Глава из книги Геннадия РЯВКИНА «Апостолы и отступники»
Горки, 30 мая 1922 года
25 мая 1922 года с Лениным случился первый удар, приведший к кратковременному параличу конечностей и потери речи. Однако уже через несколько дней здоровье его пошло на поправку, Ленин попросил Сталина приехать к нему в Горки. Встреча состоялась 30 мая. Ленин неожиданно заговорил об опасности, которая грозит правительству Советской России от Троцкого и о необходимости нейтрализовать его диктаторские амбиции.
В продолжение разговора, выполняя просьбу политбюро, Сталин решил доложить и по другому вопросу, остро интересовавшему председателя совнаркома...
1
Сталин посмотрел на часы, висевшие в простенке. Без четверти четыре. Фотиева предупреждала, что доктора не дозволяют быть у Старика дольше 30—40 минут. Время подходило к концу.
— А что же вы пиво свое не пьете, Владимир Ильич? — попробовал сменить тему Сталин. — И я бы чаю попил, даже холодного...
— Могу позвонить, принесут горячий, — отозвался Ленин. — Вы уверены, что это работа Троцкого?
Он опять про документы охранки. Хотя видел-то всего один протокол... Что же здесь не так? Сталин по опыту конспиративной и провокационной работы был почти уверен, что имеет дело с фальшивками нового времени. И то обстоятельство, что к первому (струговскому) протоколу еще две бумаги нашлись у Айхенвальда, дополнительно убеждали его в правоте предположений.
— Я думаю, что он в курсе, — после некоторой паузы ответил Сталин. — То, что сработали его люди, — безусловно. Троцкий — инициатор или его роль более пассивная — надо разбираться. Проверяем.
— Проверьте как следует, — тихо сказал Ленин. — Никому нельзя верить. А где та бумага?
— Уничтожили, Владимир Ильич. Зачем ее хранить? Нет документа — и следов нет.
— Это верно... Может быть, не надо было только так торопиться...
Сталин пожал плечами и достал из бокового кармана еще один конверт, который через Филиппа Медведя передал ему накануне начальник 6-го отделения ОГПУ Евгений Тучков, назначенный в начале мая особоуполномоченным по делам религиозных организаций. С места в карьер — по поручению Ленина — он готовил отречение патриарха Тихона.
2
Сталин несколько раз сталкивался с молодым чекистом — невысокого роста, по-крестьянски ширококостным и молчаливым. Сталину Тучков был симпатичен, хотя дело, за которое он взялся — создать параллельную православную церковь, казалось Сталину бесперспективным и даже смешным.
Как это? От века была на Руси христианская вера, и вдруг пришел какой-то 30-летний чекист-недоучка (Сталин знал, что у Тучкова за плечами — всего четыре класса приходской школы во владимирской деревне) и переписал ее, эту веру, на большевистский лад. В начале мая он запросил у начальника секретно-политического отдела ГПУ Агранова характеристику на Тучкова. Тот быстро откликнулся:
«Тучков Евгений Александрович, происходит из семьи крестьянина-бедняка. Член партии с 1917 года. В органах ВЧК — ОГПУ работает с 1918 года. В настоящее время (с 27 апреля с.г.) состоит в должности исполняющего полномочия начальника 6-го отделения СО ГПУ — ОГПУ по борьбе с религиозными организациями. Участвовал в 1919 году в подавлении и ликвидации Мензелинского восстания в Башкирии. Является спецом по религиозным делам и очень ловко пользуется разделением церкви на старую и новую, вербуя агентуру с той или с другой стороны. Под руководством тов. Тучкова и при его непосредственном участии была проведена огромная работа по расколу православной церкви (на обновленцев, тихоновцев и целый ряд других течений). В этой работе он добился блестящих успехов. При его непосредственном участии проводилась в 1921 году работа по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих. Тов. Тучкову поручена секретная работа по подготовке церковного собора (всесоюзный съезд церковников), на котором будет низложен патриарх Тихон и вынесено постановление об упразднении монастырей, мощей, а также о лояльном отношении церкви к Соввласти. Кроме того, тов. Тучковым проводится серьезная работа по расколу заграничной православной русской церкви».
