Мирное время стало для жителя блокадного Ленинграда не менее суровым испытанием, чем война
Издали кажется, что в стареньком деревянном доме никто не живет. Да и как в таком жить? Дом кренится набок, крыша прогибается посредине, как будто небо здесь давит на нее сильнее.
Чтобы пройти внутрь, приходится нагнуть голову и внимательно смотреть под ноги. Одно неверное движение, и зацепишься каблуком за порог, потеряешь равновесие. Дощатый пол скрипит под ногами. Заметно, что у входа он гораздо выше, чем у противоположной стены. В доме темно и так же холодно, как снаружи, под серым осенним небом: печка сломалась давным-давно.
Нет, я сейчас веду речь не о военной поре. Время действия — наши дни, место — деревня Русса Новгородского района, где живет Юрий Владимирович ШАБАШОВ. Его дом считается непригодным для проживания, но так уж вышло, что другого у старика нет...
Город и голод
Когда началась война, Юре было восемь лет. Он жил с родителями и братом под Ленинградом, в неприметном поселке Токсово. Немцы подступали все ближе к городу, а местных, оказавшихся на их пути, срочно эвакуировали. Уехал и Юра с семьей. Но не далеко. На поезде, в мирное время перевозившем коров, людей доставили в Ленинград.
Жить было негде. Беженцам выделили спортзал в одной из школ города, который стал их пристанищем. Спали вповалку на полу, заодно и грелись. Потом были другие дома, другие люди... Всего и не упомнишь.
Отец Юры держал оборону на подступах к городу, мать регулярно его навещала. Когда начался голод, солдаты и матросы, у которых был неплохой по меркам того времени паек, делились едой с гражданскими. Мать Юры носила домой хлеб и печенье, отдавала детям.
— Раз мы с братом и другими ребятами услышали, что летят самолеты. Мы обрадовались, думали, наши, — вспоминает Юрий Владимирович. — А они как начали стрелять! Только песок взлетал перед носом. Летят и поливают нас огнем. Как так можно? Я понимаю, немцы — враги, но они же видели, что дети бегут! — он на мгновение замолкает и продолжает уже спокойнее: — Ну да ладно, прошел я это, живой остался. Что теперь говорить?
О том времени он рассказывает не слишком охотно. Чуть оживляется тогда, когда речь заходит о том, как его семья уехала из Ленинграда: это вспоминать легче. По Дороге жизни, связывавшей блокадный Ленинград со страной, мама Юры зимой везла детей в Волгоградскую область, тогда называвшуюся Сталинградской. Там, в деревне, жила их бабушка. Доехали благополучно, вот только для матери это путешествие стало последним. По дороге она простудилась, заболела и вскоре умерла. Отец, хоть и вернулся с войны, тоже прожил недолго.
Уже гораздо позже, повзрослев, Юрий вернулся в Ленинград, и началась обычная жизнь. Он учился, работал: «Где деньги платили, туда и шел, дурака не валял». Женился, воспитывал ребятишек. Квартиру свою в Ленинграде переписал на сына да еще купил дом в Новгородской области, который тоже оформил на детей.
Время шло, Юрий Владимирович вышел на пенсию, стал хуже себя чувствовать. С подросшими детьми отношения не ладились. После смерти одного из сыновей его вдова принялась настойчиво убеждать Юрия Владимировича, что ему бы лучше съехать из квартиры, которая, если верить бумагам, вовсе ему не принадлежит. Он решил, что так и впрямь будет спокойнее, и отправился в Руссу.
Дом, где поселился пенсионер, тогда еще был крепким. Потянулись дни, похожие один на другой. Казалось бы, живи, наслаждайся заслуженным отдыхом. Но на деле вышло не так.
