала, потом помогла их оттащить в сторонку. А когда вернулась, отца уже не было. Стала искать, а один из музыкантов его оркестра подошел и рассказал, что мой папа утонул. Как выяснилось, с плотом что-то не получалось, вот он и решил по-другому через озеро переправиться: сел на лошадь и — в воду. Так с лошадью и утонул.
Из окружения они тогда вышли и пробрались в Ленинград, в котором в то время царил голод. Зинаида Михайловна вспоминает, как радовались маленькому кусочку черного хлеба и тому, что на улицах города не рвались снаряды. Конечно же, Ленинград обстреливали, но по сравнению с пережитым это был настоящий островок тишины.
Передышка оказалась недолгой: Зину вместе с мужем и товарищами перевели во вновь сформированную часть и отправили под Лугу. И вновь молоденькая санитарка, сгибаясь под пулями, выносила раненых с поля боя. В боевой характеристике, составленной в 1943 году на лейтенанта медицинской службы Зинаиду Левинсон, почти в каждой строчке можно найти такие слова: «отважная», «храбрая», «мужественная». Этот листок с полувыцветшими чернилами чудом пережил войну и теперь тоже хранится в заветной шкатулке рядом с боевыми наградами и черно- белыми фотокарточками первого мужа, которого она потеряла вслед за отцом. Похоронка пришла, когда старший лейтенант Левинсон находилась в Кировской области, куда ее отправили с фронта. Из нее было ясно лишь одно — пуля нашла Владимира в Германии, на подступах к Берлину.
Зинаида Михайловна вынула из шкатулки еще один пожелтевший листок с фамилиями ее бывших фронтовых подруг-медсестер: «Зина Борисова — приезжала ко мне после войны. Люба Николаева — помню ее, осталась жива, не погибла. Клава Иванова — не знаю о ее судьбе ничего...». Среди писем я разглядела целую стопку удостоверений к различным наградам: орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, медаль «За оборону Ленинграда»... Как выяснилось, бывшая медсестра даже в большие праздники все никогда не надевает, скромничает. Считает, что воевала, как и другие, а настоящие герои — это те, кто навсегда остался на полях сражений.
После войны Зинаида Михайловна долгие годы пыталась хоть что-то узнать об отце и муже, делала запросы в архивы, писала однополчанам. Но все было безрезультатно, и цветы в День Победы она приносит лишь на братские могилы.
В ногу со временем
Как только закончилась война, Зинаида Левинсон вернулась в Новгород. Картина разрушенного дотла города до сих пор стоит у нее перед глазами:
— Вокруг были один бурьян и груды кирпича. Люди жили в землянках, а мне повезло — рядом с Колмовской больницей уцелели строения, мне там комнатку дали. Да и работа сразу же нашлась, причем по специальности. В те годы заведующим облздрава был мой бывший преподаватель, у которого я медицине училась до войны. Вот он меня и назначил начальником отдела кадров. А эти самые кадры мне еще надо было найти, обучить и распределить по городским больницам и госпиталям. Только все немного наладилось — в обком партии вызвали: создавай, мол, Общество Красного Креста. Не найдешь руководителя — сама руководи. Так я 12 лет и отработала.
Следующим местом работы Левинсон был обком профсоюзов, откуда ее и проводили на пенсию. Но отдохнуть не пришлось, да и не хотелось. Когда пригласили в новую областную детскую больницу, Зинаида Михайловна согласилась с радостью. И везде, на любом месте, ее любили и уважали.
В день 90-летнего юбилея, который ветеран войны и труда отпраздновала в конце августа, телефон в небольшой квартирке в центре города не умолкал ни на минуту, а сам День рождения растянулся на несколько дней. Десятки бывших коллег хотели сказать ей слова благодарности и зарядиться от нее неиссякаемой энергией и любовью к жизни, какой бы сложной та ни была.
