Студент НовГУ этнограф Артём Грунин и на старинной гармони сыграет, и половичок на ткацком стане соткёт
Однажды 12-летний Артём ГРУНИН с сестрой оказался на деревенских посиделках. Это в прошлом на них собиралась молодёжь, а в наше время основной контингент посиделок — бабушки, которые приходят, чтобы пообщаться и вспомнить, какой раньше жизнь была. Их разговоры, в которых употреблялись необычные слова из местного, демянского диалекта, настолько удивляли мальчика из Великого Новгорода, что каждая такая встреча становилась для него событием. Возможно, именно тогда пробудился в Артёме интерес к изучению народных традиций и предопределил его профессиональную судьбу.
Эх, Семёновна
Артём учится в Гуманитарном институте НовГУ, работает в Новгородском областном Доме народного творчества, устраивает фольклорно-этнографические экспедиции по всему региону. Но особенно ему близок Демянский район, откуда родом его предки:
— Моя бабушка проживала в деревне Шульгина Гора, но в пожилом возрасте была вынуждена перебраться в посёлок Волховский, который теперь стал микрорайоном областного центра. Но она не поддавалась городским тенденциям. Постаралась всё, что было нажито в деревне, — ткацкий станок, сундуки, сновалки и прочее — перевезти на новое место жительства. Даже станушку, женскую рубаху, которую соткала её мама, сохранила.
Пожалуй, с расспросов бабушек о ткачестве всё и началось. Ведь это целая наука — собрать станок для работы. Его элементы (бёрдышко, нитченки, куча палочек, у каждой из которых своё предназначение) для современного человека — абсолютно абстрактные вещи. И, как быстро выяснил Артём, далеко не всегда и старики в деревнях вспомнят, как заправить станок:
— Пришлось осваивать ремесло методом проб и ошибок. Первый раз снование основы у меня получилось неправильно. Но в какой-то момент информация от бабушек, из короткого видео из Интернета дала представление, что нужно делать. К слову, учился я ткать на станке, который был изготовлен ещё до войны. Сейчас могу ткать на 16 нитченках — самом большом количестве нитченок, которые были у станков, распространённых в Новгородской губернии.
Чтобы досконально разобраться в ремёслах, Артём не ограничивается только теорией. Осваивает их на практике. Если это льноводство, он знает, как выращивать и обрабатывать лён. Может и посуду из глины по старинной технологии произвести, и плотницкие навыки продемонстрировать.
А может и на гармони сыграть, хотя музыкального образования у него нет. Он собрал внушительную коллекцию старинных инструментов. Говорит, что каждая гармонь уникальна – со своим характером, декором и неповторимым звучанием. Признался, что столкнулся с проблемой: как законсервировать подобные экспонаты без вреда для них? Пока опасается их реставрировать. И не было ещё и дня, чтобы он не взял в руки гармонь — душа ждёт наигрышей:
— Пренебрежительно относиться к гармони и частушкам нельзя. Четыре строчки не выкрикивали как попало. Они подбирались со смыслом и подпевались в ответ. Были и военные частушки, что заставляли плакать. В годы войны женщины собирались в круг, чтобы попеть, получить на короткое время успокоение. Гармонистов не было, пели «под язык». А в 1990-е годы через телевизионные программы этот жанр опошлили и дискредитировали. В старину в частушках не использовали нецензурных выражений.
Феномен красных домов
Когда Артём ещё учился в гимназии, ему в руки попала книга архитектора-реставратора, одного из крупнейших знатоков каменного и деревянного зодчества новгородской земли Леонида Красноречьева. В частности, в ней как о феномене рассказывалось о демянских домах из красного кирпича, построенных крестьянами. И Артёма вдруг осенило: то, что он считал обыденностью, о чём никогда не спрашивал старожилов демянских деревень, относится к уникальным объектам архитектуры. Посчитав упущением, что долгое время не рассматривал такие здания темой для своего исследования, уже на следующий день после прочтения книги он отправился в Демянский район на поиски людей, которые могли бы ему хоть что-то рассказать об этом.
— Мне удалось найти нескольких бабушек и дедушек, которые поделились со мной сведениями, как строились эти дома, откуда люди брали глину для кирпичей, — сообщил Артём.
