Я НЕ ЗНАЮ, как распределяется в семье любовь между детьми и старшими. Наша семья была неполной — отец с нами не жил никогда — поэтому самыми любимыми, дорогими, бесценными людьми для меня являются бабушка и мама.
Два человека: один — родивший меня, другой — вырастивший и воспитавший. И если положить всю мою любовь на весы, то чаши весов будут неравными: большую часть любви я, как ни странно, все-таки отношу к своей любимой бабушке — Анисье Ивановне.
АНИСЬЯ ИВАНОВНА Королякова родилась еще в середине XIX века. Семья у них была большая-пребольшая. Жили они в городе Устюжна на улице Моисеева, в доме 36. Отец моей бабушки Иван Александрович был приказчиком у знаменитого лесопромышленника Поздеева, в честь которого в городе Устюжна ежегодно проводятся так называемые Поздеевские ярмарки. Это был очень видный предприниматель, занимавшийся не только лесом, продажей его, но и обязательно восстановлением. Семьдесят пять тысяч человек было работающих, а приказчик, который распоряжался финансами, был один — мой прадед, отец моей бабушки Иван Александрович Короляков.
ЭТОТ ЧЕЛОВЕК успевал все: вовремя рассчитаться с рабочими, вовремя запасти фураж для лошадей, которые вывозили лес, вовремя погрузить этот лес на пароходы в те страны, которые наш лес покупали, и вовремя и в срок заготовить лес для постройки домов. Как рассказывала бабушка, мой прадед очень следил, чтобы в лесу была чистота: пни были самыми низкими, а буераки были все расчищены — все это делалось во время заготовок леса.
КАК-ТО БАБУШКА показала мне записную книжку моего прадеда Ивана Александровича: это была маленькая тетрадочка, сшитая из простых листов бумаги, но книжечка эта представляла собой — да и сейчас представляет — несомненную историческую ценность. Он в этой тетрадочке вел учет своих расходов во время поездок по районам севера. Я, конечно, не помню всех цен, но кое-что помню. Там было написано так: «... мадам Сергеевой, за ночлег в гостинице, — 18 копеек, извозчику — 5 копеек...». У моего прадеда аккуратно, на 10 дней, покупалась четверть (емкостью три литра) рябины на коньяке, и непременно всегда это была Нежинская настойка. Были и бытовые записочки: «Нисочке на юбки и кофточки кружевов на 7 копеек». Цены были смешные по сравнению с тем, как мы живем сейчас.
СЕМЬЯ ДАЖЕ по тем меркам была огромной: в ней было пять сыновей и пять дочерей. Пять сыновей — все пять — были выучены: получили не только среднее образование, окончив гимназию, но и закончили Санкт-Петербургский университет, а впоследствии один из них стал профессором и работал там же, а четыре других брата были преподавателями Харьковского университета. Пять сестер — также все пять — окончили женскую гимназию. Судя по объему знаний моей бабушки, их можно приравнять ко всем знаниям, полученным выпускником современного университета.
ИТАК, ПЯТЬ СЕСТЕР. И самая младшая — моя бабушка Анисья Ивановна. После окончания гимназии, а ей еще не было и семнадцати лет, мою бабушку выдали замуж за купца первой гильдии Собакина Ивана Александровича. Выдали против ее воли. Мой прадед решил, что такое количество девок дома держать многовато — надо их постепенно пристраивать и «сбывать с рук», как он говаривал... Одна из сестер поступила учиться в Санкт-Петербургский университет, закончила его и с успехом работала на кафедре микробиологии. Три другие сестры замуж не вышли: остались «старыми девами», посвятив себя библиотекам, книгам и церковному молению.
БАБУШКА МОЯ стала матерью в восемнадцать лет. В девятнадцать у нее родился второй ребенок. И в двадцать — третий. Какова была жизнь моей бабушки? Она была красивой женщиной: хорошо сложенной, очень стройной. Надо сказать, жизнь ее была сложной, судя по тому, как она о ней рассказывала. Имея колоссальные деньги да будучи купцом первой гильдии, мой дед вел довольно-таки свободный образ жизни. Несмотря на строгости и устои тогдашнего семейного быта. Он позволял себе всякого рода увеселения. Мягко говоря, любил выпить.