Серьезная биография, подумал тогда Сталин. Правда, совсем непонятно, почему он «назначен» специалистом по религии. Не исключено, что Тучков — всего лишь марионетка в руках... Троцкого? Агранова? Да хоть Ярославского!
Никто не может объяснить непримиримой, просто-таки яростной позиции Ленина по отношению к церкви. Уничтожить!
— Религиозная идея — самая опасная мерзость и зараза гнуснейшая, — сказал он как-то на политбюро. — Ее следует выжечь каленым железом. Нужно заставить прежде всего крестьянина молиться другому богу, удобному центральной власти... Нам с вами.
— Поповская голова для нас — просто пень, — с готовность поддакнул Троцкий. — Мы на этих пнях будем наши коммунистические колья заострять...
— Лев Давидович, — поморщился даже Ленин, — вы становитесь фразером.
— Нисколько! — возразил тот. — Все иллюзии, какие только набредило человечество в области религии, были нужны, чтобы обмануть и связать угнетенных. Зачем же нам желать чуда? Нужно разрушить эти иллюзии и развенчать иллюзионистов. Всё!
— У нас нет времени на развенчание, — возразил Ленин. — Может, когда-то и будет. Я не говорю, что мы победим попа сразу и бесповоротно. Но сейчас ему нужно сломать хребет. А там посмотрим...
— Вопрос в правильной философской доктрине, — не удержался Троцкий, чтоб не сказать последним.
— Никакой философии! — взметнулся Ленин. — На повестке два пункта: немедленно привлечь Тихона к суду, а к попам применить высшую меру наказания.
Это было, кажется, в конце мая 19-го года. Немедленно не получалось. Тихон по-прежнему вредоносил своими неразрушенными иллюзиями. Попов расстреливали, вешали, даже жгли в печах. Взрывали церкви, отбирали ценности... Запретили колокольный звон, а люди шли в храмы, шепотом проклиная антихристов. По Сталину, схватка власти и церкви не могла окончиться ничьей победой.
И когда Ленин вдруг сделал ставку на создание «параллельной церкви», Сталин решился вступить. Во-первых, приблизив этого ретивца Тучкова — для понимания происходящего в недавно созданной по прямому указанию Ленина при подотделе пропаганды Агитпропотдела Комиссии по проведению декрета об отделении церкви от государства (с сентября 1922 года — Антирелигиозная комиссия при ЦК ВКП (б). — Г.Р.).
3
Сталин должен был признаться себе, что не понял и, следовательно, недооценил значения нового ленинского шага. Знаменитый декрет об отделении церкви (изданный еще 2 февраля 1918 года), кажется, расставил всё по местам: церковь отделяется от государства, устанавливается свобода совести и «запрещаются привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан; каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой». Сталин, пожалуй, не был согласен лишь с 12-м параграфом декрета, что «церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью». Но это — частность. В конце концов, всё решали голосование и диктат Старика. Ведь это именно он в первом параграфе вместо «Религия есть частное дело каждого гражданина Российской Республики» потребовал записать «Церковь отделяется от государства». А «частное дело» вынес в примечание параграфа № 3: «Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан устраняется».
— Надеюсь, ВЧК и без анкет будет знать о принадлежности гражданина всё, что ей потребно, — усмехнулся Ленин.
— Революция — не революция, если она всеми своими силами и средствами не помогает пробуждению личности в толпах, которым полагалось быть безличными, — негромко вставил Троцкий, явно задумавшийся тогда о чем-то своем. — Искоренить церковную всеядность — совсем не легкая будет задача, потому что корни вседозволенности не в слове, а в психике и быту.
И опять Ленин посмотрел на него тогда удивленно. И отшутился:
— Лев Давидович, сойдите с трибуны.
Сталин не знал, что декрет был подготовлен в несколько часов, потому что утром от митрополита Арсения к Свердлову во ВЦИК было доставлено извещение о «деянии шестьдесят шестом, буде совершаемом 20 января 1918 года. Возобновление Митрополитом Новгородским Арсением работ Собора в присутствие Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона, а также 110 членов Собора (в том числе 24 епископов). На повестке заседания: 1) Молебен. 2) Текущие дела. 3) Доклад Отдела об епархиальном управлении — об органах епархиального управления Православной Российской Церкви. Докладчик: Серафим, Епископ Челябинский».
