Он спасает солдатские жизни и верит, что, если придётся, спасут и его
Новгородец Евгений БАШЛЫКОВ за выполнение боевых задач в зоне СВО награждён орденом Мужества и знаком отличия ордена Святого Георгия — Георгиевским крестом IV степени. Его позывной — «Гудвин». Он военный медик. Фельдшер десантно-штурмовой роты.
— Родился я в Казахстане, в Семипалатинской области, в военном городке. Отец служил, мама всю жизнь педиатром проработала. А детство моё прошло в Холме. В Новгород мы перебрались почти 25 лет назад. Родителям работу предложили. А у мамы была мечта, чтобы я поступил в медицинский колледж. Категоричная.
Но вот с врачебным призванием у Евгения что-то в юности не задалось. Учился в медицинском колледже, но на последних курсах так автомобилями увлёкся, что, как сам говорит, заболел. И в мединститут даже поступил, но потом забрал документы. Стал водителем. Устроился работать в «Великоновгородский мясной двор». Северо-Западный и Центральный округа России исколесил вдоль и поперёк. Нравилась такая работа. Женился, дети пошли. У него их трое.
Башлыков попал в число первых мобилизованных, повестку вручили в отделе кадров предприятия. В часть поехал, даже не успев толком собраться. В десантно-штурмовом полку посмотрели его документы: «Ну что, недельки через три домой?» — «Это почему?» — «Так трое детей». Он не поехал. Остался. Принял присягу. Не смог бросить тех, кто в короткий период тоже стал его семьей.
— Если честно, я первое время и не понимал, что происходит. Армейского опыта-то не было. Но мы все в роте очень сильно сдружились. А потом до меня стало доходить, что я — медик. У кого что болит — ко мне. Знания есть. Я ещё и литературы с собой набрал. Если что не помогало, звонил маме, она — тёте-травматологу. Такой семейный консилиум. Мне надиктуют, я на коленке запишу. С дальнейшим пополнением стали приходить и другие медики, с опытом. Например, нейрохирург детский из Питера, тоже мобилизованный, ему уж за полтинник. Хороший мужик. До сих пор на СВО, только в госпиталь перевёлся. И набралось таких на целый медвзвод. Учили, тренировали. Как жгуты накладывать в экстренных условиях на различные места, максимально быстро. Я ротный медик. Значит, буду на передке. Моя задача — чтобы раненый боец до госпиталя живым доехал.
К медикам на войне отношение особое. И не только потому, что жизни спасают. К кому прийти поговорить, душу полечить? Часто — к ним. А тут ещё первые фронтовые месяцы на сырую и холодную зиму выпали. Вирусы, простуды, обморожения. Болели все, пока лето не наступило. Потом устали болеть. Евгений до сих пор благодарен волонтёрам: антибиотиков навезли и не только их. Хватало всего. Мужики посылки из дома получают, заботливые родные тоже медикаментов подложат. Несут Гудвину: «На, разбирайся, что тебе нужно».
Евгений никогда не забудет своего первого раненого. Рота вышла на передок, и один из взводов попал под сильный обстрел — артиллерийский и танковый.
— Мне закричали: «Триста!» С позиций третьего взвода уже бежали парни и несли на носилках раненого. Это был Викинг — Иван Пушкарёв. Ему по ногам хорошо досталось. Я его кровавое месиво перекисью заливаю. Танк лупит. Эвакуационной группы нет. Помогли соседи — мобилизованные из Башкирии. Увезли Ваньку в госпиталь на своей машине. В тот день ещё троих эвакуировали. Кто с контузией, сами оставались на позициях. А потом был наш первый погибший новгородец — Лёха, Добро. Из-за обстрела его только на следующий день рано утром пацаны вытащили. Смотрю, идут по лесу. Головы опущены. Лёху несут. Первые 2–3 дня я просто нервничал, переживал, боялся. Бывали моменты, когда эвакуацию производили ребята без меня. И соседи помогали, и мы — соседям. Там это неважно. Надо просто бежать, к кому ближе.
Раненый для противника — ещё и вторичная цель. Точки эвакуации тоже коптерами контролируются. Враг ждёт, когда к раненому помощь придёт. А это ещё минимум четверо бойцов. Цель хорошая.
