Сравнить Айвара Степанова, председателя Новгородской областной федерации подводной деятельности и координатора археологических программ конфедерации подводной деятельности России, можно, пожалуй, с легендарным «Летучим голландцем». Наш собеседник, конечно, не призрак, но застать его практически невозможно: он либо под водой, либо на воде.
Врождённая любовь
Юноше, выросшему в семье офицера-подводника, любовь к водной стихии передалась, видимо, на генетическом уровне.
— С детства я мечтал о Военно-Морском флоте, — рассказывает Айвар Степанов, — попутно читал литературу о подводных лодках, военных действиях...
Повстречав однажды на пляже в Юрмале аквалангистов, молодой человек загорелся желанием научиться погружаться. Так, в 1983 году он закончил свои первые курсы подводного плавания, затем была школа водолазов в ДОСААФ, клуб «Аквилон», который в те годы базировался в Риге. Тогдашний его руководитель Алексей Иванов на долгие годы стал наставником, соратником и настоящим другом нашего героя. Первые поисковые экспедиции Айвар совершил с «аквилоновцами» ещё в Латвии: искали затонувшую технику второй мировой войны. А после переезда руководителя клуба в город на Волхове спустя некоторое время в Новгороде оказался и Айвар. Здесь он закончил естественно-географический факультет Новгородского пединститута, потому как в военно-морское училище не прошёл по зрению. Но унывать молодой человек не стал, решив, что «география тоже имеет непосредственное отношение к морскому делу», и начал с упоением изучать континенты и воды, их омывающие.
Учительская стезя не стала для Айвара основополагающей, хотя с детьми ему поработать всё же довелось: некоторое время он преподавал водолазное дело в Клубе юных моряков, попутно возглавляя водолазную станцию областного центра, занимаясь подводно-техническими работами. Потом трудился в новгородском областном отряде поисково-спасательной службы МЧС России, но именно подводная археология всегда оставалась любимым делом, ставшим в скором времени и главной профессией Айвара.
По следам гусляра
Толчком к изучению подводных тайн послужила одна журнальная статья. В том материале рассказывалось об экспедиции ученых-историков, археологов и любителей подводного плавания по поиску следов корабля Садко. В 70-е годы прошлого века это мероприятие поддержали «Комсомольская правда» и академик Валентин Янин. На Ильмень-озеро съехались аквалангисты со всей страны. Но сенсации не случилось. Подвела, как это ни странно, муть: учёные и не предполагали, что видимость в озере практически нулевая. Операция «За кораблём Садко» провалилась с треском. Вместе с этим была похоронена и сама идея подводной археологии на Новгородчине.
С тех пор мир подводных тайн покорил сердце водолаза Степанова. Как он сам говорит, «терроризировать» местное музейное начальство и ведущих археологов Великого Новгорода он стал регулярно.
— Тема корабля Садко возникла не на пустом месте, — размышляет Степанов. — Сегодня у нас напрочь отсутствует история древнерусского судостроения. Традиционно считается, что родоначальником флота российского является Пётр I, словно до него наши предки по небу летали. Нет никакой информации о славянской ладье: какой она была внешне, каковы её ходовые особенности. Сейчас мы имеем образ, который создали иллюстраторы детских сказок. Собираем знания по крупицам: на иконе изображение стилизованного кораблика, небольшие упоминания в летописи, связанные с древним судостроением.
Вот и пытается Айвар докопаться в прямом смысле этого слова до кораблей, точнее их остовов, что покоятся ныне на дне Словенского моря.
— Озеро Ильмень не случайно считается самым большим кладбищем кораблей, — поясняет Степанов, — ведь практически все средневековые коммуникации шли через него. А шторма в этих местах погубили не одну экспедицию.
