Судьба в красных переплётах

Турецкий марш
...Я на секунду задержалась перед квартирой старого учителя: из-за двери доносилась какая-то знакомая мелодия. «Моцарт, Турецкий марш, — мелькнула догадка. — Телевизор, наверное». Каково же было мое удивление, когда хозяин квартиры, открыв мне дверь, пояснил: «Это я разучиваю». И показал на старенькую электроорганолу, привинченную к стене таким образом, что играть на ней можно лишь стоя. На просьбу сыграть Василий Николаевич вставил штепсель в розетку, перевернул страницу с нотами и заиграл. Его длинные пальцы так живо бегали по клавишам, что о возрасте исполнителя даже не думалось. «Очень люблю музыку, — признался он, — хотя и не учился этому специально. Штрауса очень люблю, Моцарта и вообще классику. Вот и разучиваю — то на своем стареньком органе, то на аккордеоне».
Кроме пристрастия к музыке, есть у заслуженного педагога и другие увлечения. О любви к кино- и фотосъемке говорят старенькие кинокамера и фотоаппарат, которые всю жизнь сопровождали его во всех походах и поездках. Их результат — сотни метров кинопленки и тысячи фотографий.
Вообще, на 90 лет мой собеседник не выглядит. Ничто в его поведении не указывает на почтенный возраст. Передо мной энергичный и необычайно интеллигентный человек — из тех, кто книги называет фолиантами, а любителей что-то сочинять — литераторами. Василий Николаевич положил передо мной пять толстых увесистых томов в ярко-красных переплетах и рассказал, что к перу потянулся три года назад, когда сломал ногу и был вынужден проводить время дома:
— Помню, лежал на диване, а картинки из прошлого так явственно стали возникать передо мной, одна за другой, что подумалось: а не записать ли все это для моих потомков. Ведь такая огромная жизнь за плечами! А за первой книгой как-то незаметно написались вторая, третья... Одну из них я полностью посвятил своей жене, которой нет со мной уже пять лет, в остальных — главным образом то, что осталось в моей памяти, истории самых разных лет.

Что было, то было…
Именно эти слова и стали общим заголовком ко всем увесистым рукописным томам. А по названиям отдельных глав можно проследить и детство, и юность автора: «Деревенька моя!», «Середина 20-х», «НЭП», «Сын кулака».
Родина Василия Николаевича — небольшая деревенька Крестцы неподалеку от города Кириши Ленинградской области, лежащая на холме и окруженная со всех сторон болотами. Здесь на ржаном поле во время уборки урожая и родила его мать, принеся домой буквально в подоле. Всего у нее было 16 детей, некоторые умирали без медицинской помощи, но семья всегда оставалась большой. И работящей. Полегче стало жить во времена НЭПа: отец, Николай Захарович, успевший повоевать в первой мировой и побывать в германском плену, построил дом, кожевню, кузницу. Возил и продавал товары из Петербурга. Он быстро стал авторитетом в своей деревне. Сделать ли крест, ограду, сани или починить борону или телегу — все шли к нему. Маленький Вася тоже любил захаживать в кузню, где ему разрешали подергать за рычаг меха. Прибавьте сюда лошадь, двух коров, овец и прочую живность — работы хватало на всех. И ребятне родители давали хороший пример, в котором, собственно говоря, и заключалось их главное воспитание.
Но грянул 1931 год, и решением «тройки» их хозяйство признали кулацким. То, как семью отправляли в Сибирь, Василий запомнил на всю жизнь:
— К дому подъехали две подводы, милиционер показал бумагу с решением о ссылке. Помню, что не было никаких провожающих. Отец с грустью посмотрел на дом, выпил стакан самогона, впервые в жизни перекрестился, сплюнул, и мы поехали. Куда — никто не знал, и очень боялись, что сошлют на Соловки. Но железнодорожный состав, проехав больше месяца, доставил нас в Красноярский край, на прииск Трансваальский.

Сын кулака
Об одной только ссылке, во время которой огромная семья ютилась в продуваемом всеми ветрами старом шахтерском бараке, можно написать отдельный роман. О том, как спасались от цинги засоленной на зиму черемшой, как отец сутками стоял у наковальни, как маленький Василий из недели в неделю проходил по 20 километров от школы домой, чтобы хоть немного поесть и взять еды с собой в интернат. «Спасибо Сталину, — горько шутит старый педагог, — за фразу, что сын за отца не отвечает. Благодаря этому я смог закончить школу и поступить в педагогический институт в Красноярске».
После института была работа в школе, потом три года в военной медсанчасти — на передовую сына кулака не пустили. Ранение в легкие, госпиталь и мобилизация. Во время войны вновь арестовали отца, который  так и не вернулся из тюрьмы. И в новой мирной послевоенной жизни, когда началась педагогическая деятельность Василия Николаевича на Новгородчине, он долгие годы носил на себе позорное для тех времен клеймо сына кулака. Он никогда не был ни пионером, ни комсомольцем, ни членом партии, не претендовал ни на какие руководящие должности. Просто 60 лет своей жизни посвятил школе и своим ученикам. Из этих шестидесяти 40 проработал физиком в новгородской школе № 21.

Я люблю тебя, жизнь!
Педагогами были жена и дочь Василия Николаевича. Если сложить всё время, что они пахали ниву просвещения, получится целых 140 лет! И сегодня заслуженный учитель РСФСР — нередкий гость в своей родной школе. Проходя по школьным коридорам, непременно проверит хозяйским взором все висящие на стенах стенды, ведь большинство из них сделаны его руками. А зайдя в класс, по привычке возьмет, да и напишет на доске какую-нибудь формулу. Бывший «физик» по сей день в курсе всех школьных дел, принимает участие в торжествах и юбилеях. И, конечно же, в жизни друзей — их у него великое множество: то в больнице навестит, то встречу назначит. Как сам говорит, скучать не приходится:
— Я ведь еще веду переписку с директором школы, в которой учился во время ссылки. По моим письмам там, в Красноярском крае, даже публикация в местной газете появилась под названием «Письма из прошлого». Вот и книгу попросили для школьного музея специально написать. А после смерти жены меня мои коллеги-пенсионеры подвигли заняться садоводством. Вот уже несколько лет принимаю участие во всех выставках в ДК Васильева, показываю то, что на своем балконе вырастил, даже дипломы получал. Короче, дома сидеть некогда. Вот весна на дворе — пора рассадой заниматься, потом придет время и на дачу отправляться — есть у меня участок. Там я работаю, а отдыхать больше люблю на даче у зятя в Окуловском районе. Сядешь вечером у огня, песню затянешь старую — так здорово! До звезд засиживаемся. Жизнь, она такая прекрасная!
На вопрос, как удается и в 90 лет оставаться таким деятельным и бодрым, Василий Николаевич ответил кратко:
— Просто я очень люблю жить! А насчет сложностей — знаете, после того, что пришлось пережить во время ссылки, мне каждый прожитый день кажется раем, каким бы трудным он ни был. Да и планов у меня в голове еще великое множество — видимо, придется задержаться на этой земле.