УВЕСЕЛЕНИЯ, которыми был занят мой дед, конечно, сокращали ему жизнь и мало принесли счастья семье. Младший сыночек быстро заболел и ушел из жизни, и бабушка осталась с двумя детьми. Весной дед мой, видимо, изрядно подвыпив, катался с цыганками на санях по льду реки Мологи. Все это было в городе Устюжна. Катавшиеся провалились под лед, а его вытащили, видимо, последним. Цыгане, народ более закаленный, остались живы и здоровы, а дед мой заболел скоротечной формой чахотки — так называется туберкулез. Заболел, стал угасать, угасать, угасать, и в двадцать восемь лет его не стало. Бабушка моя в двадцать лет овдовела, имея на руках двоих детей. А тут без шума, неожиданно совершенно для такого провинциального города, как Устюжна, подкатила Великая Октябрьская революция.
…БОЛЬШОЙ ДОМ был у купца первой гильдии Собакина. В нем до сих пор располагается районная администрация. А ранее там размещался райком партии. Я однажды только была в этом здании и с любопытством рассматривала этот дом. Меня поразили двери, их великолепные ручки из латуни, начищенные до блеска... Двери были дубовые, лестница — мраморная, стекла для окон были заказаны в Венеции, все со специальным граненым обрезом...
ИТАК, ДЕДА НЕ СТАЛО. Бабушка осталась одна, с двумя детьми. Жили мы уже не в этом доме, а на хуторе Михайловское, что граничит с бывшей усадьбой писателя Куприна. Моя бабушка и Куприн были очень дружны, хаживали друг к другу в гости. Видимо, им было о чем поговорить. Но дом отобрали, а в начале 30-х годов нас лишили и дома, в котором мы жили в селе Михайловское. Мы ничего оттуда взять не могли, и, как сейчас помню, бабушка меня несла на руках, и застала нас ночь в лесу. То ли собаки, то ли волки выли. Бабушка, похлопывая меня по спине, завернув меня в старый пуховый платок, говорила: «Не бойся, это собаки, это не волки, скоро мы и в Устюжну придем». Так вот и началась наша скитальческая жизнь.
МОЯ МАМА закончила Устюженское педагогическое училище, но учительницы из нее не получилось, потому как она была очень мягкого нрава, слабого характера, а ученики, зная ее доброту, попросту не слушались. Ей пришлось переквалифицироваться и, закончив фельдшерско-акушерские курсы, работать акушеркой. После окончания курсов ее направили в Пестово. Это было в 1934 году. И с 34-го года по 62-й я с бабушкой и мамой прожила в Пестове.
ПОЧЕМУ Я ВСЕ ВРЕМЯ говорю о бабушке? Потому что мама была все время занята ночными дежурствами. Почти треть населения Пестова получила жизнь из ее рук. Она была очень знающей акушеркой, очень умелой и пользовалась уважением населения. Ее похоронили в Пестове, и надо сказать, что ее могила всегда прибрана, ухожена, и приходят навестить ее прах, вероятно, не только знакомые, но и те, кто получил жизнь из ее рук.
ЧЕМ ЖЕ ЕЩЕ ЗНАМЕНИТА моя милая бабушка Анисья Ивановна? Да тем, что она была человеком очень умным, очень умелым воспитателем, очень строгим и прозорливо видящим. Она говорила: «Инна, красавицы из тебя не получилось, поэтому учись, пожалуйста, учись, постарайся не быть дурой. Надо уметь разбираться в людях, надо научиться слушать людей. Особенно тех, кто живет и работает на земле». Этот бабушкин совет я выполнила с лихвой. Я была всегда внимательна к крестьянам. И сейчас считаю, что народ весь живет в деревне, а в городах живет население.
ОБРАЗОВАНИЯ, полученного в гимназии, моей бабушке хватало для того, чтобы давать мне исчерпывающие консультации по философии политэкономии. Трудно было разобраться во всякого рода формулах: товар — деньги — товар. Бабушка говорила: «День дан на то, чтобы заниматься делом, а вечер — на раздумье. Вот я приду в спальню, лягу напротив тебя, а ты задавай мне вопросы, и я все тебе расскажу». Да сказывала так просто, так ясно и доходчиво, что все формулы развития капитализма и все товарные отношения я помню до сих пор.
