{thumbimage 150px 1}В Институте медицинского образования НовГУ в эти дни развёрнута традиционная выставка картин пациентов первого в России отделения динамической психиатрии и психосоматики Новгородской областной психиатрической больницы. Не так давно оно отметило 10-летний юбилей.
Каждый врач назначает больному то лекарство, которому больше всего доверяет. У психиатра Николая КУЗНЕЦОВА это, пусть звучит несколько высокопарно, творчество. Подопечные заведующего отделением динамической психиатрии и психосоматики рисуют, сочиняют стихи, участвуют в драматических постановках. Курс лечения включает в себя не только популярную среди психологов арт-терапию, но и возможность для пациента сделать что-то своими руками для отделения. Соорудить альпийские горки, разбить клумбы на территории больницы, смастерить беседки или мебель. Трудотерапия, подумаете? Но окажетесь неправы.
Каждый врач назначает больному то лекарство, которому больше всего доверяет. У психиатра Николая КУЗНЕЦОВА это, пусть звучит несколько высокопарно, творчество. Подопечные заведующего отделением динамической психиатрии и психосоматики рисуют, сочиняют стихи, участвуют в драматических постановках. Курс лечения включает в себя не только популярную среди психологов арт-терапию, но и возможность для пациента сделать что-то своими руками для отделения. Соорудить альпийские горки, разбить клумбы на территории больницы, смастерить беседки или мебель. Трудотерапия, подумаете? Но окажетесь неправы.
В данном случае не бессмысленно выполняется что-то по принципу «от забора и до обеда», а осуществляется одно дело всеми вместе: пациентами и врачами. При этом предлагают идею или, как здесь говорят, проект — сами больные. Этот психотерапевтический метод, который стимулирует к развитию здоровые компоненты личности, называется милье-терапия, терапия лечебной средой, в которой больной чувствует уважение к своей персоне.
Новое — хорошо забытое старое
Не будем лукавить: порядки, описанные в «Палате № 6» в конце позапрошлого века, продолжают порой благополучно существовать и в современных стационарах. С лицами с острыми психическими расстройствами чаще всего медики, мягко говоря, не церемонятся. Однако в своём отделении Николаю Кузнецову удалось изменить взаимоотношения в системе врач — пациент. Причем кардинально и где-то революционно. Десять лет назад он снял раз и навсегда свой медицинский белый халат, чтобы его больные не чувствовали ущербность. Многие сотрудники тогда не разделили его взглядов.
— Мне пришлось их уволить. Не могли люди, которые двадцать лет отдали общей психиатрии, перейти на новые формы работы. Привыкнуть, например, к тому, что все двери в отделении открыты. А пациенты без надзора санитаров свободно перемещаются. Считали безобразием, что с шизофрениками будет работать психотерапевт. И главное, остались с убеждением: «Я — начальник, а пациент — никто», — откровенно начал разговор с корреспондентом «НВ» Николай Кузнецов.
Его отделение рассчитано для реабилитации пациентов, которые уже вышли из острого кризиса. Организуя новое направление лечения в стационаре, доктор Кузнецов ориентировался на теорию немецкого психиатра Гюнтера Аммона. В 1999-м по приглашению он отправляется в клинику Ментершвайге, где с успехом воплощаются идеи этого врача. Больше всего российского доктора там поразило, что даже больные с проявлениями агрессии, буйные, допускаются в группы по арт-терапевтической сессии. И в целом медикаментозное лечение уступает оздоровлению словом.
Как потом рассказали Николаю Кузнецову его немецкие коллеги, основные принципы уклада в их клинике ими были позаимствованы у… новгородской Колмовской психиатрической больницы. К слову, в дореволюционные времена она была одной из лучших и передовых в Европе. Два её директора, сначала Андриолли, а затем Шпаковский, стали выдающимися представителями психиатрической науки. При них были уничтожены меры стеснения и организованы занятия для пациентов. Оборудованы мастерские, внедрено земледелие.
О методике Кузнецова знают не только коллеги из Германии, но и представители психиатрической общественности многих российских городов. Но особенно лестно заведующему то, что к нему стремятся попасть в стационар пациенты из других регионов. Пролечившись в своих клиниках, они так и не ощущали облегчения.
— За время существования отделения нам удалось добиться того, что пациенты перестали чувствовать страх перед больницей, — гордится достигнутым врач. — Как правило, ранее в период обострений на госпитализацию они попадали в результате насильственных действий над ними. Они не понимали, что с ними происходило. Сейчас наши больные могут оценивать своё состояние и заблаговременно обращаются за помощью. Знаете, а ведь некоторые об отделении грустят со страшной силой… Здесь их понимают, а там, в мире, они сталкиваются нередко с настороженностью.
