Почему российское телевидение стало таким, какое оно есть?
На этот и многие другие вопросы по телетеме ответил известный социолог и культуролог, главный редактор журнала «Искусство кино» Даниил ДОНДУРЕЙ. Про него говорят, что это главный киновед России и самый авторитетный эксперт в данной области.
— Даниил Борисович, вы как-то сказали, что «телевидение — это производство по изготовлению представлений людей о происходящем». Можете развернуть эту формулу?
— В общественное сознание телевидение не попадает как система форматирования взглядов людей на жизнь, на осуществление ее правил, предписаний морали, стереотипов, ментальных кодов, ценностных систем — всего того, что можно назвать картиной мира буквально каждого человека. Телевидение по какой-то старой традиции относят к журналистике, но это не совсем так. Этот род медиа — не только коммуникации и информация, но и производство смыслов, их трансляция сквозь время и разные сообщества, приоритетов, ментальных установок и многого другого. Я даже использовал наглое экономическое выражение «изготовление представлений о жизни». По мнению всех экономистов, человеческий капитал (то есть — качество человека) составляет половину мировых ВВП. Нужно иметь в виду, что именно их качество во многом формируется телевизором — «ящиком для глаз».
Суждения о том, что это лишь отдых и развлечение, досуг, средство информации и коммуникации, — ограниченный взгляд на вещи. Тут десятки разнообразных функций. Телевидение — это пространство для программирования и воспроизведения человеческих практик. И, естественно, их усвоение. Производство, трансляция, потребление — все три элемента.
— Владимир Познер считает, что установка главных телеканалов страны состоит в том, чтобы обеспечить единомыслие у аудитории. Что вы думаете по поводу этого утверждения?
— Сейчас ситуация кризисная, касающаяся отношения к целому ряду очень сложных обстоятельств государственной политики России. Кризисные отношения с украинским правительством, с разными социальными группами народа Украины. То есть мы имеем клубок довольно противоречивых проблем. Кризисная ситуация всегда характеризуется противостоянием точек зрения. И в ситуации, когда идет мощное противостояние, государство, естественно, стремится определенным образом воздействовать как на свое население, так и на население остального мира, продвигая свою версию событий.
Конечно, гражданское общество всегда стремится сделать так, чтобы были по возможности представлены все позиции, а государство пытается уменьшить объемы инакомыслия. Это естественный процесс. В нашей истории периоды свободы слова были ведь совсем небольшие: примерно лет 30 перед 1917 годом да еще последние 20 лет. В остальное время по существу не было свободы распространения противоречащих одно другому представлений о жизни. Какими бы технологиями ни пользовалось общество во все времена.
Поэтому прав Владимир Познер, когда говорит, что нужно представлять разные точки зрения, но не прав, когда хочет, чтобы государство уменьшало свое давление в этой сфере. Это ему по своей природе неорганично! Тогда одни и те же интерпретаторы событий будут попросту переходить с канала на канал.
— Можно ли тогда говорить, что лидерство развлекательных шоу в телевизионных рейтингах связано с попытками воздействовать на аудиторию?
— Безусловно. Как говорится, «народ и партия едины». Один из важнейших идеологических и смысловых стереотипов сводится к тому, что телевизионщики убеждают себя, гражданское общество, народ и начальство: «Мы показываем то, что хотят потребители». Это неправда. Все современные экономические теории исходят из того, что производитель навязывает потребителю то, что он хочет ему продать. Предложение формирует спрос, а не наоборот. Предложение всеми своими гигантскими ресурсами форматирует этот спрос. Поэтому развлекательное телевидение хочет, чтобы люди больше отдыхали. И с блеском, мастерством, невероятным креативом решает эти задачи.
— Чем, на ваш взгляд, объясняется сверхпопулярность в России псевдонаучных передач, передач о мистике?
— У нас люди не хотят и боятся думать о будущем. Лишь два процента граждан планируют жизнь дальше, чем на год. В российской традиции есть понятие: «будущее непредсказуемо». И поэтому люди идут к предсказателям. Чтобы им ответили: «Президентом у вас будет женщина» или «Президентом будет татарин». «После войны у вас начнется мир, а после мира — чудесная война». Настолько сильно люди не уверены в будущем. Ведь только в России формы собственности и цивилизации за последний век менялись дважды. Такой другой страны нет. Сначала была монархия, потом — тоталитарная система под видом диктатуры пролетариата, теперь — казалось бы, буржуазное общество. К этому привыкать нужно поколениями, а здесь не успевают. Поэтому сегодня население не любит рынок, частную собственность, а прошло после распада СССР уже 22 года. Вы можете себе представить, что большинство населения, несмотря на социалистические идеалы, обожает монархию? Это то, что происходит сейчас. Большая часть граждан сегодня любит советскую власть: плановое хозяйство и государственный диктат над экономикой.
— Константин Эрнст утверждает, что телевидение знает, как удержать внимание людей с ограниченным кругом интересов, а как работать с молодой интернет-аудиторией — еще нет. Сейчас, на ваш взгляд, в этом плане какие-то сдвиги наметились?