— Повестка-то безобидная, — смеялся, двумя месяцами позже рассказывая об этом, Свердлов, — но в ней не было указано, что патриарх приезжал в Соборную палату всего на десять минут, чтобы сказать своим подельникам, дескать, большевистская власть «выпустила ряд декретов, которые начинают приводиться в исполнение и нарушают основные положения нашей Церкви».
Интересно, откуда он мог знать про декрет, которого еще не было?
— А послание и вовсе написал за сутки до того, — добавил Дзержинский. — Церковь разваливается, этому нам надо помочь, политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой... Ликвидировать может только ВЧК.
— Вот именно! — Свердлов оживился еще больше. — А помните, к чему призвал наш смиренный Тихон? Станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей! Мать вашу угнетают! Это мы, то есть, угнетаем против совести народной. Владимир Ильич, долго ли будем мы против совести народной терпеть этого смиренного дурака?
Ленин промолчал. Разговор шел в его кабинете. Будто бы неофициальный. Сталин даже не помнил, как он начался. Как-то случайно...
— Они ведь хотят сделать Храм Христа Спасителя кафедрой патриарха! 15 000 прихожан на одну службу можно собирать, — прибавил Свердлов. — Там уже братство сорганизовалось. Электричество устроили, читальню, ризницу ремонтируют... Хор-рошие деньги собирают. Сытин книгу готовит об истории этой церкви!
— Вот им хер, а не Спаситель, — буркнул Ленин, но как-то неопределенно, благодушно. — А с братством, Феликс Эдмундович, нужно разобраться буквально. Ведь согласно декрету все имущество религиозных обществ — народное достояние. Значит, пусть и отдадут всё народу... И еще, пора создать комиссию по исполнению декрета. Например, при наркомате юстиции. Или даже отдел... Электричество! Вот и надо их заставить молиться на этого бога — на Электричество. Я не про Москву и Питер. В деревне лампочка иконой может стать. Дай крестьянину свет, и он заменит крестьянину Бога!
Сталин помнил, что 19 апреля Ленин подписал распоряжение о создание ликвидационной комиссии, а 8 мая — и отдела по отделению Церкви от государства. Разумеется, при наркомюсте. Но до 22-го года комиссия эта не собиралась, а замнаркома Красиков, возглавив отдел, только штамповал инструкции «о порядке проведения в жизнь» и рассылал на места.
4
Тучков, когда они впервые встретились у Сталина, сразу заявил, что «в работе отделения по расколу церковников создаются некоторые ненормальности, вследствие которых не представляется возможным провести ту линию, которая намечена».
— Что вы хотите этим сказать, товарищ Тучков? — спросил Сталин, несколько настороженный пафосом особоуполномоченного.
— Ну, как же, товарищ Сталин? Тихон играет с нами, как с детишками. Трёт, мнёт да выворачивает. Вы, говорит, большевики, но ведь и вы — мои духовные дети, как же я могу бросить вас?
— Так и говорит? — усмехнулся Сталин.
— Товарищ Сталин! Он мне вчера так сказал: папа считал себя государем без государства, когда итальянское правительство отняло от него имущество. Я спрашиваю: так вы государь, стало быть? А он: надо думать да думать, следует ли возвращать в Россию монархов?
И опять Сталин ничего не сказал. Не знал, что сказать. Если Тучков верно передавал слова патриарха, к тому не с чем было подступиться.
Между тем Тучков продолжал:
— Неделю назад согласился отдать дела канцелярии Агафангела. Вчера — опять задний ход... И у Красикова замечается уклон в сторону гуманности к антисоветским иерархам. Я вызвал Красницкого и информировался. Он говорит, что нами, дескать, делается и что проводится — это, дескать, есть директивы из Агитпропа, от товарища Галкина. Я прошу дать указания, следует ли моему отделению продолжать директировать или только вести работу в области исключительно агентурно-оперативного характера?1
— Троцкий говорил об ударной комиссии, — напомнил Сталин. — Там не только вы с Галкиным, а есть товарищи Сапронов, Уншлихт, Медведь, Землячка. Ваша комиссия должна не только алтари да стены в церквах обдирать, но готовить одновременно политическую, организационную и техническую стороны дела. В секретном порядке! А вы ходите и жалуетесь один на другого.
