Человек с чудинкой

Кузня — это святое
Свою первую кузницу Виктор открыл еще в 1991 году. Произошло это, по его словам, как-то исподволь, незаметно. Просто решили с сыном гараж построить. А раз будет гараж, хорошо бы станочек туда, да и наковальню бы не плохо. Вот он и купил молот за бешеные по тем перестроечным временам деньги. Жена смеялась: «Что делать-то с ним будешь, раз ковать не умеешь?», а муж твердил одно: «Научусь!». И научился, хотя на это, по признанию Виктора, ушел не один год его жизни:
— Я с детства молоток из рук не выпускал, а потом в ПТУ на сварщика выучился. И вообще я твердолобый. Если задумаю что — со мной спорить сложно, ведь я дважды Телец: и по знаку зодиака, и по году рождения. Решил кузнецом стать — и стал. Учился методом проб и ошибок, поначалу все испорченные изделия за Веряжку кидал. У нас с тех пор даже такое выражение появилось: «За речку кинуть».
Лет пять ушло на то, чтобы железо почувствовать и технологический процесс отработать. Признаюсь, мне страшно нравился этот период познания: выйдешь из дому в 4 утра, пока все спят, откроешь кузню, горно (так, с ударением на последнем слоге кузнецы называют горн. — С.Д.) разожжешь, чайку крепенького заваришь. Потом посидишь с тетрадочкой и сигареткой на улице, подумаешь, осмыслишь — и к рабочему месту. Работку поделал, и так хорошо на душе! Ведь это такое ремесло — без души никуда! И ничего кузнецу, кроме молотка и наковальни, не надо — все остальное он сам сделает: и кузню с горном построит, и гвозди, и скобы сам сделает, и любой инструмент. Потому раньше на деревне и был кузнец самым умелым и уважаемым человеком: соха сломалась или часы остановились — все к нему шли. И он брался и делал!
Я часто по деревням катаюсь, и когда вижу какой старый инструмент типа сечки или ухвата, сразу, поглядев на него, могу сказать, какого класса кузнец тот был: рукастый ли, здоровый, степенный или терпеливый, какая фантазия и душа у него были!
И в чем еще я уверен: чтобы мастером стать, надо уметь любить — жену, семью, Родину, работу свою. Вот тогда всё и сложится.
Сам Виктор Корнилов считает, что у него всё в жизни сложилось удачно: любимая жена, старший сын Андрей, который пошел по его стопам и целыми днями пропадает в кузне, средняя — дочка и еще один сын, младший. И, конечно же, любимое дело. Сейчас он руководит «Новгородским кузнечным двором», в котором уже три кузницы. В них любой из семи мастеров может выковать все: от мельчайшей детальки граммов в 50 до огромной кованой лестницы весом в тонну. Последний цех оснащен самым современным оборудованием, которое позволяет браться за самые грандиозные проекты. Всего же за год здесь обрабатывается до 50 тонн железа!
В рабочем состоянии и самая первая кузница, та, которую они с сыном сложили по кирпичику. Кстати, именно в ней снимали несколько серий известного сериала «Кармелита».

«Тобой командует железо»
...Пламя в горне горело ярко и ровно, лишь иногда сноп искр вырывался вверх. От этого в цехе стало необычайно уютно, как бывает всегда от живого огня. Металлический прут, помещенный в огонь, накаливался на глазах. Спустя минуты кузнец одним ему ведомым методом определил, что железо готово лечь на наковальню, где под ударами тяжелого молота начали вырисовываться изгибы и узоры будущего подсвечника.
Про железо Корнилов может говорить бесконечно и всегда с большой любовью, так как утверждает, что именно оно в кузнице командует мастером, диктует ему, что делать. Возьмешь большой кусок, и греть его много надо, и деталь из него получится большая, добротная. А с другой стороны — если с железом слишком добрым будешь, то оно слушаться тебя не будет.