Чего стоит непогода, разыгравшаяся на Ильмене осенью 1471 года. Согласно летописи, погибли сотни судов и несколько тысяч новгородцев и рушан. Впрочем, это лишь одна из многочисленных иллюстраций кораблекрушений на водах Ильмень-озера. Что его дно богато воспоминаниями о прошлом, сомнений не вызывает. Но полноценных, однозначно «читаемых» кораблей обнаружить пока не удаётся. Деревянную посудину, лёгшую в своё время под ильменскую волну, за столетия неоднократно крутило, ломало, и сейчас от нее, естественно, остались лишь обломки, скрытые толщей ила. Что и подтвердили работы по сканированию дна озера, проведённые этим летом.
— Скоропалительных выводов мы не делаем, — объясняет Айвар Степанов, — хотя действительно в ходе работ обнаружены какие-то корпуса, отдельные детали, но это могут быть и рыбацкие соймы этого века. Над всем этим надо работать, делать анализ древесины. А это очень длительный процесс.
Великий и непонятный
Но если вопрос с поиском образа древнерусской ладьи до сих пор остается спорным и непрозрачным, как воды новгородских рек и озёр, то поиск Великого новгородского моста давно уже сдвинулся с мёртвой точки. Благодаря усилиям Олега Хархордина, преподавателя факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, который обосновал идею изучения средневекового гидрологического сооружения и выиграл грант международного фонда «Интас».
Уже три года подряд каждую весну у стен кремля появляется плавучая конструкция, прозванная среди водолазов «железным капутом». Именно с неё и спускаются люди в скафандрах на поиски следов прошлого.
На тот период, когда начались работы по поиску Великого моста, Айвар Степанов уже несколько лет был руководителем водолазных работ в ЗАО «Искатель», которое, кроме подводных поисков, занимается очисткой акваторий от взрывоопасных объектов.
— Чтобы найти мины, торпеды или боеприпасы, нужны такие же средства, как и для подводной археологии: гидролокаторы, магнитометры, — говорит Айвар. — Так что к работе на дне Волхова мы подошли в полной боевой готовности.
Что нужно? Мост найти? Пожалуйста! Берем гидролокатор бокового обзора, делаем несколько галсов, снимаем дно Волхова и показываем его изображение, которое, кстати, никто и никогда другим способом, кроме как осушением, не сможет увидеть. Вот торчат сваи посредине Волхова. Датируем спилы — и результат, как говорится, налицо. Так, утрируя, конечно, можно кратко пересказать ход подготовительных археологических работ на дне Волхова.
Но в целом, со слов Айвара, процесс раскопок на дне реки мало чем отличается от работ на суше: потоком воды смывается верхний слой песка, который уносит вниз по течению, и так, слой за слоем, археологи-водолазы докапываются до нужного среза времён. Для обывателя всё действительно кажется просто, но не стоит забывать, что работать на дне седого Волхова можно только в зимне-весенний период, когда вода речная более-менее прозрачна. Да и при работе в воде человек испытывает, мягко выражаясь, «совершенно непередаваемые ощущения»: водолазу нужно постоянно следить, чтобы его в буквальном смысле не смыло. Потому как плавучесть на воде и под водой совершенно разная. А так, собственно, всё... Для обывателя, конечно.
В результате работ на дне Волхова ученым удалось-таки найти фрагменты двух мостов, датируемых XIV и XII веками. Из чего и сделано предположение, что один из них и есть тот самый Великий. Но каким он был внешне и где точно находился относительно нынешнего пешеходного — ещё предстоит выяснить. Так что подводные исследования будут продолжены. Хотя вопрос финансовой поддержки проекта каждый раз решается с трудом. А вот что касается культурного слоя, то все сомнения скептиков из сухопутной археологии развеялись практически сразу. Количество артефактов, найденных на дне речном, давно уже перевалило за тысячу, а осколков керамических изделий и вовсе в семь-восемь раз больше. Так что есть над чем работать.
Жаль только, что профессионалов в области подводной археологии сегодня катастрофически не хватает: в вузах нашей страны просто нет таких специальностей. Поэтому в планах Айвара Степанова — создать учебный центр по подготовке редких кадров. Хватило бы только на всё времени, а силы найдутся всегда.
Надежда ВЫЛЕГЖАНИНА
Фото из личного архива
Айвара СТЕПАНОВА