Это было 6 мая, на следующий день после допроса патриарха Тихона на суде по делу священнослужителей, сопротивлявшихся изъятию ценностей из храмов. Суд закончил опрос свидетелей, были произнесены последние речи обвинителей, защитников и подсудимых. Следовал приговор.
— Идите, товарищ Тучков, — тихо сказал Сталин. — Завтра вам скажут, что нужно делать...
7 мая суд вынес 11 смертных приговоров, то есть каждому четвертому подсудимому. Это был гром среди ясного неба. Москва встала на дыбы.
5
16-го Тучков и Бубнов (заведующий Агитпропом) доложили, что Тихон, сидевший под арестом на Троицком подворье, добровольно(!) передал патриаршие полномочия митрополиту Агафангелу, начальнику своей канцелярии. «Временно, пока пребываю в узилище», — якобы сказал Тихон Тучкову, подписывая послание к пастве. Но тому было всё равно: получив одну подпись, он тут же велел Тихону собираться и перевез его в Донской монастырь.
18 мая ревтрибунал объявил, что шестеро смертников помилованы. «При исключении из списка 11 осужденных к высшей мере наказания остальных 6-ти лиц комиссия политбюро ЦК РКП (б) руководствовалась исключительно соображениями о возможности с наименьшим ущербом для существа приговора, справедливого ко всем 11-ти, пойти максимально навстречу ходатайству прогрессивного духовенства» — так говорилось в акте о помиловании, под которым стояли подписи: «Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Рыков, Томский, Молотов, Калинин, Цюрупа».
Троцкий, готовивший это решение, и Томский голосовали против «помиловки»; Ленин и Каменев воздержались. Причем Ленин, очевидно, не довольный такой мягкотелостью, записал в решение комиссии «Особое мнение»:
«Деятельность Наркомюста, видимо, совсем еще не приспособлена к новой политической реальности. Прежде боевыми органами Соввласти были главным образом Наркомвоен и ВЧК. Теперь особенно боевая роль выпадает на долю НКЮста. Понимания этого, к сожалению, со стороны руководителей и главных деятелей НКЮста не видно.
Усиление репрессии против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков, эсеров и попов); проведение этой репрессии ревтрибуналами и нарсудами в наиболее быстром и революционно целесообразном порядке; обязательная постановка ряда образцовых (по быстроте и силе репрессии; по разъяснению народным массам, через суд и через печать, значения их) процессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших центрах; воздействие на нарсудей и членов ревтрибуналов через партию в смысле улучшения деятельности судов и усиления репрессии; — все это должно вестись систематически, упорно, настойчиво».2
И еще Сталин в тот же день, как член комиссии по отделению церкви, получил срочный доклад Тучкова.
«Мною инициировано агентурное дело по «Шпионской организации церковников», — написал лично ему Тучков. — Сбор агентурной информации начат с 20-х чисел марта. В Списке агентурных разработок, ведущихся 6-м отделением ОГПУ, замешаны: Тихон, митрополит Петр, архиепископ Федор, профессор-церковник Попов и ряд других лиц из мирян и попов. Организация поставила целью собрать сведения о положении церкви в СССР и информировать заведомо недобросовестно заграницу путем печатных и даже личных выступлений. Последние предполагаются на предстоящем вселенском соборе. Дело заканчивается следственной разработкой.
Группа правых церковников, подготовляющаяся к антисоветскому выступлению церкви на Вселенском соборе — патриарх Тихон, митрополит Полянский Петр, профессор-церковник Попов, дочь б. адмирала Невахович, баронесса Мейендорф, графиня Олсуфьева, б. секретарь Синода Гребинский, графиня Бобринская и др. — имела отношения шпионского характера с АРА и с представителями Англии, которым передавала сведения о положении церкви в России, о репрессиях по отношению к духовенству, о состоянии религиозного фанатизма среди отсталых масс и т.д. Ввиду важности ударного характера группа предлагается к ликвидации».