КНИЖКИ Я ЛЮБИЛА читать всегда, но бабушка мне говорила: «Как беспорядочно ты читаешь, давай-ка я составлю тебе список. Начинай с азов». И она составила мне список, и я умела во время учебы в школе, в Боровичском педучилище и впоследствии читать по тому плану, который был составлен ею. Я с гордостью могу сказать, что знакома с русской классической литературой довольно-таки прилично, и это помогает мне сейчас жить.
БАБУШКА МОЯ строжайшим образом соблюдала режим дня. Она вставала рано — в семь часов утра. Завтракала таким образом: у нее из старины сохранилась фарфоровая чашечка, сделанная еще при Петре I
господином Гарднером, который являлся родоначальником развития фарфорового производства России. Это от него братья Кузнецовы научились делать фарфор. Она из этой тончайшей фарфоровой чашечки пила крепко заваренный чай, съедала одну чайную ложечку сливочного масла, добавляя: «Ну вот я попила, согрела душу, а теперь надо все смазать, чтобы внутренние машины не скрипели»...
НИ В КАКИЕ праздники, никогда она не позволяла себе есть после пяти часов вечера. Анисья Ивановна была стройна, подвижна, работоспособна и дожила до 89 лет. Умерла тихо и спокойно, сказав своей дочери — моей матери: «Люба. Подойди сюда. Я умираю. Живите с Инной дружно. Прощайте...». И отбыла в мир иной. Память светлая об Анисье Ивановне Собакиной, в девичестве Короляковой, и моя непомерная любовь к ней живет во мне ежечасно, ежеминутно.
Я ПОСТОЯННО ВСПОМИНАЮ ее пословицы, поговорки, советы и думаю: «Какая же я была дура, что не сразу слушала то, о чем говорит моя бабушка». А если и слушала, то всегда склонялась в сторону подруг: они мне казались умнее, современнее... Дорогие мои молодые люди, девушки и юноши, знайте всегда, что ближе бабушки и мамы нет никого на белом свете. Так, по крайней мере, было у меня. И если бы я слушала их советы, то не совершила в жизни и одной трети сделанных мной ошибок. А ошибок, несомненно, было много. Недаром говорят, что умные люди учатся на чужих ошибках, а те, кто подурнее, набивают шишки на своих.
АНИСЬЯ ИВАНОВНА Королякова родилась еще в середине XIX века. Семья у них была большая-пребольшая. Жили они в городе Устюжна на улице Моисеева, в доме 36. Отец моей бабушки Иван Александрович был приказчиком у знаменитого лесопромышленника Поздеева, в честь которого в городе Устюжна ежегодно проводятся так называемые Поздеевские ярмарки. Это был очень видный предприниматель, занимавшийся не только лесом, продажей его, но и обязательно восстановлением. Семьдесят пять тысяч человек было работающих, а приказчик, который распоряжался финансами, был один — мой прадед, отец моей бабушки Иван Александрович Короляков.
ЭТОТ ЧЕЛОВЕК успевал все: вовремя рассчитаться с рабочими, вовремя запасти фураж для лошадей, которые вывозили лес, вовремя погрузить этот лес на пароходы в те страны, которые наш лес покупали, и вовремя и в срок заготовить лес для постройки домов. Как рассказывала бабушка, мой прадед очень следил, чтобы в лесу была чистота: пни были самыми низкими, а буераки были все расчищены — все это делалось во время заготовок леса.
КАК-ТО БАБУШКА показала мне записную книжку моего прадеда Ивана Александровича: это была маленькая тетрадочка, сшитая из простых листов бумаги, но книжечка эта представляла собой — да и сейчас представляет — несомненную историческую ценность. Он в этой тетрадочке вел учет своих расходов во время поездок по районам севера. Я, конечно, не помню всех цен, но кое-что помню. Там было написано так: «... мадам Сергеевой, за ночлег в гостинице, — 18 копеек, извозчику — 5 копеек...». У моего прадеда аккуратно, на 10 дней, покупалась четверть (емкостью три литра) рябины на коньяке, и непременно всегда это была Нежинская настойка. Были и бытовые записочки: «Нисочке на юбки и кофточки кружевов на 7 копеек». Цены были смешные по сравнению с тем, как мы живем сейчас.
