Негражданский человек Александр Пушкарёв
Он был среди первых участников СВО. К 24 февраля прошлого года их часть уже передислоцировалась из Луги в белгородские Ясные Зори. Знали, что едут на Украину.
Ему — всего лишь 22. Он младший брат «Викинга», о котором «НВ» уже писали. Сын протоиерея Иоанна Пушкарёва, настоятеля храма Воздвижения Креста Господня, благочинного Демянского округа.
Оба батюшкиных фронтовика теперь дома, оба были ранены. Иван был в десанте, а младший Пушкарёв, так уж вышло, — артиллерист. Сам не стрелял, служил по контракту во взводе обеспечения самоходных гаубиц 2С19. Мощные машины, такие и бетон, и броню прошьют. Дальность стрельбы — около 27 километров. Саша был водителем заправщика. Снаряды снарядами, а без топлива тоже не повоюешь. И кто скажет, что подвоз ГСМ на войне — не опасная работа?
— Был такой опыт, — вспоминает Александр. — Надо было отработать по противотанковому дивизиону, подвезти им топливо. «Урал» — такая машина, что, кажется, кроме неё, ничего не слышишь. Если даже стрельба идёт где-нибудь в стороне. Но когда рядом… Снаряды буквально за машиной ложились. Тут какая-то секунда, какие-то метры решают всё. Но об этом думаешь уже потом. Страшно будет потом. А сейчас надо уйти, прорваться…
Говорит, что повезло с командиром. Умный, начитанный, понимающий. Хороший мужик, словом. И при этом добивался отличных боевых результатов. Как звать? Нет, говорит, не скажу. Он сейчас уже за комбрига, по-прежнему в зоне, своих не светим.
Почему тогда вспомнил этого офицера? Да вот, не хватает таких. В общем, тяжело было, когда противник очухался и повёл методичные обстрелы. Как зашли, было два-три спокойных дня, а потом началось…
Служить по контракту Саша пошёл сам. То есть отцовского благословения не испрашивал. У отца Иоанна — девять детей, пятеро — сыновья. По его стезе, кажется, не пошёл никто. Как бы батюшке ни хотелось. Хотя почём знать, как оно ещё обернётся? Саша вот в строители собирался, колледж окончил, но, похоже, эту страницу он уже перелистнул.
Когда вэсэушники стали бить по нашему приграничью, главы атакованных регионов заговорили, что лучшая защита — отодвинуть врага. Хотя бы за Харьков. Под Харьковом мы уже были.
— Километров в тринадцати стояли, — говорит Александр Пушкарёв. — Как к нам местные отнеслись? С мирными жили мирно. Хотя в разговоры народ особо не лез. Я их понимаю. Военный человек — хоть русский, хоть украинец — это человек с автоматом. Не могу сказать, чтобы нас боялись. Случалось, сдавали наши позиции ВСУ. Некоторых ловили, допрашивали и… отпускали. Тогда как у ВСУ отношение к тем, кто как-то помог россиянам, следующее: допросили — и в расход.
Когда с их стороны начались обстрелы, там не сильно разбирались, где мы, а где мирное население. Когда мы ушли из-под Харькова, они жертвы и разрушения тут же списали на плохих русских. Я сам видел такие сюжеты по украинским каналам.
Как-то сразу стало понятно, что за люди по другую сторону фронта. Бьют по мирным людям — и нашим, и вашим. Без разницы. И врут, врут…
С донецкими говорить легче: им не надо доказывать, что их бомбила Украина. С харьковскими уже труднее — у них другой телевизор, другие новости, другая правда.
Самое больное — терять друзей. Это чувство трудно передать словами. С Сашей Хасановым, механиком-водителем самоходки, они сдружились ещё в Луге.
— Тёзка, он такой хороший человек был — открытый, доброжелательный, улыбчивый. Очень к себе располагал, с ним было легко. Был прилёт — кассетниками нас обстреляли. Саше осколок попал в голову. Страшная рана. Повезли в российский госпиталь, для него это было слишком далеко. Много, много их там уже полегло, хороших парней…
В самом начале мая ранило и его, Александра Пушкарёва. В посёлке с названием Русские Тишки. Интересно, их ещё не переименовали? К тому времени он уже был представлен к награде — медали Суворова. За выполнение задач особой важности. Это, значит, не за какой-то отдельный эпизод, а по совокупности — за достойный и мужественный ратный труд.
Несколько месяцев лечился, а затем устроился на работу в полицию. Нет, неправильно говорю: на службу. Для него это принципиально.
— Мне теперь сугубо гражданская жизнь кажется неинтересной.
На откровенный вопрос о послевоенном синдроме он отвечает:
— Это не ко мне, к психологам. Люди — разные, и последствия у всех разные. Про себя я понял, что обычная работа — не для меня. Я хочу служить! Родине, согражданам. Я сейчас не про свой боевой опыт. Зачем он сотруднику ППС? Но это служба. Никого не хочу обидеть, но у нас, побывавших в зоне СВО, к ней другое отношение. В каком-то смысле я стал близок своему отцу. Ведь священник не работает, а именно служит. И я тоже служу.
По той же причине — он там был! — у него другое, чем у многих из нас, отношение к войне. Его часть сейчас — на луганском направлении. С кем-то из ребят виделся, приезжали в отпуск. Старался не говорить с ними о войне. Им туда возвращаться.
Не любит, когда, как он говорит, гражданские начинают ругать нашу стратегию, призывая к каким-то решительным действиям.
— Всё НАТО впряглось, там наёмников немерено. Там всё очень непросто. Я сам когда-то приставал с вопросами к тем, кто постарше, кто, например, был в Сирии. Все говорят, что это невозможно сравнивать. Ни по применяемым средствам ведения войны, ни по силе ожесточения, ни по объёму используемых ресурсов. Я за Россию, за свой народ, за наших ребят. Обеими руками. Но война — это война. Очень жаль, что пока не видно каких-то предпосылок к её завершению. Но говорить, что пора бы уже бабахнуть по ним, — есть у нас мирные люди, желающие применить ядерное оружие, — это слишком. Говорить и думать у нас не запрещено. Так вы и думайте!
До сих пор звонят из соцзащиты, предлагают съездить в какой-нибудь санаторий.
— По-моему, в нашей области грех жаловаться на внимание к участникам спецоперации, — считает Александр. — Да и вообще, на кого нам обижаться? На Родину не обижаются, её защищают.
А если случится так, что придётся защищать её снова и с оружием в руках?
— Второй раз не призовут. А если прикажут — пойду. Не убегу и не спрячусь. Как отец говорил? «Сам не ходи, а если Родина позовёт, то иди вперёд и не оглядывайся!»
P. S. Меньше чем за месяц до начала СВО Александр Пушкарёв женился. А недавно он стал отцом. Мальчика назвали Тимофеем. Сын родился в День России.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден» внизу страницы.
Теги: Солдатский орден, Новгородская область, СВО