— Во как! — не удержался Сталин, читая записку.
Понятно, что Тучкову нужно было, чтобы патриарх отрекся и от Русской православной церкви Зарубежья, народившейся год назад в сербских Сремски-Карловцах и уже успевшей в ноябре провести Первый Всезаграничный Церковный Собор. Правда, без благословения со стороны Тихона. Но чем бог не шутит? Сегодня без благословения, а завтра...
Но Тучков предусмотрел и это. 18 же мая он — куй железо, пока горячо! — провел в какой-то гостинице учредительное собрание Высшего церковного управления, избрал на скорую руку председателем никому не известного 73-летнего епископа Леонида («Смурный тип, — сказал о нем Тучков. — Тихон называет его почему-то епископом Содомским и Гоморрским»), отказавшегося после увольнения от Владимирской епархии ехать в Верный (Алма-Ата). При этом Тучков не пустил в управление деятельного обер-прокурора Львова и предложил совету управления немедля занять Троицкое подворье.
Сталин еще раз убедился, что простоватый на вид и не очень грамотный чекист дело знает. И хватка у него крепкая. И сил полно.
6
Но всё равно получилось так гладко, что Сталин не поверил докладу особо-уполномоченного до конца. И правильно сделал, что не поверил. Потому что 20-го он опять явился и сообщил, что в ВЦУ произошел переворот. На подворье с утра 19-го пришел епископ Антонин (Грановский), про которого говорили, что это он и писал доносы на осужденных священников и из-за этого то ли сошел с ума, то ли был зарезан. Пришел целехонький (правда, в рваном подряснике, который распирало громадное брюхо) и заявил, что председателем ВЦУ должен быть он. Что «так сказал ВЦИК в лице товарища Калинина».
Тучкова на подворье не было. Епископ Леонид, услышав «ВЦИК, Калинин», тут же отрекся от своего чина. А явившийся следом экс-протопресвитер Красницкий подтвердил полномочия Антонина. Красницкий был зол, что ВЦУ учредили без него (18-го он был зачем-то отправлен Тучковым в Ярославль), матерился во весь голос, как и полагается бывшему артиллеристу.
С ним никто не рискнул спорить, и Антонин фактически встал во главе Церкви. Правда, из-за отсутствия большинства членов ВЦУ отставка Леонида формально не была принята. И осталось непонятно, кто есть кто де-факто и де-юре.
Тучков рассказывал обо всем Сталину с неподдельным отчаянием и растерянностью. Но Сталин и сам не знал, как на этот дурацкий водевиль реагировать. Глядя в испуганные глаза Тучкова, он честно ему... соврал:
— Всё согласовано. Постарайтесь, чтоб подробности не вылезли наружу.
Этот Тучков сумел. Никто не узнал, как епископ Леонид сутки был почти митрополитом, а то и патриархом, что предполагала должность главы ВЦУ. Чекисты в печать запустили слух, что «помиловка» случилась благодаря стараниям и заступничеству Антонина Грановского. Будто не он за три недели до этого громил с судебной трибуны тех, кто не желал отдавать Помголу церковное имущество!
Вообще, в Москве дела, начатые и ведомые Тучковым, шли подозрительно быстро и с пугающей легкостью. 29 мая он даже провел Учредительный собор Православной российской церкви, которая спешно формировалась в преемники Русской православной церкви.
Первым протопресвитером на соборе был предусмотрительно избран Владимир Красницкий, бывший священник петербургского Князь-Владимирского собора, бывший инструктор Петроградского горисполкома, бывший преподаватель Коммунистического университета имени Григория Зиновьева и действующий секретный агент 6-го отделения ОГПУ. Проходимец, словом, без места для пробы. Зато красивой должностью (вроде как «почетный патриарх») матерщиннику удалось заткнуть рот. Правда, всего на два месяца: в июле он взбесился с новой силой, поняв, что обманут.