СЕМЬЯ ДАЖЕ по тем меркам была огромной: в ней было пять сыновей и пять дочерей. Пять сыновей — все пять — были выучены: получили не только среднее образование, окончив гимназию, но и закончили Санкт-Петербургский университет, а впоследствии один из них стал профессором и работал там же, а четыре других брата были преподавателями Харьковского университета. Пять сестер — также все пять — окончили женскую гимназию. Судя по объему знаний моей бабушки, их можно приравнять ко всем знаниям, полученным выпускником современного университета.
ИТАК, ПЯТЬ СЕСТЕР. И самая младшая — моя бабушка Анисья Ивановна. После окончания гимназии, а ей еще не было и семнадцати лет, мою бабушку выдали замуж за купца первой гильдии Собакина Ивана Александровича. Выдали против ее воли. Мой прадед решил, что такое количество девок дома держать многовато — надо их постепенно пристраивать и «сбывать с рук», как он говаривал... Одна из сестер поступила учиться в Санкт-Петербургский университет, закончила его и с успехом работала на кафедре микробиологии. Три другие сестры замуж не вышли: остались «старыми девами», посвятив себя библиотекам, книгам и церковному молению.
БАБУШКА МОЯ стала матерью в восемнадцать лет. В девятнадцать у нее родился второй ребенок. И в двадцать — третий. Какова была жизнь моей бабушки? Она была красивой женщиной: хорошо сложенной, очень стройной. Надо сказать, жизнь ее была сложной, судя по тому, как она о ней рассказывала. Имея колоссальные деньги да будучи купцом первой гильдии, мой дед вел довольно-таки свободный образ жизни. Несмотря на строгости и устои тогдашнего семейного быта. Он позволял себе всякого рода увеселения. Мягко говоря, любил выпить.
УВЕСЕЛЕНИЯ, которыми был занят мой дед, конечно, сокращали ему жизнь и мало принесли счастья семье. Младший сыночек быстро заболел и ушел из жизни, и бабушка осталась с двумя детьми. Весной дед мой, видимо, изрядно подвыпив, катался с цыганками на санях по льду реки Мологи. Все это было в городе Устюжна. Катавшиеся провалились под лед, а его вытащили, видимо, последним. Цыгане, народ более закаленный, остались живы и здоровы, а дед мой заболел скоротечной формой чахотки — так называется туберкулез. Заболел, стал угасать, угасать, угасать, и в двадцать восемь лет его не стало. Бабушка моя в двадцать лет овдовела, имея на руках двоих детей. А тут без шума, неожиданно совершенно для такого провинциального города, как Устюжна, подкатила Великая Октябрьская революция.
…БОЛЬШОЙ ДОМ был у купца первой гильдии Собакина. В нем до сих пор располагается районная администрация. А ранее там размещался райком партии. Я однажды только была в этом здании и с любопытством рассматривала этот дом. Меня поразили двери, их великолепные ручки из латуни, начищенные до блеска... Двери были дубовые, лестница — мраморная, стекла для окон были заказаны в Венеции, все со специальным граненым обрезом...
ИТАК, ДЕДА НЕ СТАЛО. Бабушка осталась одна, с двумя детьми. Жили мы уже не в этом доме, а на хуторе Михайловское, что граничит с бывшей усадьбой писателя Куприна. Моя бабушка и Куприн были очень дружны, хаживали друг к другу в гости. Видимо, им было о чем поговорить. Но дом отобрали, а в начале 30-х годов нас лишили и дома, в котором мы жили в селе Михайловское. Мы ничего оттуда взять не могли, и, как сейчас помню, бабушка меня несла на руках, и застала нас ночь в лесу. То ли собаки, то ли волки выли. Бабушка, похлопывая меня по спине, завернув меня в старый пуховый платок, говорила: «Не бойся, это собаки, это не волки, скоро мы и в Устюжну придем». Так вот и началась наша скитальческая жизнь.
МОЯ МАМА закончила Устюженское педагогическое училище, но учительницы из нее не получилось, потому как она была очень мягкого нрава, слабого характера, а ученики, зная ее доброту, попросту не слушались. Ей пришлось переквалифицироваться и, закончив фельдшерско-акушерские курсы, работать акушеркой. После окончания курсов ее направили в Пестово. Это было в 1934 году. И с 34-го года по 62-й я с бабушкой и мамой прожила в Пестове.
