В Жестяной Горке подняты останки пятисот мирных жителей, расстрелянных фашистскими карателями в 1941–1943 годах. Уже пятисот. А сколько их будет ещё?..
Когда весной у Марьиной рощи, что вблизи печально известной деревни, где, по имеющимся документальным данным, в 1941–1943 годах было расстреляно 2600 человек (и 1100 — у деревни Чёрная), появились сотрудники СУ СКР по Новгородской области, это вызывало вопросы даже у историков. Идея областной поисковой экспедиции «Долина» и администрации Батецкого района создать единый мемориал — и мирным гражданам, и бойцам Красной Армии — это понятно. Но уголовное дело по статье «геноцид»...
А как ещё это можно назвать? И как нам относиться к событиям военных лет, которые нельзя забыть и о которых по сей день знаем не всё? На вопросы «НВ» ответил руководитель отдела по расследованию особо важных дел СУ СКР по Новгородской области Сергей КИЛЕССО.
— Сергей Викторович, есть такой штамп — дело не из легких. Что тогда говорить о расследовании, которое отделяет от преступления более 70 лет. Ведь на данном этапе ключевая задача — найти останки погибших. Хотя после войны эти могилы обследовались Чрезвычайной государственной комиссией.
— Да, это было в 1947 году, незадолго до новгородского процесса над немецкими военными преступниками. Была произведена раскопка могил советских мирных граждан и военнопленных. «Юго-западнее деревни Жестяная Горка, в 400 метрах, в Марьиной роще были вскрыты шесть ям-могил, наполненных трупами различной сохранности» — это единственное географическое указание, имеющееся в литерном деле, которое хранится в архиве ФСБ. Источник в настоящее время открытый, ранее его изучал и использовал в своем исследовании трагедии в Жестяной Горке историк Борис Ковалев. Но сегодня нам действительно приходится искать захоронения заново. Между тем карта местности не совпадает с тем, как было во время войны. Достаточно сказать, что Жестяная Горка стояла не в стороне от дороги на Лугу, как сейчас, а на ее пути. Откуда считать 400 метров? В любом случае главный ориентир — Марьина роща. Мы видим свою задачу в том, чтобы обследовать её и подходы к ней максимально тщательно. Территория обследовалась с помощью квадрокоптера. На съемке видно много неровностей неестественного происхождения. Надо проверять.
— Я правильно понимаю, что обнаруженные после войны останки не перезахоранивались?
— Пока у меня нет однозначного ответа. Не нам судить тех, кто пришел сюда в 1947-м. Они прошли войну, но не были следователями. Им довелось выполнить эту работу. Я могу представить, что думали и чувствовали эти люди. Они отрывали, извините за такую подробность, не косточки. На новгородском процессе генералу Курту Герцогу инкриминировались в том числе и массовые убийства граждан в Жестяной Горке. Перед судом военной прокуратуре и КГБ была поставлена задача разыскать возможных очевидцев из числа жителей деревни. Они тогда не смогли найти никого! Во время оккупации местное население либо уничтожалось, либо отправлялось на принудительный рабский труд. Позже, начиная с 1948 года, стали возвращаться вывезенные в Германию и в Прибалтику. В литерном деле есть имена 120 расстрелянных. Только потому, что кто-то видел, как их уводили, слышал выстрелы, видел, как возвращались убийцы из «тайлькоманды» полиции безопасности и СД, неся их одежду.
— Возможно, в ходе расследования выяснится, что количество жертв гораздо больше, чем это было указано в акте ЧГК?
— Нельзя этого утверждать, но не исключено, что мы тех могильников, что указаны в акте, ещё не нашли, а у нас уже 500 жертв. Поймите, там ведь были боевые действия, много маленьких плацдармов, переходивших из рук в руки. Гибли солдаты, гибли под обстрелами мирные жители. Там каждый клочок земли полит кровью.
— Можно ли надеяться, что удастся установить чье-нибудь имя?
— Тяжелый вопрос. Найденные нами жертвы в абсолютном большинстве были раздеты. Пуговицы, обрывки шинели, танковой амуниции — вот и всё. Надо поднимать историю боевых действий — были ли тут танкисты? В целом можно рассчитывать лишь на исследование ДНК. Данные будут собраны в отдельную базу. У родственников жертв будет возможность узнать правду посредством сравнения анализов. Это наука, это непросто, но это шанс.