Но это было, как выяснилось, уже не важно. Гораздо важнее, что до 30 мая он состряпал для Тучкова прошение в Совнарком и ВЦИК. А тот — передал Сталину, чтоб порадовать Ильича:
«Желая по мере своего разумения и сил способствовать Государственной Советской Власти в деле возрождения Родины, мы, нижеподписавшиеся, считаем необходимым учреждение при ВЦИК особого Всероссийского комитета по делам Православной Церкви, духовенства и мирян во главе с главным уполномоченным по делам Православной Церкви в сане православного епископа. На этот Комитет возложено должно быть:
1. Выделение из общей массы православного духовенства и мирян тех лиц, которые признают справедливость Российской социальной революции и лояльны по отношению к Советской власти; ограждение их от церковных решений и судебных кар со стороны патриаршего управления.
2. Объединение означенных лиц в общегосударственном масштабе путем выработки общей программы в делах церковных и в отношениях государственных.
3. Наблюдение за деятельностью патриаршего управления.
4. Способствование мирному и закономерному проведению в жизнь государственных мероприятий, не затрагивающих религиозного чувства православного человека, не разрушающих его нравственного мировоззрения.
Протоиерей Владимир (Красницкий),
Протоиерей Александр (Введенский)
1922 год мая 29-го».
Но ничто не могло спасти эту РПЦ от развала, был убежден Сталин. Вот только не было уверенности, что нужно сказать это Старику...
7
Сталин протянул Ленину тонкий листок, извлеченный из конверта. По мере того как Старик читал, лицо его светлело.
— Замечательно! Это как раз то, что нам нужно. И тогда Тихона можно в расход... Но без спешки, Иосиф! Вы частенько горячитесь, а тут нужно на тоненького, чтобы они благодарили нас за всё, а не резали бы по подворотням.
— По-моему, очень грубо получается, Владимир Ильич! — неожиданно даже для себя самого не согласился Сталин. — Это же комедианты...
Ленин несколько мгновений смотрел на него. Горящие глаза не выражали ничего, кроме азарта или предельного возбуждения. Сталин ждал взрыва и ругани, но Старик вдруг рассмеялся:
— Как же вы не понимаете, Иосиф?! Именно это нам и нужно! Пусть они там все перессорятся, передерутся толпе на забаву. Другой церкви у нас сейчас нет, Тихон под арестом, на Троицком подворье неведомо кто куражится, а ведь это патриаршее подворье... Если мы сумеем правильно распорядиться, мы скомпрометируем этих попов лучше, чем можно придумать! А про красницких и грановских не извольте беспокоиться. Архиясно, что это сброд, мошенники. Их время пришло, а закончится, когда мы решим...
Сталин знал, что Ленин уже санкционировал передачу патриаршей канцелярии от Агафангела троице обновленцев — Красницкому, Введенскому и Белкову. Эта «передача» была выбита у патриарха Тихона 18 мая. Но Сталин знал и то, что 26 мая, проведав о готовящемся учредительном соборе, митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) объявил всех троих отпавшими от общения с церковью за самовольные действия. А 28 мая в специальном «Послании к петроградской пастве» разъяснил:
«Петроградские священники: протоиерей Александр Введенский, священник Владимир Красницкий и священник Евгений Белков, без воли своего митрополита, отправились в Москву, приняв там на себя высшее управление церковью. И один из них, протоиерей А. Введенский, по возвращении из Москвы, объявляет об этом всем, не предъявляя на это надлежащего удостоверения Святейшего Патриарха. Этим самым, по церковным правилам (Двукр. собор; прав. Вас. Великого), они ставят себя в положение отпавших от общения со святой церковью, доколе не принесут покаяния пред своим епископом. Такому отлучению подлежат и все присоединяющиеся к ним. О сём поставляю в известность протоиерея А. Введенского, свящ. В. Красницкого и свящ. Е. Белкова, чтобы они покаялись, и мою возлюбленную паству, чтобы никто из них не присоединялся к ним и через это не отпал от общения со святой церковью и не лишил себя ее благодатных даров».
Конечно, глупость Вениамина не помешала учредительному собору, потому что когда собор открылся (29 мая), Вениамин был уже арестован. Тучков и Почетный чекист РСФСР, председатель Петроградского ОГПУ Иван Бакаев четыре часа уговаривали его отказаться от анафемы. Бакаев даже сломал митрополиту левую руку, после чего арест врага трудового народа стал неминуем. Зато вступивший в управление РПЦ епископ Алексий (Симанский)3 немедленно отлучение «троицы» отменил.
