Уйти или остаться

{thumbimage 150px 1}В 1611 году Новгород был готов выйти из состава России

Когда мы говорим о Смутном времени, охватившем Россию в 1610–1612 годах, прежде всего вспоминается лишь вступление в Москву поляков. Польских оккупантов, как рассказывают нам школьные учебники. В действительности они оккупантами не являлись. Дума (Семибоярщина) совершенно добровольно призвала их к нам.

Вот что, например, писал Василий Татищев о польской «оккупации»: «Сидящие в Москве поляки, видя свое изнеможение и что по просьбе их король на положенный срок королевича не отпустил, не желая более ожидать, многие, побрав имение, разграбив еще некоторые дома, уехали из Москвы, а прочие, послушав гетмана Хоткевича и Сапегу, остались, учинив с ними вновь о жалованье договор января шестого числа (1611 года. — Г.Р.). Но поскольку в казне как царской, так и патриаршей золото, серебро, жемчуг и прочие вещи все было растащено и давать не из чего, а из Польши получить надежды не было, того ради отдали им в заклад оставшееся: две короны золотые старинные, один скипетр костяной старинный превеликой цены из-за его удивительной работы, один тоже золотой с драгоценными камнями, одно яблоко, или держава, кресты персидские с алмазами, с таким договором, что оное после заплаты снова в казну возвратить. Прочие же многие богатства государевы продавали между собою, кто что заплатить хотел».
Странные события происходили по всей стране. В Нижнем Новгороде якобы объявился некий человек, который стал убеждать народ, что для избавления от напастей, охвативших страну, нужно, «чтоб весь народ три дня постился, ничего ни пить, ни есть. По которому воеводы, не спрося, кто и где то письмо взял, определили по оному никому пить и есть не давать, от чего многие немощные и младенцы померли. Но потом уведали, что в Нижнем о том никто не слыхал, и такого человека, каков написан, в Нижнем нет» (Василий Татищев).

«Псковская летописная повесть о Смутном времени» проливает определенный свет на причины желания новгородской элиты заключить союз со Швецией: В том же 7119 (1611. — Г.Р.) году накануне великого дня новые волнения охватили Ивангород, ибо ивангородцы и псковичи поддались на обман тушинского вора. Назвавшийся этим именем раздьякон Матюшка, прибежав из Москвы, выбрал удобное время для того, чтобы поднять мятеж в русских городах, ибо прежний тушинский вор был убит в Калуге Петром Урусовым, но говорилось, будто он ушел в Ивангород, а не был убит. И начали собираться вокруг него такие же воры и убийцы: из Новгорода казаки, оставив Новгород немцам, пришли к нему, и стрельцы псковские присоединились к нему; и начал он посылать грамоты в Псков и пригороды, вызывая раздоры и смуту, говоря: «Я — царь».
Псковские жители, видя постоянные предательства и то, что и прежде многие мятежники и отступники Русской земли называли себя царским именем, не послушали его и с позором отправили посланного, сказав, что он безбожник и вероотступник и что они не хотят его себе в цари. Тот же собрал своих воров и пришел в июле месяце к Пскову со стенобитными и метательными орудиями; горожане же мужественно сопротивлялись ему и много побед одержали; а этот вор долго обстреливал жилые дома и зажигал их, метая огонь, людей устрашая, но ничего не достиг.
Немцы в Великом Новгороде услышали об объявившемся воре, стоящем под Псковом, испугались, что когда-нибудь тот сядет в Пскове и, придя, выгонит их из Новгорода; и послали небольшое войско взять его. Тот же окаянный, узнав о немцах, выступивших против него, убежал из-под Пскова в Ивангород; и догнали его немцы за Гдовом на реке Плюссе, и многих убили здесь, только он один с небольшим отрядом успел переехать реку. Псковские же жители, не зная, что делать и к кому примкнуть, не надеясь ни на чью помощь, поскольку в Москве были литовцы, а в Новгороде немцы, окруженные со всех сторон, они порешили призвать к себе лжецаря. О, это последнее безумие! Прежде клялись не слушать лжецаря, не подчиняться ему, потом же сами послали выборных от всех сословий бить ему челом и повинную послали.