Глядя на нее, было сложно представить сырые окопы, осколки снарядов, кровь, стоны раненых, голод и смерть. И она сама вспоминала о своем фронтовом прошлом неохотно, то и дело переводя разговор на мирную, послевоенную жизнь и на свой совсем недавний юбилей. Судя по букетам цветов и десяткам поздравительных открыток, в ее квартире побывало чуть ли не полгорода, которому она отдала все свои годы.
Не думая о себе
В шкатулке Зинаиды ЛЕВИНСОН вместе с письмами бывших однополчан бережно хранятся две пожелтевшие от времени газетные заметки. Одна из них почти совсем протерлась на сгибах, но рассказ военного корреспондента «Армейской газеты» под заголовком «Бесстрашная девушка» разобрать можно: «Шел горячий бой. Наши пехотинцы, взламывая фашистские укрепления, упорно продвигались вперед. То тут, то в другом месте появлялась девушка с санитарной сумкой. Она не боялась, что кругом рвались вражеские мины и свистели пули. Невзирая на опасность, она спокойно и уверенно работала, оказывая помощь раненым бойцам и командирам. Это была фронтовой фельдшер Зинаида Левинсон. Многим товарищам она спасла жизни в этом горячем бою с фашистами».
Как рассказывает вторая корреспонденция, опубликованная в том же 1942 году, во время этого сражения молоденькая медсестра, рискуя собственной жизнью, вынесла с поля боя 25 раненых, за что и была награждена правительственной наградой. Зинаида Михайловна, которой я зачитала вслух строки из старой военной газеты, примолкла, а потом стала вспоминать о годах, проведенных на передовой:
— Кошмарное это было время... Как только выжила во всей этой мясорубке Волховского фронта — до сих пор не понимаю. Я же маленькая, худенькая была, двадцать лет с небольшим. Тащишь эти носилки с раненым — руки-ноги выворачиваются, так тяжело. А еще пули вокруг, но про это и вовсе не думала. У меня был пистолет, но я за всю войну не разу не выстрелила, руки-то всегда заняты. Особенно тяжело было зимой. Помню, однажды я тягала-тягала раненых и почувствовала, что падаю с ног. Вижу — танк стоит, я к нему приткнулась, а броня — ледяная. Понимаю, что примерзаю к ней, но двигаться не могу. Наверное, так бы и замерзла до смерти, если бы меня не заметили. Я уже в полном забытьи почувствовала, как меня подняли и повели в деревню, где отогрели. Но все это, конечно же, сказалось: я девять месяцев до конца войны не довоевала, комиссовали с сильнейшим остеохондрозом. Да и нога у меня тогда, у этого танка, отмороженной оказалась, до сих пор покою не дает.
Зинаида Михайловна умолчала еще об одной своей трагедии: заработанные на фронте болячки так и не позволили ей иметь детей, хотя замужем она была дважды и всегда мечтала иметь такую же дружную семью, в какой выросла сама.
Всей семьёй на фронт
Родилась Зинаида Левинсон в Кречевицах, в семье дирижера военного оркестра, и с детства вокруг нее были одни военные. Она сама после окончания школы выучилась на фельдшера, заведовала здравпунктом на заводе «Пролетарий», а потом вернулась в родной поселок и стала работать в воинской части. Здесь же она встретила свою первую в жизни любовь — военврача Владимира. Но счастье их длилось недолго, так как через восемь дней после свадьбы началась война.
На фронт ушли всей семьей: Зинаида, ее отец и молодой муж. О тех первых годах войны бывшей медсестре до сих пор вспоминать нелегко:
— Мы служили все вместе в 502-м стрелковом полку 177-й Любанской дивизии. Но недолго, уже в начале войны я потеряла отца, и даже могилки от него не осталось. А было это так: разрозненные части нашего полка пробирались лесами и болотами к Ленинграду, пытаясь выйти из немецкого окружения. Помню, что у нас на пути оказалось небольшое озерко, стали думать, как через него переправиться, так как обходить было опасно: немцы совсем рядом были и обстреливали лес. Мужчины нашли какой-то инструмент и стали рубить деревья, чтобы построить плот. Я стояла рядом с отцом, когда закричали: «Зина, Зина, беги скорее, тут раненые!». Я схватила свою санитарную сумку и побежала. Не помню уже, сколько времени я двух солдат перевязывала, потом помогла их оттащить в сторонку. А когда вернулась, отца уже не было. Стала искать, а один из музыкантов его оркестра подошел и рассказал, что мой папа утонул. Как выяснилось, с плотом что-то не получалось, вот он и решил по-другому через озеро переправиться: сел на лошадь и — в воду. Так с лошадью и утонул.