Всё это Сталин успел узнать благодаря расторопности и сообразительности Тучкова и Медведя и, естественно, не собирался говорить Ленину. И не сказал! Не нужно даже больному Старику давать повод усомниться в превосходстве над соратниками. Главное в том, что теперь Сталин был спокойнее за себя: переданное через Медведя и третьих лиц ответственному редактору «Петроградской правды» Владимиру Милютину4 послание Вениамина должно выйти сегодня. Оно фактически превратит учредительный собор обновленцев в фарс, а нового «патриарха» Владимира — в ковёрного.
Пусть в Питере. До Москвы тоже дойдет хоть что-то из 35 тысяч экземпляров! И стань дело на меру, можно будет сказать: «Так захотел Ильич». А Милютин уже будет в Белграде. Его назначение уполномоченным Коминтерна согласовано Сталиным вчера...
Так думал Иосиф Сталин, прижимая руку к нагрудному карману френча. В кармане лежал текст «Обращения к петроградской православной пастве»5 епископа Алексия. Обращение было заготовлено, чтобы прикрыть публикацию Вениаминова послания. Милютин должен был поставить его 4 июня:
Такие обстоятельства могут принести губительные последствия для всей церкви. Новые беды и испытания лягут не только на прямых виновников нарушения общественного порядка, но, может быть, и на многих невинных в чужих преступлениях.
Я обращаюсь ко всем верующим с архипастырским призывом к миру. Мир имейте и любовь христианскую между собой и успокойтесь в сознании, что я, как архипастырь ваш, стою на страже блага церкви и уповаю с Божьей помощью это благо охранить и дать мир, к которому так стремится душа христианская.
Ввиду исключительных условий, в какие поставлена Промыслом Божиим церковь петроградская, и не решаясь подвергнуть в дальнейшем мире церковном какого-либо колебания, я, призвав Господа и Его небесную помощь, имея согласие Высшего Церковного Управления, по преемству всю полноту власти замещаемого мною Владыки Митрополита, принимая во внимание все обстоятельства дела, признаю потерявшим силу постановление Митрополита Вениамина о незакономерных действиях прот. Александра Введенского и прочих упомянутых в послании Владыки Митрополита лиц и общение их с церковью признаю восстановленным. В тяжелую минуту церковных смут соединимся в любви друг к другу, будем молиться, чтобы грядущий православный церковный Собор успокоил все мятущееся и дал новые благодатные силы всем нам служить Господу и миру церковному. «Тем же убо, — по апостолу, — мир возлюбим и яже к созиданию друг ко другу» (Римл.14,19).
Управляющий
Петроградской епархией Алексий,
епископ Ямбургский.
Настоящее обращение благословляется прочитать во всех церквах.
Епископ Алексий».
Сталин уже понял, что по существу эта бумажка ничего не меняла и не решала. Это была уже не нужная ни ему, ни Милютину страховка. То, что задумал Ленин и чему случайно подыграл он, было глубже, циничнее и страшнее. Страшнее, чем расстрельные директивы Старика. Он сокрушал основы, ввергал в Хаос.
---------------------------------------------
1 Записка начальника 6-го отделения
СОГПУ Е. Тучкова от 24 июля 1922 г. Центральный архив ФСБ, ф. 2, оп. 4, д. 372
___________________
2 В.И. Ленин, ПСС, т. 44, с. 396—400.
___________________
3 Будущий патриарх Алексий Первый.
------------------------------------------
4 В.П. Милютин (1884—1937) — нарком земледелия в первом правительстве России (1917), кандидат в члены ЦК РКП (б) (1920—1922), заместитель председателя экономического совещания Северо-Западной области (1921—1922), ответственный редактор «Петроградской правды» (1922), представитель Коминтерна в Австрии и на Балканах (с 1922).
--------------------------------------------
5 «В настоящее время петроградская православная паства находится в чрезвычайном волнении, которое в иных местах переходит в открытые выступления, как мне официально сообщено государственной властью и некоторыми представителями духовенства, в выступления, явно нарушающие общественный порядок и тишину, навлекающие подозрения в политических побуждениях.