Удивил не только процесс ковки, но и сам цех — самый новый и самый большой. Удивил чистотой и порядком, которые, кстати, присутствовали и в двух старых кузницах. Заметив это, мой собеседник отреагировал довольным смешком:
— Вот и из Москвы, Санкт-Петербурга приезжают и удивляются, что чистота такая. У нас, говорят, таких кузен нет. А я считаю, что, каков порядок, такое и изделие получится. Разве можно красоту в грязи делать? По-моему, мы в удивительное и замечательное время живем, когда народ стал оживать, к вере, к красоте тянуться. Так приятно работать, когда и заказчик, и дизайнер, и весь коллектив — на одной волне. Думаю, вот такие небольшие производства и будут в нашей стране работать. Единственно — чудных людей мало. А кузнец — он с чудинкой, как и всякий русский, должен быть. Чудить должен хотеть, то есть удивлять.
Вот, например, просыпалась раньше девушка, а на подоконнике цветы — разве не чудо? В стране разруха, а куда ни глянь — маковки церквей
подымаются. И это чудо! Сейчас таких людей все больше стало появляться. Дома себе строят такие, что взгляд радуют и удивляют всех вокруг.
То, что сделал в своих кузницах мастер Виктор Корнилов, тоже уже много лет удивляет и радует жителей двух столиц, Великого Новгорода и его родного поселка Сырково, где мы обратили внимание на железный мостик — одно из первых изделий начинавшего кузнеца. В областном центре немало ажурных балкончиков и легких, изысканных изгородей, калиток, скамеек и ворот, сработанных рукой мастера или его учениками. Где именно — известно лишь им самим да хозяину. А вот памятники типа Дворника и Мойдодыра знакомы практически всем:
— Когда руководство спецавтохозяйства попросило за месяц памятник дворнику сделать, решили придумать что-то чисто свое. Порисовали, поприкидывали — получилось. С Мойдодыром сложнее было. Как наша дизайнер Ирина поначалу ни рисовала, всё что-то не то. Не идет — и точка. А потом я говорю: «А давай-ка ты ему жену нарисуй! А детеныша?». И как-то все сразу сложилось! И забавный, с одной стороны, памятник получился, и какая-то русская удаль в нем одновременно чувствуется: смотришь и видишь, что с обыкновенным железом сделать можно! Мне понравилось. А что еще кузнецу надо? Пахать и пахать, и, не жалеючи, отдавать то, что из его рук вышло. Сделал — отпусти, новое сделаешь.
Изделия Корнилова со товарищи за без малого два десятилетия разошлись-разлетелись по всей России. Первые из них остались разве что в памяти, так как поначалу не было ни компьютера, ни фотоаппарата. Позднее стали снимать самое удачное и красивое на память: кованые люстры, украшенные рогами, камины, ворота, витые ажурные лестницы, оконные решетки, оригинальные подсвечники и многое-многое другое. По признанию мастера, буквально всё, что выходит из его кузниц, — любимое. Потому что всё, вплоть до садовых скамеек, делается с любовью. Но все-таки особое место в творчестве занимает тема духовная, связанная с храмами. Виктор признался, что не случайно и его офис в Великом Новгороде, и кузницы в Сыркове, где он вырос, стоят по соседству с храмами:
— Раньше, до революции, народ относился к своей Родине, к своим городам и храмам, наверное, еще с большей любовью, чем к родному дому, любил ту землю, на которой жил. И Родину любили, и Бога боялись — в том смысле, что серьезно относились все к вере. Думаю, сейчас народ к этой вере, к церкви возвращается. Возвращается к пониманию того, что для нас, русских, христианство — основа основ бытия. И это так радует меня, вселяет уверенность, что всё выдержит, выдюжит наша страна!
Именно вера, считает Виктор, и дала ему возможность соприкоснуться с двумя необычными заказами.

