Добрый человек в добре живёт свой век
Есть версия, что русское слово «человек» указывает не только на наше главное отличие от животных — имеем «чело», — но и на срок, который отводится нам на грешной земле: 100 лет. Век!
Многие ли дотягивают до предначертанного рубежа? Стать долгожителем, несмотря на наши суровые климатические условия и внезапные политические и экономические перемены, само по себе подвиг.
К свидетельнице века
Новгородстат накануне 8 Марта вывел среднюю продолжительность жизни новгородок — 75 лет. А вот вековой, золотой юбилей в этом году в области отметили меньше трёх десятков бабушек. Среди них Мария Александровна МАКСИМОВА из Крестец.
День рождения Марии Александровны пришёлся на первый день весны. Как и полагается, он состоялся за праздничным столом, в многочисленном кругу родственников и знакомых, приехавших из Северной столицы. Отметились поздравлениями и цветами и официальные лица. Мы же ринулись к ней в гости не 1 марта, а чуть погодя.
Весенняя распутица сделала асфальт в Крестцах совсем жидким. Редакционная машина лихо подскакивала на ухабах. Ничего, прорвёмся!
Дом Марии Александровны — самый обычный, отличают его от соседних разве что резные наличники. Помимо именинницы здесь живут её младший брат и его жена Катерина Мартыновна. Они, кстати, тоже достигли весьма почтенного возраста, скоро разменяют девятый десяток. Всё хозяйство держится на невестке. Живут в основном дружно, бывает, случаются мелкие ссоры. Но в какой семье их нет?
Мария Александровна в нарядном сером платье усаживается на своём месте за обеденным столом, Катерина Мартыновна подсаживается поближе, чтобы наладить моё с ней общение. Слух, бывает, подводит юбиляршу.
Родилась она в Новом Рахине, в крестьянской семье. К зажиточным её не относили, раскулачивание не коснулось. К богачам, а вернее, к людям с достатком причислялись держатели чайных. Не желавших вступать в колхозы облагали соответствующим налогом. А потом собрали всех вместе и отправили в неизвестном направлении.
Нас воспитывали по-другому
Отец с матерью трудились в поте лица. Бабушка показывает мне их свадебное фото, сделанное за год до её появления на свет. На снимке ещё можно разглядеть позолоченные буквы иностранного названия фотосалона, где его напечатали. Худощавые плечи мамы покрывает изящный кружевной платок — не иначе как знаменитая крестецкая вышивка. Отец — в картузе и в опрятном пиджаке. Оба стройные, статные, с чувством собственного достоинства. Стоят рядом. Хоть и женаты, а за руки не держатся. Своим видом разрушают стереотипы о том, что российское крестьянство лишь в лаптях да дырявых рубахах ходило. У них родятся девять ребятишек. Маруся будет старшей.
— Нам, детям, хотелось поскорее выбраться в люди. Чтобы работать, себя содержать. Нас родители никак не ростили. Не помню я, чтобы мама с нами беседовала и чему-то учила. Ей просто некогда было. Надо было и в поле работать, и за скотом ухаживать, и нас, ребятишек, всех накормить и напоить. У нас тоже обязанности имелись. Мне восемь лет, а я корову дою. Рядом братишки и сестрёнки на лавочке с кружками сидят, ждут, когда я им молока налью, — рассказывает она.
В школе ещё девочкой показала себя умницей. Хлопот с ней не было. Педагоги не жаловались, вела себя скромно, а это, по мнению моей собеседницы, самое главное — не огорчать родителей.
— Сейчас, — говорит с сожалением, — детей совсем иначе воспитывают.
По рекомендации своего учителя русского языка, его снимок тоже у неё бережно хранится в альбоме, она поступила в планово-учётный техникум в Крестцах, чтобы стать счетоводом. Учёба давалась легко, а вот кормили никудышно. На выходные за продуктами к маме приходилось идти. А до неё, к слову, было 20 км.
Выучилась, и как и должно было быть, однажды она встретила красивого парня. У молодых друг к другу возникли чувства, поженились, а потом родился сын Боря. Правда, Марусино материнство будет совсем недолгим. Мальчик тяжело заболеет и умрёт. И больше у молодой женщины детей не появится. Боль давно утихла, и потому об этом она рассказывает спокойно. Надежду снова стать мамой разрушил медицинский диагноз.