Бедлам наоборот
Для обывателя психбольница — место пугающее. Ещё несколько веков назад английский госпиталь Бедлам из-за жестокого обращения к умалишенным получил печальную известность. За деньги больных там показывали как зверей. Клиника производила такой ужас, что само название «бедлам» стало нарицательным, обозначающим крайний беспорядок и хаос.
В наш век, когда вовсю «космические корабли бороздят просторы Вселенной», люди продолжают со средневековым предубеждением и опаской относиться к психиатрическим клиникам и их клиентам. Душевные патологии остаются социально отвергаемыми, существует масса домыслов о них. У новгородцев при одном упоминании Сметанинской Мызы непроизвольно да и выскочет «ку-ку» и возникнет чёткая ассоциация с психиатрической больницей.
Практикуя вернисажи душевнобольных в рамках арт-проекта «Другое измерение», врачи новгородского отделения динамической психиатрии прежде всего хотят переломить сознание обычной публики, не замечающей за собой странностей, считающей себя уравновешенной и нормальной. Они рассчитывают, что переживания, эмоции душевнобольных, представленные в широком доступе на картинах, хоть в какой-то мере помогут развеять мифы, уйти от давно сложившихся стереотипов, один из которых — пребывание в полной уверенности, что сумасшествие — удел единиц и «мне оно точно не грозит».
— Показатели по эндогенным психозам, к которым относятся шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, эпилепсия, на протяжении последних двухсот лет — за время наблюдения в психиатрии за соотношением больных и здоровых — остаются практически на одном уровне. Зато количество ситуационно обусловленных заболеваний, депрессий и неврозов увеличивается. Механизм образования последних — максимум информации и минимум времени на её усвоение. О себе заявляет такое новое направление, как психиатрическая эндокринология. С одной стороны, эндокринные заболевания влияют на психику человека, а с другой, их провоцируют нервные перегрузки, — объясняет Николай Михайлович.
По его словам, каждую учебную сессию по всей больнице он собирает до двух десятков студентов и преподавателей, которых приходится возвращать к учёбе и работе. Даже те, кто производит на окружающих впечатление успешных и удачливых, не могут застраховать себя от срыва психики. К такому демисезонному наплыву пациентов Кузнецов привык. Удивительного ничего в этом он не видит. Другое дело, когда к нему поступают лица в крайне нервном истощении, депрессия которых длится годами. Врач приводит случай недавней своей пациентки — учителя английского языка, которая в бреду сама себе почти отрезала кисти рук.
— Неужели никто не видел её состояния? Почему не помогли близкие, педагогический коллектив? Потому что всем было всё равно, что происходит с человеком, — не сдерживает возмущения Николай Кузнецов.
Своих пациентов психиатр адаптирует к жизни. Делает он это не таблетками, а тем, что подсказывает способ справиться с болезнью, чтобы советы помогали уже за стенами отделения. Излечатся ли подопечные Кузнецова таким образом навсегда? Этого не скажет никто, но если ремиссия достигает нескольких лет, значит, считает доктор, он добился положительного результата.
Новое — хорошо забытое старое
Не будем лукавить: порядки, описанные в «Палате № 6» в конце позапрошлого века, продолжают порой благополучно существовать и в современных стационарах. С лицами с острыми психическими расстройствами чаще всего медики, мягко говоря, не церемонятся. Однако в своём отделении Николаю Кузнецову удалось изменить взаимоотношения в системе врач — пациент. Причем кардинально и где-то революционно. Десять лет назад он снял раз и навсегда свой медицинский белый халат, чтобы его больные не чувствовали ущербность. Многие сотрудники тогда не разделили его взглядов.
— Мне пришлось их уволить. Не могли люди, которые двадцать лет отдали общей психиатрии, перейти на новые формы работы. Привыкнуть, например, к тому, что все двери в отделении открыты. А пациенты без надзора санитаров свободно перемещаются. Считали безобразием, что с шизофрениками будет работать психотерапевт. И главное, остались с убеждением: «Я — начальник, а пациент — никто», — откровенно начал разговор с корреспондентом «НВ» Николай Кузнецов.
Его отделение рассчитано для реабилитации пациентов, которые уже вышли из острого кризиса. Организуя новое направление лечения в стационаре, доктор Кузнецов ориентировался на теорию немецкого психиатра Гюнтера Аммона. В 1999-м по приглашению он отправляется в клинику Ментершвайге, где с успехом воплощаются идеи этого врача. Больше всего российского доктора там поразило, что даже больные с проявлениями агрессии, буйные, допускаются в группы по арт-терапевтической сессии. И в целом медикаментозное лечение уступает оздоровлению словом.
