Хозяйство Царя Небесного

Дорога к храму
— Трудно себе представить, что было бы с Быковом, да и с другими деревнями в округе, если бы эта ферма и кое-как обрабатывавшиеся поля не перешли в начале девяностых к Новгородской епархии. Осуществилось это по инициативе и с благословения архиепископа Новгородского и Старорусского владыки Льва, — вспоминает Нина Васильева, ныне помощница настоятельницы Варлаамо-Хутынского монастыря игумении Алексии, а поначалу — управляющая этим хозяйством. — Наверное, их бы постигло запустение, которое сегодня во многих местах не редкость: покосившиеся заколоченные избы, заросшие крапивой и лопухами земли. Я благодарю Бога за то, что он привел меня сюда, в то трудное время.
Но тут же замечает, что на второй день приезда сюда из Новгорода, где оставила большую квартиру, у нее чуть было не опустились руки и она едва не уехала обратно в город. Какие-то внутренние силы подсказывали ей не делать этого, да и, глядя на трактористов и доярок, которым оставалось немного доработать до пенсии, а податься в таком возрасте уже было некуда, Нине их стало жалко и она задумалась, как же им помочь.
— В моей трудовой книжке не так много записей, но самой дорогой и наиболее значимой для меня является отметка о том, что я работала в Новгородской епархии, — рассказывает Нина Алексеевна. — Кстати, такие записи были сделаны всем людям, работавшим в подсобном хозяйстве, что впоследствии сыграло свою роль при оформлении их на пенсию. Сверхъестественного мы, разумеется, не сделали, но зато сохранили людей и ту базу, что имелась. Но главное: изменился облик села. И произошло это после того, как в Быкове появился новый храм. К нему потянулись не только старики, но и дети, и жители других деревень.
Но не надо думать, что народ вдруг так в один миг стал другим. После 70-летнего безверия, когда христианская традиция сильно истощилась, на ее восстановление потребуется не одно десятилетие, а может, и больше. И Нина Алексеевна словом Божиим, своим примером призывала сельчан, многие из которых в совхозе отвыкли от дисциплины и порядка, к труду. Одними призывами и уговорами, разумеется, дело не ограничивалось. Нина Васильева могла показать и свой крутой нрав, характер.
— Не всем это понравилось. Одни сами ушли, с другими мы по доброй воле расстались, — вспоминает Нина Васильева.
— А как же любовь к ближнему? Пусть даже к лодырю или пьянице.
— Все-таки странные у современных людей понятия о христианской любви, — улыбается она. — Есть большая разница между «любить ближнего» и «ни в чем не отказывать ближнему». Любовь не должна потакать греху. Если я помогаю ближнему беспрепятственно тянуться к бутылке, нарушать покой в его семье, губить свою душу — я его злейший враг. Знаете, за те годы, что проработала в сельском хозяйстве, многого насмотрелась. И сейчас, спустя десятилетия, задаюсь вопросом: «Почему многие люди прозябали на ферме или вовсе целыми днями не выходили на работу?». Мне кажется, что основная причина была в том, что люди устали жить в безверии. К тому же коммунисты говорили одно, а делали совсем другое.
— А вы пытались лечить личный состав проповедью? С приходом сюда вы же были человеком глубоко верующим.
— Это делается в храме. Кто хочет — тот туда приходит. Народу действительно туда стало ходить все больше и больше. Молодежь потянулась. Это радует. Но на работе я считаю миссионерскую деятельность излишней. Хотя были случаи, когда доярок и трактористов приходилось с помощью Слова Господнего направлять на праведный путь.
— А не было искушения взять и набрать на работу трезвых и дешевых гастарбайтеров?
— Тогда просто все потеряло бы смысл. Я же вам говорила, что пришла сюда с благословения владыки сохранить народ в деревнях.
О том, как Нина Васильева выполнила и выполняет свою миссию, говорят теплые слова в ее адрес от местных жителей и висящая на видном месте в горнице благодарственная грамота архиепископа Новгородского и Старорусского Льва, чем наша героиня особенно гордится. Биография ее, кстати, интересна и многогранна. Начинала зоотехником в одном из колхозов Мошенского района после окончания Тимирязевки. Потом была директором совхоза, начальником райсельхозуправления, преподавала в сельхозакадемии.
— Сказать, что легко было, значит, покривить душой. Всякое пришлось пережить. Как сейчас помню и всю жизнь не забуду, я лежала в больнице, и ночью в моей палате проводили заседание бюро райкома партии, на котором было принято решение назначить меня директором совхоза. О болезни и слушать не стали, сказали, как отрубили: «Завтра утром принять хозяйство!». Попробуй тогда ослушаться — со света сживут.