ПОЧЕМУ Я ВСЕ ВРЕМЯ говорю о бабушке? Потому что мама была все время занята ночными дежурствами. Почти треть населения Пестова получила жизнь из ее рук. Она была очень знающей акушеркой, очень умелой и пользовалась уважением населения. Ее похоронили в Пестове, и надо сказать, что ее могила всегда прибрана, ухожена, и приходят навестить ее прах, вероятно, не только знакомые, но и те, кто получил жизнь из ее рук.
ЧЕМ ЖЕ ЕЩЕ ЗНАМЕНИТА моя милая бабушка Анисья Ивановна? Да тем, что она была человеком очень умным, очень умелым воспитателем, очень строгим и прозорливо видящим. Она говорила: «Инна, красавицы из тебя не получилось, поэтому учись, пожалуйста, учись, постарайся не быть дурой. Надо уметь разбираться в людях, надо научиться слушать людей. Особенно тех, кто живет и работает на земле». Этот бабушкин совет я выполнила с лихвой. Я была всегда внимательна к крестьянам. И сейчас считаю, что народ весь живет в деревне, а в городах живет население.
ОБРАЗОВАНИЯ, полученного в гимназии, моей бабушке хватало для того, чтобы давать мне исчерпывающие консультации по философии политэкономии. Трудно было разобраться во всякого рода формулах: товар — деньги — товар. Бабушка говорила: «День дан на то, чтобы заниматься делом, а вечер — на раздумье. Вот я приду в спальню, лягу напротив тебя, а ты задавай мне вопросы, и я все тебе расскажу». Да сказывала так просто, так ясно и доходчиво, что все формулы развития капитализма и все товарные отношения я помню до сих пор.
КНИЖКИ Я ЛЮБИЛА читать всегда, но бабушка мне говорила: «Как беспорядочно ты читаешь, давай-ка я составлю тебе список. Начинай с азов». И она составила мне список, и я умела во время учебы в школе, в Боровичском педучилище и впоследствии читать по тому плану, который был составлен ею. Я с гордостью могу сказать, что знакома с русской классической литературой довольно-таки прилично, и это помогает мне сейчас жить.
БАБУШКА МОЯ строжайшим образом соблюдала режим дня. Она вставала рано — в семь часов утра. Завтракала таким образом: у нее из старины сохранилась фарфоровая чашечка, сделанная еще при Петре I
господином Гарднером, который являлся родоначальником развития фарфорового производства России. Это от него братья Кузнецовы научились делать фарфор. Она из этой тончайшей фарфоровой чашечки пила крепко заваренный чай, съедала одну чайную ложечку сливочного масла, добавляя: «Ну вот я попила, согрела душу, а теперь надо все смазать, чтобы внутренние машины не скрипели»...
НИ В КАКИЕ праздники, никогда она не позволяла себе есть после пяти часов вечера. Анисья Ивановна была стройна, подвижна, работоспособна и дожила до 89 лет. Умерла тихо и спокойно, сказав своей дочери — моей матери: «Люба. Подойди сюда. Я умираю. Живите с Инной дружно. Прощайте...». И отбыла в мир иной. Память светлая об Анисье Ивановне Собакиной, в девичестве Короляковой, и моя непомерная любовь к ней живет во мне ежечасно, ежеминутно.
Я ПОСТОЯННО ВСПОМИНАЮ ее пословицы, поговорки, советы и думаю: «Какая же я была дура, что не сразу слушала то, о чем говорит моя бабушка». А если и слушала, то всегда склонялась в сторону подруг: они мне казались умнее, современнее... Дорогие мои молодые люди, девушки и юноши, знайте всегда, что ближе бабушки и мамы нет никого на белом свете. Так, по крайней мере, было у меня. И если бы я слушала их советы, то не совершила в жизни и одной трети сделанных мной ошибок. А ошибок, несомненно, было много. Недаром говорят, что умные люди учатся на чужих ошибках, а те, кто подурнее, набивают шишки на своих.
Инна СОБАКИНА
Фото из архива автора
Фото из архива автора