История с решёткой
Когда его попросили выковать копию креста главного купола Софийского собора для отправки в Испанию, новгородский кузнец не сомневался ни минуты, хотя сразу же понял всю сложность предстоящей работы:
— Я ведь русский человек, сделать-то надо было по-человечески. Не просто скопировать, а показать, как его когда-то старый мастер сделал. Прежде всего разобрали мы старый крест и посмотрели, при помощи каких приемов он был сделан и соединялся. Пришлось придумывать новые технологии и даже ковать новые инструменты, чтобы в точности повторить приемы нашего коллеги из прошлого. А раньше мастера очень серьезно к вере относились и связанные с ней вещи делали четко, добротно, аккуратно до такой степени, что комар носа не подточит: все соединения — миллиметр в миллиметр...
На работу ушло гораздо больше времени, чем планировалось изначально, зато, по словам Виктора, она удалась. Он показывал результат в компьютере, где были запечатлены все стадии изготовления креста. Вот он, еще темный и некрасивый, а вот уже отполированный до такой степени, что в начищенную медь можно смотреться, как в зеркало. Кузнец признался, что они все-таки не удержались и немного отошли от оригинала:
— Мы подумали и решили: раз испанцы сделали доброе дело и вернули нам старый намоленный крест, то мы должны им сказать спасибо. Вот мы и решили сделать это при помощи веточки оливы, которую выковали и вложили в клюв голубя. Пусть она символизирует, что мы благодарны и желаем Испании добра. Впрочем, не понравится с веточкой — ее вытащить можно, специально так закрепили.
Чуть позднее пришлось делать и сам крест для купола Софии. Для того чтобы 5-метровая махина поместилась в горн, пришлось разбирать одну из стен кузницы. Еще дольше пришлось повозиться со следующим заказом — реставрацией старинных ворот Иверского монастыря. В том, что уникальный памятник русского кузнечного зодчества XVII века попал в его руки, Корнилов видит некую мистику, знак судьбы:
— Помню, монастырь еще только открыли, и мы поехали туда. Захожу в Успенский собор, смотрю — решетка старая-старая, в ужасном состоянии. Но ощущение такое появилось, будто это именно я ее делал. И такие же завитушки, как на моих изделиях, и все — мое. Я даже съежился, мороз по коже пошел. Мистика, и все тут. И сколько бы по монастырю ни ходил, меня так и тянуло к этой решетке. Всё думал — ну почему она прямо к двери приклепана? Почему в таком состоянии? Такая перекошенная? Видимо, кто-то когда-то пытался ее реставрировать, но неумело и неудачно — бросил в огонь, а ее и повело. Но всё равно — как красоту ни порть, как ни закрывай, она видна будет.
Прошло несколько лет, и в 2008 году приходят ко мне в кузницу с просьбой... взяться за реставрацию именно этих ворот! Я сразу же понял, о чем речь идет, так как эта красота у меня из головы не выходила. Такие узоры, такие переплетения: хочешь проследить узор — голова кругом. Не видел еще подобного в нашей области ни разу! Видимо, такого высочайшего класса мастер ее в свое время делал… Здесь присутствует и кузнечное, и слесарное искусство такого уровня, что для тех времен это было просто на пике технического прогресса.
По сохранившимся фотографиям видно, что решетка, когда ее привезли в мастерскую, действительно была в ужасном состоянии. Погнутая, местами ржавая, с отсутствующими фрагментами. Но новгородские кузнецы не унывали: подключили научную реставрацию, опять, как и в случае с крестом, выковали особые инструменты, сделали новый эскиз по сохранившимся фрагментам, так как ни чертежи, ни даже имя кузнеца до нас не дошли. Причем не один, а несколько вариантов проекта прорисовали. Один из них владыка Лев утвердил. И после этого началась кропотливая работа, на которую, по рассказу Виктора, ушел целый год:
— Думали, месяц-два на всё уйдет, ан нет! Да мы время и не мерили — оно уже не наше, Божье было. Решили: сколько уйдет, столько и будем делать. Главное — сделать так, как делал неизвестный мастер. А это оказалось непросто. Ведь хотя сама технология ковки веками не меняется — положи разогретый металл на наковальню и меняй его форму, но инструменты-то другие раньше были, да и приемы мастера предстояло угадывать: как именно делал он все эти тончайшие прожилочки и хомутики? Полгода ушло только на изготовление и установку утраченных элементов, чтобы выковать точно такие же розочки. Заново перетянули все прутья. Переживали и из-за того, что и гибкость, и плотность старого металла были иные. Иногда даже в середине работы мы брали и грунтовали ворота полностью, чтобы лучше огрехи были видны. Зато вот, посмотрите, что получилось. Ну, красота, правда? Какая вязь, прутик через прутик — чудо! Я горжусь, что у меня коллектив такой. Молодцы ребятишки, с какой любовью делали! И что хочу сказать: делали для того, чтобы наши внуки не нам спасибо сказали, а нашим прадедам — тем, кто это когда-то сотворил. Мне нравится, как у нас в области к реставрационным работам относятся, серьезно, здраво понимая, что все, что мы когда-то сломали, мы и починить должны.
