Заметки с пресс-конференции публициста и историка Николая Сванидзе
В профессиональном багаже Николая СВАНИДЗЕ — длинный список историко-публицистических программ на российском телевидении и радио. Общественность дает ему совершенно противоположные оценки — от борца за чистоту освещения исторических событий до человека, который намеренно искажает факты и порочит российскую историю.
В Великий Новгород он приезжал лишь однажды — в 1974 году, будучи студентом истфака МГУ, когда провел месяц на археологических раскопках. На этот раз Николая Карловича привела к нам радиостанция «Серебряный дождь», где он имеет рубрику «60 секунд с Николаем Сванидзе».
Не думай про историю свысока
В основном разговор на пресс-конференции крутился вокруг осмысления отечественной истории в наши дни и трансформации современной журналистики.
Новгород Великий гость назвал колыбелью российской истории, с которой связаны имена Владимира Святого, Ярослава Мудрого, Александра Невского... И, отвечая на вопрос об установке новых памятников, он подметил, что на центральной площади Новгорода стоит Владимир Ленин, а не кто-либо из исторических деятелей, имеющих отношение к Новгороду.
— Ни в коем случае не зову срывать памятник Ленину. История всё по своим местам расставит, это неизбежно, — заметил ньюсмейкер и не удержался, — но в Новгороде не может быть памятника Ивану Грозному. Это убийца Новгорода, он уничтожил свой собственный город — достаточно беспрецедентный случай в истории. Город, который был присоединён к России его великим дедом, Иваном III, город, который не надо было даже покорять, он просто залил кровью.
Николай Сванидзе входит, по его словам, в «комиссию по отмечанию 100-летия революции 1917 года». Скоро в стране начнутся различные мероприятия, посвященные юбилею.
— Если отмечание вынести на улицы, сделать достоянием широкой общественности, это просто драки вызовет, — говорит Сванидзе, — потому что до сих пор согласия нет в обществе в отношении того, что было 100 лет назад.
Аргумент спорный хотя бы потому, что коммунисты точно выйдут на улицы, да и памятников Ленину у нас предостаточно — есть где митинговать и дискутировать. Однако Николай Карлович уверен, что столетний юбилей Октябрьской революции не поможет нашему обществу прийти к какому-то единому мнению, в том числе по поводу Сталина и Ленина.
— Юбилеи не позволяют прийти к единому мнению, они не для этого, — объясняет он. — Главное, что общество должно быть готово к консенсусу по этому ключевому моменту российской истории, этому масштабному событию, как 1917 год. Я считаю, что событие было абсолютно трагическим, катастрофическим в нашей истории. Прав был Александр Исаевич Солженицын, что наша страна проиграла XX век именно из-за 17-го года. Но далеко не все в обществе со мной согласны. Нужно набраться терпения. Это не обязательно произойдёт в ближайшие годы. Может быть, и в ближайшие десятилетия не будет никакого консенсуса. Сейчас его очевидно нет. И сейчас не лучшее состояние нашего общества в том, чтобы искать исторический консенсус, историческое согласие: общество наше раздроблено, достаточно агрессивно. Но это повод для учёных, для того, чтобы исследовать историю. Я думаю, что историей надо заниматься, её надо исследовать.
Сразу последовало возражение от одного из присутствующих:
— Как ею заниматься сейчас, если в самых верхних эшелонах власти такие люди, как Мединский, которые просто устраивают гонения на тех, кто опирается на подлинно исторические факты.
— Сейчас сложностей больше не у историков, а у политиков, политических журналистов и публицистов. Им чаще ставят палки в колёса. А историки могут заниматься своей проблематикой. Сидите в архиве, читайте, пишите, кто вам мешает? Я не думаю, что здесь нужно так уж бить тревогу. Никакой Мединский не в состоянии помешать вам заниматься историей. Конечно, сейчас интерес к истории носит несколько болезненный характер. Мы как будто живём прошлым. Мы пытаемся идти вперёд с головой, повёрнутой назад. Пытаемся искать какие-то идеалы в прошлом, как будто можно вернуться туда. Но думать нужно о будущем.
По поводу высказывания режиссёра Александра Сокурова о том, что передача в Петербурге Исаакиевского собора РПЦ может вызвать религиозную войну в России, ответ был ожидаемый.