Не скажу, что в ту пору была глубоко верующим человеком. Нас столько лет воспитывали атеистами, говорили, что Бога нет, приучали к враждебному отношению к религии, к Церкви. Такая была идеология. Но на всю жизнь запомнила, как мать мне тайком, чтобы никто не услышал и не донес, читала Библию. А еще запомнила слова матери: «Храм построить — это очень важно. Но гораздо важнее, чтобы храм был внутри каждого из нас».

Страус — гордая птица
По-честному скажу: не ожидал увидеть такое подворье. Обслуживают его послушницы из Варлаамо-Хутынского монастыря да деревенские механизаторы.
Прежде чем попасть в коровник, заглянул на площадку с техникой. Первым делом бросилось в глаза, что здесь есть хозяин. На машинном дворе аккуратно стояли тракторы и другая техника для заготовки кормов. Поработала она в это дождливое и прохладное лето неплохо, что подтверждается набитым кипами сена сараем. Ароматное сенцо укрыто от порчи дождем, снегом, а запасов его хватит до будущего лета. Впрочем, корм не транжирят, коровушек, а их на подворье 22, еще выпасают на пастбище.
— Почти все наши буренки сейчас в запуске, всего несколько после отела, — со знанием дела объясняет старшая послушница Ирина и начинает готовить к работе доильный аппарат. — Новотельные дают по 25 и больше килограммов молока в сутки. Чем кормим? Кроме сена даем концентраты, мелкую картошку, вон сколько ее на зиму припасено! Клубни измельчаем и кормим ими наших коровушек.
Пока мы разговаривали с Ириной, другие послушницы занимались привычным делом: одни чистили стойла, другие поили молоком теляток. О молодняке хочется сказать особо. Для них в коровнике смастерили домики, в которых внутри установлены обогревательные лампы: тепло, светло и сухо. Телята растут как  на дрожжах.
— Что вы так пристально смотрите, как мы работаем? — немного смущаясь, говорит Ирина. — Ничего особенного не применяем. Делаем все, как зоотехния велит. В этом толк знаем. Но выполняем это по велению души, с чистой совестью и с помощью Господа Бога. Он нам во всем помогает. Что касается работы на ферме, так у нас каждая сестра может доить коров, за животными ухаживать. У нас полная взаимозаменяемость. Разумеется, не все вначале это умели делать, но постепенно учились, перенимали навыки друг у друга.
Во дворе размеренно гудят доильные аппараты, но они не могут заглушить голосистых кур в большой загородке на краю коровника. Сколько их там? Оказалось, что здесь целая птицефабрика, правда, небольшая — вальяжно разгуливают свыше двух сотен хохлаток. Разумеется, не для красоты держат курочек на подворье — они завалили хозяйство яйцами. Да такими вкусными, что диву даёшься!
Есть на ферме овцы и даже четыре лошади. Эти четыре лошадиные силы служат для того, чтобы картошку, дрова и другие грузы подвезти, огороды в деревне вспахать, посадить, коров пасти. Никому из крестьян подворье в них не отказывает. Лошади не только красивые, сильные, но и умные. Стоило было послушнице Наталье подозвать одну из них, как лошадь тут же оторвалась от сочной отавы и примчалась к ней в ожидании гостинца и поглаживания.
Но все-таки особая гордость подворья — огромный страус по имени Гоша. Каждый, кто сюда приезжает, норовит с ним сфотографироваться, но чаще всего сделать это не удается — послушницы не разрешают из предосторожности. Любознательным приходится запечатлевать на фото гордую птицу на расстоянии. Их примеру решил последовать и я.
— Но где же Гоша? — поинтересовался я у одной из послушниц, которая стояла рядом.
— Как где? Свои обязанности выполняет, там внизу телят пасет. К нему ходить нельзя, он чужих людей не любит. А нас всех знает и охотно на наши обращения откликается. Не верите?
— Цып-цып, — раз-другой покричала послушница, и вот из-за кустов метрах в семидесяти показался страус. Шел не спеша, переваливаясь с ноги на ногу и этим как бы подчеркивая: «У меня свое дело, а вы отвлекаете по пустякам!». Получив от послушницы краюху хлеба, страус тут же ею полакомился, а затем с большим любопытством стал рассматривать меня. Глаза его показались мне добрыми, и вел он себя спокойно, но я все же не решился его погладить. Кто знает, что у него на уме?

Очевидное и скрытое
От фермы до основных строений усадьбы — рукой подать. Посреди них — сестринский дом. От него идет песчаная дорожка, по бокам которой высятся красивые деревца, а между ними летом буйно растут цветы. Дорожка ведет к храму, величаво возвышающемуся над округой. Как же живут послушницы здесь? Мне захотелось узнать об этом, и я попросил разрешения зайти внутрь дома.