— К вам обращаются по поводу своих близких?
— Да, уже не одно такое обращение. Люди следят за новостями. Немало найдется таких семей, где жива память о том, что кто-то в их роду погиб в Жестяной Горке. Такие люди будут признаваться потерпевшими и будут иметь право первоочередного доступа к делу.
— Много ли среди убитых детей?
— Много. Обычно рядом с матерями. Детей эти выродки из «тайлькоманды», видимо, не расстреливали. Били прикладами, штык-ножами...
— Какие уголовно-процессуальные последствия может иметь ваше расследование? С внуков убийц не спросишь.
— С них — нет. Но их деды в 1941 году были молоды. Известно же, что, к примеру, некоторые служаки из батальона «Шелонь», зверствовавшего на Новгородчине, всё ещё живы. После войны они осели в гостеприимных к ним странах, в Канаде, например. Там первоклассная медицина, система страхования — чего не жить? Вполне возможно, что живы и палачи из Жестяной Горки.
— Среди исполнителей — уроженцы Латвии, рижане. Много русских фамилий.
— С фамилиями тоже всё непросто. Каратели, поступая в немецкую армию, нередко не называли своих настоящих имен. В связи с чем потом у советской госбезопасности возникали немалые трудности. Из той же «Шелони» искали людей с русскими фамилиями. А они оказались вовсе не русскими. Это были озлобленные люди с криминальными наклонностями, а на это накладывался националистический элемент. Такие же садисты, как их западноукраинские коллеги. В Жестяной Горке прибалтийские каратели чувствовали себя абсолютными хозяевами. Воздержусь от слишком натуралистических описаний, скажу лишь, что мы находим много разделенных тел. Вряд ли так могло случиться только из-за разрывов снарядов.
— Вам приходилось слышать рассуждения о том, что у расследования имеется политический подтекст. Справедливый, учитывая, что Россию кругом виноватят, но всё же подтекст.
— Когда мне задают такие вопросы, я отвечаю одно: мы занимаемся своим делом. Следственный комитет и создан для того, чтобы расследовать. Есть уголовное дело, оно возбуждено совершенно законно.
— Могу я спросить вас о личных чувствах, которые вы испытываете?
— Очень тяготит количество убитых, которое только увеличивается. Это конвейер смерти. Честно говоря, стало полегче после молебна и благословения. Мы пригласили священника после приезда поискового батальона Министерства обороны, направленного к нам в помощь. Там молодые ребята. Мы всё-таки криминалисты, ко многому привычные. И всё равно... Вы спрашивали про детей. Так вот, это одна из причин, чтобы не брать в Жестяную Горку молодых следователей. И женщин мы тоже туда не берем.
Мое личное чувство — мы делаем правое дело. Жертв фашизма надо поднять и перезахоронить со всеми почестями. По нашим христианским обычаям. Надо установить правду во всей ее полноте, помочь родственникам погибших. И по возможности покарать палачей. Хотя бы тем, чтобы их настоящие имена стали достоянием мировой общественности разных стран, перед которыми у них, возможно, заслуги — шпионские или какие-то ещё. Это очень большая работа. Мы заняты здесь. Наши коллеги из Главного Управления отрабатывают исторический архивный материал. Ведь многое до сих пор хранится под грифом «секретно». В том числе немецкие архивы, захваченные при освобождении Новгорода. Пунктуальные и исполнительные немцы четко рапортовали своему командованию, как «очищали» территорию от сочувствующих советской власти, составляли расстрельные листы.
Как известно, отдававший преступные приказы генерал Герцог свою вину на новгородском процессе полностью отрицал. Он был осужден к 25 годам лагерей, но в 1953-м, когда Советский Союз, проявив добрую волю, отпустил осужденных вояк, мог бы благополучно уехать в Германию. Если бы дожил до этого дня. Генерал умер в лагере под Воркутой 8 мая 1948 года. Хотел этой земли, в ней и остался. И это справедливо.