— Какие-то наметились, но большие федеральные каналы, как точно говорил Эрнст, работают именно с такой аудиторией. Но в молодежной аудитории действует целый ряд технологий, по которым телевидение подменяет развлечение для стариков специальным развлечением для молодых людей: более откровенная лексика, больше секса, более открытые одежды, специальные фени и фенечки, стилистика, танцы, музыка и т.д. Они создают канал «Пятница», канал «Ю», еще СТС, ТНТ и целый ряд новых каналов; ищут возможность привлечь внимание молодежи, которая повторяет интерес родителей: деньги, карьера, еда, халява, отдых, загранка. Новые каналы как раз и решают ту задачу, которую поставил Эрнст. Но большие каналы до сих пор работают с аудиторией 44+.
— Как вам кажется, с чем связано фактическое отсутствие на центральных каналах российского телевидения научно-популярных, интеллектуальных программ?
— Экономикой российского телевидения заведует рейтинг. Я говорил об этом на встрече с президентом в прошлом году. За какую-то политическую лояльность телеканалы получают право зарабатывать на особом — развлекательном — контенте. Конечно, если поставить против «Дома-2» передачи Капицы, то очевидно, насколько аудитория будет меньше, а значит, будет меньше рекламодателей и денег. Никто не хочет душить Капицу, просто на нем мало заработаешь. А вот если пригласить в эфир какого-нибудь маньяка, убийцу или родителей брошенных детей, рейтинг будет выше, чем у разговора о бесконечности Вселенной.
— Но есть же примеры в Европе, где интеллектуальные программы типа «Что? Где? Когда?» выходят в прайм-тайм и собирают большую аудиторию...
— Для этого нужно специально проводить большую работу, воспитывать население. А когда 18 лет телевидение работает только на том контенте, который в полном соответствии с представлениями Фрейда находится ниже пояса — страхи, секс, слухи, несчастья, о чем тут можно говорить? Бесконечные «Менты» — вот метафора российского игрового сериального телевидения.
— Раз уж речь зашла о сериалах. В США телесериалы — полноценная отдельная индустрия. Туда идут серьезные режиссеры, которые не попадают под «попкорновый формат» Голливуда. В результате все больше внимания приковывается не к большому экрану, а к телевизионному. Почему так не происходит у нас?
— У нас совершенно нет возможности конкурентоспособного экспорта подобных сериалов в другие страны. Различные «Шерлоки», «Безумцы» и другие телепроекты идут в 130—150 странах мира. Российские сериалы никто нигде практически не смотрит. Кроме разве что Китая, если речь идет о военных сюжетах. А на внутреннем рынке уже сформировалась аудитория, которую не будешь держать за счет качественного контента. То же самое происходит в кинотеатрах. Если ты получил Золотую пальмовую ветвь в Каннах или Золотого медведя — в Берлине, у тебя нет шансов заработать деньги в российских кинотеатрах. Потому что это сложно, художественно, интеллигентно, драматично, тревожно, непонятно. Ты не получаешь легкого удовольствия. Это кино не для жевательного сопровождения. Так и сериалы. У нас фактически исчезает качественная аудитория, как в филармонии, где она за 15 лет упала в восемь раз. Нет такой аудитории уже в миллионных городах, тем более — в «каких-нибудь» 500-тысячниках. А, например, в Германии и в 50-тысячном городе вы найдете людей, которые готовы слушать Бетховена или Брамса.
— В российском полнометражном кино особняком стоят байопики о легендах из прошлого — будь то Гагарин, Харламов или Высоцкий. С чем это связано, на ваш взгляд?
— Популярность объясняется потребностью людей любого возраста, любой национальности, любого благополучия в идеальных героях. Люди бесконечно нуждаются в них. Они должны иметь подобные образцы. И если не имеют их рядом с собой, то должны получить из кино или телевидения. Потому что сегодня, в подавляющем большинстве, они книг не читают. А культовых положительных героев нет. За исключением разве что малышек, которые выиграли Олимпиаду в фигурном катании. Но они не могут быть для интеллектуальных молодых людей героями только потому, что они сделали тройной тулуп. Значит, остаются лишь звезды прошлого. И, естественно, телеканалы подсаживают аудиторию на это. Сегодня нет людей, за которыми молодежь хотела бы следовать. У нас нет даже хоккеиста, которому молодые люди хотели бы подражать. Вы заметили, что самые перспективные люди современности никогда не были героями ни одного телесериала, ни одного фильма? Это ведь не случайно… Казалось бы, могли же продюсеры или Минкульт это уловить, но их нет!
— Когда изменится ситуация с доминированием низкокачественного развлекательного контента на ТВ?
— Способны повлиять только два обстоятельства: либо подвижка, изменение механизма финансирования телевидения, на что никто в нашей стране не может решиться. А это фундаментальный экономический механизм — уменьшить значение рейтинга, искать другие формы финансирования. Либо воля первого лица. Хотя в любом случае это его воля, потому что только так можно уменьшить основополагающее для движения смыслов значение рейтинга.
(Специально для «НВ»)
Денис ГОЛЬДМАН
Фото из архива «НВ»