— Вы не снимайте обувь, проходите, — пряча лицо, тихим голосом говорит одна из сестер, живущих здесь.
А как можно не разуться, если уже с коридора было видно, что не только пол здесь сверкает чистотой, но и идеальный порядок царит во всем. Никаких излишеств — лишь самое необходимое, что нужно в хозяйстве.
Едва мы открыли двери в трапезную, как нас после зябкой осенней погоды обдало теплом от горевшей печи и мы буквально задохнулись от запаха яств из фруктов и овощей. Готовка обеда шла полным ходом.
— Здесь мы пищу принимаем, — показывая на большой стол посередине комнаты, говорит инокиня Домна. — Еду готовить у нас умеет каждый, и, как любое другое послушание, делает это с любовью и с помощью Всевышнего, поэтому и пища у нас не только очень вкусная, но и полезная. Мясная пища, как положено в православном монашестве, исключена полностью. Что едим? Картошку в разных видах готовим, варим каши на молоке, вкушаем рыбу. Никогда не выводятся салаты. Картошкой, помидорами, огурцами и другой огородной продукцией обеспечиваем себя сами.
В том, что послушницы это умеют делать, я убедился, когда наблюдал, как одна из них резала на маленькие частички крупные, граммов по двести, большие сочные помидоры и сладкий перец. Посты, как и положено, строго соблюдаются, послушницы едят только то, что благословит матушка Алексия. Пищу принимают в назначенные часы, но так как кто-то может задержаться из-за ведения хозяйства, его накормят попозже. Для этого есть микроволновка. А если кто проголодался или захотел попить чай, кофе — пожалуйста: кофеварка и электрический чайник всегда на столе, и пользоваться ими не возбраняется.
Впрочем, работают сестры в монастырском подворье не только поварами-кухарками или служат на ферме, но и полученное молоко сами великолепно перерабатывают. Производят такие сливки и творог, каких во всей округе не сыскать! Поэтому люди из деревень за этой продукцией выстраиваются в очередь, да и в Москву, Санкт-Петербург и другие города с собой увозят.
День у сестер начинается рано, в 7 часов они уже идут на работу. Причем работа по хозяйству — не главное. Основа их жизни — общение с Богом на церковных службах, а также ежедневные продолжительные молитвы, в которых, по словам старшей послушницы Ирины, — цель и смысл монашеского служения. Любой верующий знает твердо: молитвой держится все сущее.
— Мы все молимся за себя, за сродников, за весь мир, — добавляет инокиня Домна. — И если бы не наши молитвы и остальных верующих, Земля бы давно провалилась в тартарары или превратилась бы в кусок льда!

Человек в чёрном
Мне не раз довелось слышать о «нравственном влиянии» таких подворий на местную жизнь. Когда же я пытался выяснить, в чем это влияние заключается, каковы положительные примеры этого воздействия, возникли затруднения.
И в самом деле, несложно подсчитать, сколько и чего за день сделала послушница, а также гектары и сотки под овощами, коров на ферме и даже удои от каждой. Другое дело — воздействие на умы и поступки людей. В каких единицах его измерить? Сестры подворья, как я убедился, подают окружающим пример терпения и выдержки, уверенности, действительно человечного отношения друг к другу и ко всем остальным, что далеко не всегда встретишь в светских «очагах культуры» и просвещения.
— Кто же они, служители Всевышнему, послушницы, живущие на подворье?
— Здесь в основном молодежь в возрасте чуть более двадцати лет, — отвечает инокиня Илария. — Ученые, образованные. Сестра Мария, например, филологом в мирской жизни была, успешно университет закончила. У меня музыкальное училище закончено, я в Краснодаре жила и работала.
— Некоторые считают, что людей в монастырь приводят какие-то жизненные трагедии. Потеря близкого человека, распад семьи, неустроенность. Так ли это?
— Глупости это советской философии и не более того. Нас в монастырь никто за руку насильно не тянул, нас сюда привел Бог, и спросите любую из послушниц, она вам скажет, что она этому рада. Мне трудно вам это объяснить, но желание прий-
ти в монастырь у меня появилось как-то само по себе, я почувствовала в этом потребность.
— Когда это желание появилось?
— Еще будучи студенткой, меня мучил вопрос — что значит первая строка Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и слово было Бог». Я не знала, что с ней делать: и понять тогда не могла, и выбросить из головы не получалось. Затем я этот вопрос задала батюшке.
— И он вам все объяснил?
— Нет, просто с его помощью я поняла, что есть логика, а есть духовное видение. Те, кто отрицают второе, живут полжизни. А человек, который живет полжизни, он и работает вполсилы.
Вот философия послушницы. Как с ней поспорить?