Ах, война! Что ты сделала…
Началась Великая Отечественная. Фашистская оккупация посёлок не затронула. Его жители продолжали работать, как и раньше. Так, Мария Александровна заведовала бухгалтерией в торговой конторе. Кроме местной власти действовала ещё военная.
— Жить было тревожно и страшно. Немецкие самолёты часто и много нас бомбили. Постоянно приходилось прислушиваться к их гулу. То ли они пролетят мимо нас, то ли беды не миновать, — вспоминает она.
— А немцев видели? — интересуюсь.
— Видела. В конце войны, когда их проводили пешей колонной из Ленинграда в Москву. Понурые шли, одежда — лохмотья какие-то.
— Жалели их?
— Нисколько. Они нас не жалели, — несколько возмущённо ответила Сановна. — И ведь после войны жизнь была не легче. Например, надо было заготавливать дрова, а лошадей нет. Кое-как на себе тащили. Пропитания найти было невозможно, трава да ягоды с грибами из леса.
Война отобрала у неё первого супруга. В 44-м он погиб рядовым в боях при освобождении Ленинграда. Второй раз замуж вышла в 47-м году за фронтовика. Вот, собственно, и все более или менее значительные биографические пункты. Судьба её — что поговорка: «Где родился, там и пригодился».
В земельном отделе трудилась добросовестно, собирала сводки с колхозов. Если телефонной связи с ними не было или она выходила из строя, нередко до них Мария Александровна добиралась на своих двоих. Семейная жизнь протекала тихо, без скандалов. С супругом вместе дом строили, кур, поросёнка держали, грядки на огороде вскапывали, деревья в саду сажали. Все сто лет провела практически без выездов из района. Назвала только один случай, когда ей пришлось покинуть родные места: поездка на море, в санаторий Калининградской области. Была, конечно, мечта — побывать в Анапе, куда перебрался один из её младших братьев, — но не получилось. Правда, на этот счёт сильно не печалится. Когда рядом лес, никакого черноморского побережья не надо.
— Домоседка я, — резюмирует Сановна. — И даже на пенсии на все домашние дела времени не хватало. Думала, отдохну, а всё равно чем-то была занята.
На мои расспросы о рецепте её долголетия Мария Александровна только пожимает плечами. Может быть, всё дело в генах: батюшка дожил до 88. Возможно, постоянные заботы не давали в голове зародиться мрачным мыслям, а от них, как известно, и телу плохо становится. А если честно, она и сама не знает. К врачам обращалась только, когда работала. Болезнь из ритма выбивала, требовался больничный. А уж на пенсии про докторов позабыла. Катерина Мартыновна лишь припомнила, что как-то повезли её удалять зуб.
Больше двадцати лет назад умер супруг. В одиночестве не дала остаться семья брата. Его внуки и правнуки — теперь и её тоже. В какой-то момент пришли к общему решению, что следует супругам навсегда перебраться из Питера в Крестцы. Старикам было тяжело туда-сюда ездить. С тех пор и живут втроём.
Проснусь, значит, живая
Болячки, конечно, имеются у Марии Александровны — ноги подводят. Но деревенский быт заставляет двигаться. В 2010 году ей как труженице тыла была предоставлена в Крестцах благоустроенная квартира. Родственники помогли обустроить комнаты мебелью. Женщина не могла дождаться переезда. Но недельку в новых хоромах пожила и попросилась обратно — скучно, от тоски чуть не померла.
Старается бабушка быть информированной о том, что сейчас происходит в мире и в стране. В очках и ещё вооружившись лупой, читает федеральную прессу, внимательно слушает, что по телевизору говорят о событиях геополитического масштаба. Вывод бабушки однозначен:
— Клюют Россию со всех сторон, а кому мы мешаем? При Путине так хорошо стало. На Украине неладно, а мы расплачиваемся...
— А что приносит радость?
— Проснусь, пойму, что живая, уже хорошо. Катя печку растопит, люблю, когда дрова трещат в огне. Потом ставит чайник. Чайку попьём, и жить веселее, — сказала она. — Я и не заметила, как жизнь пролетела.
Владимир МАЛЫГИН (фото)