После окончания реставрационных работ кузнецы сами отвезли и установили ворота на прежнем месте — уже так, как это положено. И теперь своей тонкой работой и затейливым золоченым узором они притягивают взоры всех, кто заходит в Успенский собор.
Работать для церквей в  кузнечном дворе не отказываются никогда. Так, по остаткам фрагментов крестов разрушенной церкви, которые в годы войны сохранили местные жители, здесь создали новые — для новой же церкви в деревне Молодильно Хвойнинского района. А еще есть у Виктора мечта — поставить новые купола на Владимирском соборе в родном Сыркове.

Кузница кузнецов
И мечта эта, конечно, у Корнилова далеко не единственная. На стене его кабинета висит рисунок будущего «Кузнечного двора», из которого видно, что в дальнейшем два сырковских кузнечных цеха, обустроенных на базе бывшей «Сельхозтехники», планируется соединить, что позволит создать самое современное предприятие, в котором кроме установки оборудования кузнец мечтает открыть музей и частное училище по подготовке кузнецов. По его словам, несмотря на нелегкие времена мечты эти осуществятся уже в самое ближайшее время:
— Считаю, что нынешняя форма профессиональных лицеев изжила себя. Да, выпускники получают дипломы, но они не выходят теми профессионалами, каких ждут в фирмах и компаниях. Им приходится доучиваться. А такое не всех работодателей устраивает. Ко мне вот тоже приходят после училищ, после армии, а навыков-то у них нет. Считаю, что государство должно взять
профобразование под особый контроль. Ну и я кузнецов «нарожаю». Скорее всего, буду принимать на учебу тех, кто после армии, хотя желательно начинать обучение пораньше. Ведь надо лет пять подмастерьем поработать, чтобы мастером стать. Есть масса юридических сложностей, но всё решаемо. Тем более что помещение под будущий класс практически готово. И не только под класс. Мы построили и прекрасные бытовые комнаты, и столовую. Вы видели, ребята огромный стол делают — это как раз для своей столовой. Так что сто процентов — такое училище будет. Я готов вкладывать в ребят деньги и учить всему, что умею сам. Заработает во всю силу новый цех, будут свое училище, свои кадры, можно будет подумать и над тем, чтоб расширяться дальше.
Кроме открытия частного училища, кузнеца Корнилова, как всякого настоящего русского мужика, тянет к земле. Мечтает построить для семьи большой дом и посадить сад. А потом, если силы будут, взять еще землицы гектаров 100—150. Были бы желание и способность удивляться:
— Если человек способен удивляться и любить жизнь и в 40, и в 50 лет, всё ему тогда по плечу. У меня еще столько задумок! Вот посмотрите: папок 20 толстенных в моем рабочем столе! Только бы сил и времени хватило. И для города еще столько хочется сделать, и для моей малой родины — Сыркова. Ведь главное, чтобы, когда меня не станет на этом свете, всё, что я создал и построил, жило бы и работало. Вот тогда и жизнь прожил не зря!
На этих словах мы и расстались с новгородским кузнецом Корниловым. И то, что прозвучали они без малейшего намека на пессимизм, вселяло надежду: всё, что задумал этот удивительный, интересный и богатый душой человек, непременно исполнится