Из окружения они тогда вышли и пробрались в Ленинград, в котором в то время царил голод. Зинаида Михайловна вспоминает, как радовались маленькому кусочку черного хлеба и тому, что на улицах города не рвались снаряды. Конечно же, Ленинград обстреливали, но по сравнению с пережитым это был настоящий островок тишины.
Передышка оказалась недолгой: Зину вместе с мужем и товарищами перевели во вновь сформированную часть и отправили под Лугу. И вновь молоденькая санитарка, сгибаясь под пулями, выносила раненых с поля боя. В боевой характеристике, составленной в 1943 году на лейтенанта медицинской службы Зинаиду Левинсон, почти в каждой строчке можно найти такие слова: «отважная», «храбрая», «мужественная». Этот листок с полувыцветшими чернилами чудом пережил войну и теперь тоже хранится в заветной шкатулке рядом с боевыми наградами и черно- белыми фотокарточками первого мужа, которого она потеряла вслед за отцом. Похоронка пришла, когда старший лейтенант Левинсон находилась в Кировской области, куда ее отправили с фронта. Из нее было ясно лишь одно — пуля нашла Владимира в Германии, на подступах к Берлину.
Зинаида Михайловна вынула из шкатулки еще один пожелтевший листок с фамилиями ее бывших фронтовых подруг-медсестер: «Зина Борисова — приезжала ко мне после войны. Люба Николаева — помню ее, осталась жива, не погибла. Клава Иванова — не знаю о ее судьбе ничего...». Среди писем я разглядела целую стопку удостоверений к различным наградам: орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, медаль «За оборону Ленинграда»... Как выяснилось, бывшая медсестра даже в большие праздники все никогда не надевает, скромничает. Считает, что воевала, как и другие, а настоящие герои — это те, кто навсегда остался на полях сражений.
После войны Зинаида Михайловна долгие годы пыталась хоть что-то узнать об отце и муже, делала запросы в архивы, писала однополчанам. Но все было безрезультатно, и цветы в День Победы она приносит лишь на братские могилы.
В ногу со временем
Как только закончилась война, Зинаида Левинсон вернулась в Новгород. Картина разрушенного дотла города до сих пор стоит у нее перед глазами:
— Вокруг были один бурьян и груды кирпича. Люди жили в землянках, а мне повезло — рядом с Колмовской больницей уцелели строения, мне там комнатку дали. Да и работа сразу же нашлась, причем по специальности. В те годы заведующим облздрава был мой бывший преподаватель, у которого я медицине училась до войны. Вот он меня и назначил начальником отдела кадров. А эти самые кадры мне еще надо было найти, обучить и распределить по городским больницам и госпиталям. Только все немного наладилось — в обком партии вызвали: создавай, мол, Общество Красного Креста. Не найдешь руководителя — сама руководи. Так я 12 лет и отработала.
Следующим местом работы Левинсон был обком профсоюзов, откуда ее и проводили на пенсию. Но отдохнуть не пришлось, да и не хотелось. Когда пригласили в новую областную детскую больницу, Зинаида Михайловна согласилась с радостью. И везде, на любом месте, ее любили и уважали.
В день 90-летнего юбилея, который ветеран войны и труда отпраздновала в конце августа, телефон в небольшой квартирке в центре города не умолкал ни на минуту, а сам День рождения растянулся на несколько дней. Десятки бывших коллег хотели сказать ей слова благодарности и зарядиться от нее неиссякаемой энергией и любовью к жизни, какой бы сложной та ни была.
Светлана ДУБОВИЦКАЯ