Хождение по мукам
С домом случилось то, что происходит рано или поздно с любым жильем, каким бы надежным оно ни было. Одинокому старику капитальный ремонт не по силам, поэтому дом ветшал, перекрытия, поддерживавшие его, гнили и прогибались, крыша проседала. Кончилось тем, что администрация Савинского сельского поселения, в которое входит деревня Русса, признала дом Юрия Владимировича непригодным для проживания, а его — нуждающимся в новом жилье. Случилось это в 2011 году. Тогда же он собрал необходимые документы и в июне получил свидетельство о праве на единовременную выплату на строительство или приобретение жилого дома.
Правда, действительно оно было только девять месяцев, а Юрий Владимирович этого не расслышал или ему и не удосужились объяснить: дело давнее и концов не найти. Так или иначе, но Юрий Владимирович терпеливо ждал, полагая, что за ним кто-то придет и отвезет туда, где можно получить деньги. От знакомой жительницы Ленинградской области, имевшей такой же сертификат, узнал, что в ее случае все было именно так. Вот только к нему никто не пришел.
Кого винить в том, что все так сложилось? Юрий Владимирович признает: был неправ, не разобрался сразу, что надо делать. Администрация, сдается мне, тоже была не совсем права, забыв про ветерана. Но что теперь об этом говорить? Прошлого не изменишь. Важны лишь последствия той истории: Юрий Владимирович остался в разваливающемся доме. Когда сломалась печка, пришлось собирать в кучу все одеяла и матрасы, что нашлись, и спать под ними, чтоб не замерзнуть. Старенький масляный обогреватель включать страшно. Однажды из-за него начался пожар, который, к счастью, быстро удалось потушить.
В одну из особенно холодных зим Юрий Владимирович отморозил ногу. Врачи были единодушны: спасти ее нельзя, единственный выход — ампутация. Так у ветерана появился протез.
Зима близко
Неизвестно, чем бы закончилась эта история, но однажды Юрию Владимировичу повезло. Примерно год назад, случайно оказавшись в Новгороде, в одном из привокзальных кафе он познакомился с таксистом Александром СТРЕЛЬНИКОВЫМ. Тот не только согласился довезти его до Руссы, но и, выслушав ветерана, решил, что просто так это дело не оставит. Выходит, мир все-таки не без добрых людей...
— Александр — это по-гречески «Защитник». Я должен честно носить свое имя, — сказал он мне при встрече.
Таксист прописал Юрия Владимировича у себя, в Новгороде, чтобы ветеран мог снова претендовать на получение денег — теперь как житель областного центра. Александр бы и вовсе был не против забрать старика к себе, но тот отказался: не хочет стеснять. Какое-то время он пожил у нового друга на даче, но когда туда приехала семья Александра, вернулся в Руссу. Такой человек. Сама мысль, что может быть для кого-то обузой, ему неприятна.
Сейчас Александр часто навещает Юрия Владимировича, привозит ему продукты и рассказывает, как продвигаются дела с получением нового сертификата на жилье. Они пока не особо хороши. После того как были восстановлены документы, сгоревшие во время пожара, Александр передал их в управление по жилищным вопросам администрации Великого Новгорода. В начале ноября оттуда пришел ответ: рассмотрение вопроса отложено, говоря официальным языком, «до поступления в адрес управления по жилищным вопросам запрошенных сведений об имущественных правах гражданина из Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по Новгородской области».
Выражаясь проще, Юрию Владимировичу предстоит процедура, которую он уже проходил до этого: доказать, что у него нет нормального жилья и он действительно нуждается в покупке нового. Сбор документов может затянуться. На носу зима, и синоптики обещают, что будет она суровой.
— Меня Гитлер не разбомбил. Я всю войну прошел. Неужели сейчас придется сдаться? — спрашивает Юрий Владимирович.
Я не знаю, что сказать. Хотелось бы, конечно, верить, что бюрократическая машина на сей раз сработает быстро и четко. Но так бывает далеко не всегда, и конца у этой истории пока нет. Можно лишь только гадать, каким он окажется.
Фото автора