— Я очень уважаю Александра Сокурова как бесконечно талантливого художника и очень честного человека. Но не вполне согласен с таким катастрофическим прогнозом. Я тоже против передачи Исаакиевского собора. Минусов в этом решении больше, чем плюсов. Это повод для того, чтобы в очередной раз в общество был внесён раскол, это несомненно. И это, пожалуй, главная причина, по которой я считаю, что минусов здесь больше, чем плюсов.
Теория относительности
Был один понятный многим журналистам вопрос: не доводилось ли вам испытывать душевного дискомфорта в связи с вашей причастностью к СМИ?
— Нет, не приходилось испытывать чувство дискомфорта от этой причастности. Потому что испытывать чувство вины можно только за себя лично. И каждый должен нести свою собственную индивидуальную ответственность за то, что делает.
Но, по мнению Сванидзе, сейчас у российской журналистики очень тяжёлый период:
— Потому что журналистика — это профессия свободных и ответственных людей. Журналист, если он свободен, — он ответственный, если не свободен — то безответственный. Сейчас наша журналистика несвободна и безответственна. Это очень большая проблема. И это не только проблема журналистики, это проблема всего нашего общества. Журналистика должна быть между обществом и властью. Иначе не совсем понятно, для чего она существует. Иначе журналист превращается в пропагандиста. У нас сейчас в значительной степени журналист превратился в пропагандиста, сам того не понимая, не отдавая в этом себе отчёта.
Сванидзе рассказал случай из своей юности, когда работал в Институте США и Канады Академии наук СССР, который уравнял его с нынешними «пропагандистами»:
— Мы занимались пропагандой, для того нас и держали. Как-то раз к нам приехали американские студенты-слависты. И нас, нескольких младших научных сотрудников, на них выпустили пудрить им мозги. Только что вышла брежневская Конституция 1977 года. Американцы спрашивают: скажите, правда, что у вас нет свободы слова, свободы печати? Я им говорю: позвольте, откройте Конституцию, вот, смотрите, вы читаете по-русски, вот написано. Для них Конституция — это всё, они верят. Посмотрели, почитали. Да, говорят, действительно, нас обманывали, у вас всё есть. И я про себя думаю: какие же они идиоты. На самом деле идиотом был я. Мы обманывали себя. Сталинская Конституция тоже была неплохая, как известно. Только и она не имела никакого отношения к жизни. Поэтому я и говорю об имитации.
Николай Сванидзе не считает себя оппозиционером, хотя многие в стране называют его чуть ли не вражеским агентом:
— Я — не оппозиционер, я не могу быть оппозиционером: я не занимаюсь политикой. Я — историк, журналист и политический аналитик. Я просто хочу, чтобы Россия была нормально и стабильно развивающейся страной. Чтобы в ней было чем гордиться, кроме размеров её территории. Мне не нравится «картонность» прописанных в нашей Конституции институтов. Мне не нравится, что у нас Конституция отдельно, а жизнь отдельно. Мне не нравится, что у нас нет настоящих выборов, что у нас несменяемая власть. Она может быть замечательной, но даже замечательное руководство надо время от времени менять. Иначе оно обязательно перестанет быть замечательным.
Вот англичане прогнали Черчилля по окончании Второй мировой войны, самого великого премьер-министра за всю их историю, который выиграл войну вместе с Россией и Америкой, победил Гитлера. Американцы после смерти Рузвельта, самого любимого своего президента, приняли поправку в свою конституцию, запрещающую оставаться в Белом доме более двух раз, хотя никто и не собирался узурпировать власть, и Рузвельт — в том числе. Это нормально — должна быть сменяемость власти, должна быть нормальная, эффективная работа институтов. Я просто хочу, чтобы мы испытывали чувство гордости не только за нашу территорию, не только за количество боеголовок, которыми мы обладаем.
На вопрос с подтекстом, когда жилось журналистам лучше — при Ельцине или сейчас, он, не задумываясь, ответил:
— Смотря какой смысл вы вкладываете в слово «жилось». Журналистам сейчас «живётся» лучше, чем при Ельцине. А что касается уровня свободы, то, конечно, при Ельцине было лучше, несомненно. Но мы ведь с вами разговариваем свободно. «Воронка» нет за окном. Значит, всё не так плохо. Потому что всё, как говорил Альберт Эйнштейн, в мире относительно. И как бы мы ни говорили о том, какие сейчас проблемы, и ни критиковали бы наше время, но кто-то из людей, их уже немного, помнит времена гораздо более страшные, несравнимо более страшные. Просто мы не хотим, чтобы существовала возможность их возвращения.
Фото vnovgorode.ru