Евгения ранило летом, 25-го июля. Задачу десантники выполняли тяжёлую. Были потери. Его эвакуационная группа из трёх бойцов не спала уже четвёртые сутки. Отдых позволяли только механику-водителю БММ-Д (бронированная медицинская машина десантная). Поздно вечером Башлыков услышал по радиостанции: «Гудвин, 300, тяжёлый». Запрыгнули в машину. Рванули. Темно, без фар, без фонарей. Дорогу определяли по бьющим по лицу и каскам веткам — правее, левее. Доехали до первой точки. До места эвакуации оставалось метров 500–600. Вышли на связь: «Троечку принесли?» — «Ещё нет, ждите».
— Хотели подождать здесь, а затем, как бойца вынесут, быстро проскочить к точке эвакуации. Но потом всё равно к ней поехали. Стали сразу разворачиваться, и тут машина разувается — слетает гусеница. Бегом с брони. И вдруг недалеко первый прилёт. Срисовала нас «птичка» с ночником. Стали мы бегать, прятаться. Я доложил, что теперь нам самим нужна эвакуация. Мы злые, трёхсотого ещё не принесли. И значит, не должны здесь пока находиться. По нам работает миномёт. Укрылись в окопе. Ну, что делать — надо раненого искать. Пошли обратно на точку. Уперлись на ощупь в машину. О, наша техника! Только развернулся, и тут — белая вспышка. Всё! Слышу, один мой боец орет, второй где-то хрипит. Я в кустах лежу. Никак не могу понять, где моя рука. Докладываю: трое трёхсотых, тяжёлых. Родные, говорю, помогите, не хочется сдохнуть здесь.
Им на помощь выехали полковые медики на «Линзе» (санитарный бронеавтомобиль). Попали под обстрел, не доехали. БММка с соседнего полка прорвалась. Одного раненого нашли метрах в сорока от места взрыва, потом и остальных. Закинули в машину, повезли сразу в госпиталь, без остановок.
— Ещё до эвакуации я пытался пробежать по лесу, по кустам, а мне по пятой точке что-то бам-бам-бам — бьёт. Я понять не мог, что это. Ведь в темноте кажется, что раненую руку в целой держу. И всё нормально. Оказалось, это фантомные ощущения. А руку винтом закрутило за спину. Я её вывернул, привязал к себе целиком. Тогда и внимания не обращал, что у меня множественные осколки, только вот полмесяца назад шесть штук вытащили. А тот трехсотый, за которым мы ехали, тоже выжил.
Их спасли, как они спасали других. Через пару дней Евгений уже находился в питерском госпитале. Единственное, что у него было с собой, — рабочий телефон с картой местности, по которой определяли точки эвакуации. Он и задержал один из осколков. Телефон теперь дома лежит как память.
— В госпитале я провалялся до 10 октября. Собрали меня.
В начале года фонд «Защитники Отечества» издал книгу «Жизнь за други своя» под редакцией писателя Захара Прилепина. В сборник вошли произведения, основанные на личных историях героев спецоперации и их родных. В книге есть и рассказ, написанный Евгением Башлыковым.
— С моим писательским опытом вообще история странная. Я ещё в августе лежал в госпитале, звонит жена: «Нужны рассказы, один — от тебя, один — от меня. Попросили в фонде». Она же у меня активная, постоянно с девчонками там волонтёрит, помогает. Я серьёзно к этому не отнёсся. Опять звонит: «Что с рассказом?» — «Давай сейчас полежу, посочиняю». Она мне свой рассказ присылает. Прочитал. Блин, круто. В общем, сочинил. С помощью сослуживца, раненного вместе со мной. Женская редактура тоже хорошо поработала. Короче, отправили и забыли про это. А в январе звонят: «Ваш рассказ вошёл в сборник, вы едете в Москву». О чём он? О моей работе. Об одном из случаев эвакуации. Обычные будни. Сейчас уже сам хочу что-то новое написать.
Кисть руки у Евгения уже почти восстановилась. Он проходит реабилитацию. Скоро надо возвращаться в полк. Он не задумывается о военно-врачебной комиссии. Будет как будет. Медиков на фронте не хватает. Ребята ждут. Это он точно знает.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден».
Теги: Солдатский орден, СВО, Новгородская область, общество