Как потом рассказали Николаю Кузнецову его немецкие коллеги, основные принципы уклада в их клинике ими были позаимствованы у… новгородской Колмовской психиатрической больницы. К слову, в дореволюционные времена она была одной из лучших и передовых в Европе. Два её директора, сначала Андриолли, а затем Шпаковский, стали выдающимися представителями психиатрической науки. При них были уничтожены меры стеснения и организованы занятия для пациентов. Оборудованы мастерские, внедрено земледелие.
О методике Кузнецова знают не только коллеги из Германии, но и представители психиатрической общественности многих российских городов. Но особенно лестно заведующему то, что к нему стремятся попасть в стационар пациенты из других регионов. Пролечившись в своих клиниках, они так и не ощущали облегчения.
— За время существования отделения нам удалось добиться того, что пациенты перестали чувствовать страх перед больницей, — гордится достигнутым врач. — Как правило, ранее в период обострений на госпитализацию они попадали в результате насильственных действий над ними. Они не понимали, что с ними происходило. Сейчас наши больные могут оценивать своё состояние и заблаговременно обращаются за помощью. Знаете, а ведь некоторые об отделении грустят со страшной силой… Здесь их понимают, а там, в мире, они сталкиваются нередко с настороженностью.
Бедлам наоборот
Для обывателя психбольница — место пугающее. Ещё несколько веков назад английский госпиталь Бедлам из-за жестокого обращения к умалишенным получил печальную известность. За деньги больных там показывали как зверей. Клиника производила такой ужас, что само название «бедлам» стало нарицательным, обозначающим крайний беспорядок и хаос.
В наш век, когда вовсю «космические корабли бороздят просторы Вселенной», люди продолжают со средневековым предубеждением и опаской относиться к психиатрическим клиникам и их клиентам. Душевные патологии остаются социально отвергаемыми, существует масса домыслов о них. У новгородцев при одном упоминании Сметанинской Мызы непроизвольно да и выскочет «ку-ку» и возникнет чёткая ассоциация с психиатрической больницей.
Практикуя вернисажи душевнобольных в рамках арт-проекта «Другое измерение», врачи новгородского отделения динамической психиатрии прежде всего хотят переломить сознание обычной публики, не замечающей за собой странностей, считающей себя уравновешенной и нормальной. Они рассчитывают, что переживания, эмоции душевнобольных, представленные в широком доступе на картинах, хоть в какой-то мере помогут развеять мифы, уйти от давно сложившихся стереотипов, один из которых — пребывание в полной уверенности, что сумасшествие — удел единиц и «мне оно точно не грозит».
— Показатели по эндогенным психозам, к которым относятся шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, эпилепсия, на протяжении последних двухсот лет — за время наблюдения в психиатрии за соотношением больных и здоровых — остаются практически на одном уровне. Зато количество ситуационно обусловленных заболеваний, депрессий и неврозов увеличивается. Механизм образования последних — максимум информации и минимум времени на её усвоение. О себе заявляет такое новое направление, как психиатрическая эндокринология. С одной стороны, эндокринные заболевания влияют на психику человека, а с другой, их провоцируют нервные перегрузки, — объясняет Николай Михайлович.
По его словам, каждую учебную сессию по всей больнице он собирает до двух десятков студентов и преподавателей, которых приходится возвращать к учёбе и работе. Даже те, кто производит на окружающих впечатление успешных и удачливых, не могут застраховать себя от срыва психики. К такому демисезонному наплыву пациентов Кузнецов привык. Удивительного ничего в этом он не видит. Другое дело, когда к нему поступают лица в крайне нервном истощении, депрессия которых длится годами. Врач приводит случай недавней своей пациентки — учителя английского языка, которая в бреду сама себе почти отрезала кисти рук.
— Неужели никто не видел её состояния? Почему не помогли близкие, педагогический коллектив? Потому что всем было всё равно, что происходит с человеком, — не сдерживает возмущения Николай Кузнецов.
Своих пациентов психиатр адаптирует к жизни. Делает он это не таблетками, а тем, что подсказывает способ справиться с болезнью, чтобы советы помогали уже за стенами отделения. Излечатся ли подопечные Кузнецова таким образом навсегда? Этого не скажет никто, но если ремиссия достигает нескольких лет, значит, считает доктор, он добился положительного результата.
Анна МЕЛЬНИКОВА
Фото Владимира МАЛЫГИНА
Фото Владимира МАЛЫГИНА