И вот что он узнал. Самая ранняя постройка из красного кирпича, обнаруженная на территории района, относится к 1879 году. В это время, судя по всему, и зарождается ремесло изготовления кирпичей. Особенность их заключалась в том, что им не требовалось оштукатуривание, в отличие, например, от тех, что делали в Валдае и Боровичах. Кирпичи выходили крепкими, могли выдержать испытание влагой. Место, где находились залежи красной глины, называлось Гнилище. Разрешение на её добычу надо было получить от гончаров. При этом, как отметил Артём, эту глину для горшков не использовали.
Как правило, семьи, решившие построить кирпичный дом, сами занимались заготовкой глины и лепили из неё кирпичи. Для этого применяли специальные формочки. А вот для кладки дома приглашали мастеров.
Для Артёма также было важно понять: а как же происходил обжиг?
— Долго я не находил людей, которые могли бы мне подробно описать этот процесс. Некоторые говорили о горнах, мол, это было как в гончарном промысле. И я соглашался, думал, что, наверное, это просто были большие горны. А потом познакомился с Натальей Васильевной Кузнецовой, 1924 года рождения, которая мне рассказала, что кирпичи выкладывали в виде башенки. Между их слоями клали веточки, а потом устраивался костёр. И действительно, рассматривая внимательно кирпичи, я увидел на них отпечатки растений, — пояснил молодой этнограф.
Озвучивание жизни
Артём настолько проникся исследованием демянского каменного зодчества, что загорелся идеей приобрести старинный кирпичный дом для себя, чтобы открыть там музей. И в Красной Горке, куда он отправился на беседу с одной из старейших жительниц района, заприметил тот самый, описанный ещё Красноречьевым, — с летней и зимней половиной, с сенями, цокольным этажом, с приличной толщиной стен и пола. Примечательно, что даже хозяйственная пристройка для содержания скота была из кирпича, а это считается большой редкостью.
И хотя в доме давно никто не жил, хозяин у него всё-таки имелся. Артём связался с собственником, и после долгих уговоров тот согласился его продать. Так выпускник новгородской гимназии стал владельцем дома с историей. Даже необходимость крупного ремонта, в котором нуждалось строение, не испугала юношу. Часть денег на него скопил он сам, часть дали родители. Но ещё до сделки Грунин вместе с другими учениками начал приводить его в порядок.
— Для проекта гимназии нужно было подготовить фильм. И я в шутку предложил поехать в Демянский район, поскольку у меня была написана работа об особенностях народного каменно-кирпичного зодчества. На моё удивление, меня поддержали. Надо было ещё отыскать локацию, где можно было бы поговорить на камеру с местными жителями. Так появился вариант с домом в Красной Горке. Предстояло его вычистить от вековой пыли, прибрать, а потом украсить для съёмок. Часть утвари я привёз с собой, а часть мне предоставила местная жительница — стол, который сделал для неё отец, когда она выходила замуж, скатерти, самовар. И нам удалось создать обстановку жилого дома. Но самым трогательным было, когда к нам пришла бабушка Тоня, чтобы спеть нам частушки, песни. Она уже редко выходила из собственного дома, передвигалась с костыльком. Но ей было радостно окунуться в атмосферу своей молодости, почувствовать, что её частушки, воспоминания кому-то нужны, — говорит Артём.
В своём музее в Красной Горке я занимаюсь организацией досуга для пожилого поколения, где за чаем мы поём под гармонь. Я привожу бабушек из соседних деревень. Да, это затратно, требует времени. Но им эти встречи важны. Они всегда пели, участвовали в самодеятельности, были востребованы, а потом всё резко закончилось. Надо сохранять голоса бабушек, их речь, как они поют. Каждая песня, наигрыш — это озвучивание жизни, которая когда-то была.
* * *
В Доме народного творчества он оцифровывает видео- и аудиозаписи материалов фольклорно-этнографических экспедиций прошлых лет. Если первоначально Артём предполагал, что займётся сохранением предметов, то сейчас он уверен: не в них главная ценность, а в людях, носителях традиций.
Он считает, что фольклор должен быть аутентичным, а не стилизованным. И соглашается, что его мнение расходится с мнением большинства. Но на народных праздниках ему хотелось бы, чтобы исполнители покоряли публику не только красивыми нарядами и костюмами, но и эмоциями.