Новый летописец холодно информирует нас, что в Пскове едва не погибшего самозванца приняли и крест ему целовали. И в Пскове будучи, вор многие беды делал, и послал под Москву атамана казачьего Герасима Попова с товарищами, и написал грамоты, что он жив и ныне во Пскове. Под Москвой же воеводы и казаки поцеловали тому вору крест. Которые же были под Москвою дворяне, не хотели крест тому вору целовать. Они же казаки хотели их перебить и иных насильно к кресту привели, а иные из-под Москвы бежали. Из-под Москвы же послали в Псков главных воровству начальников Ивана Глазуна Плещеева да Казарина Бегичева, а с ними казаков многих людей.
Удивительное дело, но расправились с очередным самозванцем сами поляки. Хотя удивительного здесь не так уж много: им был просто невыгоден претендент на престол, соперничающий с королевичем Владиславом. По этой причине в Псков были направлены люди, знавшие лично Лжедмитрия II, и они-то разоблачили Матюшку как лгуна, схватили его и отвезли в Москву.
Любопытно, что, по версии Руслана Скрынникова, обнародованной им в книге «Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени» (1981), свой путь в цари Матюшка начал в Новгороде: «Монах Авраамий Палицын сообщил любопытные подробности насчет этого лжецаря. Матюшка Веревкин, по его словам, был поповским сыном из северских городов. Род мелких детей боярских Веревкиных издавна служил в Стародубе. Когда в этом городе объявился Лжедмитрий II, одним из предводителей «возмущения» там стал сын боярский Гаврила Веревкин. После распада тушинского лагеря несколько Веревкиных перешли на службу к Сигизмунду III и получили от него земельные пожалования. Матюшка Веревкин избрал для себя духовную карьеру. В неизвестное время он перебрался в Москву и устроился там дьяконом в маленькой церквушке в Замоскворечье. Где он был в момент гибели Лжедмитрия II, никто не знает. Прошло немного времени, и дьякон сбежал из Москвы в Новгород. Опустошив свой тощий кошелек, Веревкин попытался заняться мелкой торговлей. Он раздобыл несколько ножей и еще кое-какую мелочь и задумал сбыть свой товар с выгодой для себя. Предприятие быстро лопнуло, и Матюшке пришлось просить милостыню, чтобы не умереть с голоду. В один прекрасный день он наконец собрался с духом и объявил новгородцам свое «царское имя». Толпа осыпала новоявленного царя бранью и насмешками. Многие узнали в нем бродячего торговца. Незадачливому самозванцу пришлось спешно убираться из Новгорода. Все же ему удалось увлечь за собой несколько десятков человек. С ними он и явился в Ивангород».
Вообще тема самозванства была на Руси очень популярна в первой половине ХVII века. Трудно поверить, что более или менее удачливых авантюристов наша история того периода насчитывает более 20 (!) человек. Причем далеко не все они назывались именем царевича Дмитрия. 11 самозванцев претендовали на звание сына бездетного царя Федора Иоанновича. По меньшей мере, четверых из них казнил Лжедмитрий II.
Кстати, след одного из последних самозванцев находится в Константинополе в 1646 году. Некий Ивашка Вергуненок выдавал себя там за спасшегося сына Лжедмитрия II. Правда, турки обошлись с ним совсем бесцеремонно: отправили на галеры. И дальнейшая судьба нам уже неизвестна.

Между тем, в Новгороде подходил к концу срок двухнедельного перемирия. И, как пишет Юхан Видекинд, новгородцы, дабы шведы поскорее могли получить упомянутые крепости, советуют командующему отправить гонцов с письмами, чтобы поторопить там: сами они будто бы не уклоняются от передачи упомянутых мест, если будут обеспечены горожанам безопасность имущества, свобода греческого исповедания, неприкосновенность привилегий и жилищ, а вместе с тем сохранено будет неограниченное и полное право при удобном случае выкупиться за деньги либо каким-нибудь иным дружественным способом.
Делагарди понял, что русские просто-напросто затягивают переговоры. Однако, не считая нужным выдавать свои истинные намерения, он сумел договориться о том, чтобы грузовые суда могли свободно пройти мимо Нотебурга и Ладоги и подвезти продовольствие в лагерь нашим, а вместе с тем дано было позволение и воинам собирать от русских, отовсюду из соседних мест, хлеб для войска. То же велено было новгородским горожанам. Якоб, которому это промедление и рассуждения новгородцев с каждым днем казались все более и более подозрительными, глубоко затаил свои намерения, не открывая их ни одной живой душе. Он стремился главным образом к тому, чтобы как-нибудь по дружелюбному соглашению овладеть Нотебургом и Ладогой, прежде чем с оружием в руках приступить к осаде Новгорода, чтобы не испортить вражескими планами и действиями удачно и дружески начатое предприятие, делая сомнительным самый исход его.
Понятно, что долго так продолжаться не могло. Делагарди видел слабость и разброд в стане новгородцев и, конечно, понимал, что для взятия Новгорода более удобной ситуации может не быть. «Граждане пьянствовали, худо стерегли стены, и уже победа шведов совершалась, — пишет Сумароков. — Митрополит, видя неминуемые от дальнего упорства бедствия, отправил к Делагарди с переговорами. Новгородцы просили у шведского короля второго сына Карла-Филиппа себе во владетели. Делагарди обещал успех в их желании, присягнул не причинять более обид, притеснений, и шведы впущены были в каменный град. Таким образом Новгород в первый раз признал власть иноплеменников».
Вскоре после этого в Стокгольм отправилась делегация новгородцев во главе с архимандритом Юрьева монастыря Никандром, чтобы просить шведского королевича поскорее прибыть в Новгород. В замыслах послов было присоединить Новгород к Швеции. Однако шведский король видел в Новгороде всего лишь провинцию. Такой статус не устроил гордых послов, и они вернулись в уверенности, что останутся в составе России.

Каков был торг, свидетельство находим у того же Видекинда: Король готов, заключив перемирие лет на 20, возвратить русским Новгород и Старую Руссу, но в обмен на ту сумму денег, какая предусматривалась за выдачу этих крепостей первым дедеринским предложением, то есть за 500 000 рублей. Наконец, его величество согласен возвратить русским кроме Новгорода и Старой Руссы еще Порхов, но в этом случае русские должны уплатить на 100 000 рублей больше или взять Новгород, Старую Руссу и Порхов за 600 000 рублей, или Новгород и Старую Руссу за 500 000.
Правда, это случилось уже в 1616 году. А еще раньше имели место события буквально трагикомические. 11 июля 1611 года Новгород и Швеция подписали договор, согласно которому до прибытия в Новгород Карла-Филиппа всей новгородской землей управляет Якоб Делагарди, а новгородцы воздерживаются от всех сношений с Москвой.
27 августа новгородские послы отправились в Стокгольм, чтобы известить о договоре Карла IX. Но тот умер раньше, чем они прибыли на место. Грамота послов была вручена новому королю Густаву II лишь в ноябре. Но тот вдруг заявил послам, что хочет быть царем всей России.
В переговорах вновь наступила заминка. Одни новгородцы были согласны поддержать такую инициативу шведов, другие категорически возражали. Между тем в России началась борьба за изгнание польских оккупантов, приведшая к избранию на царство 21 февраля 1613 года царя новой династии — Михаила Романова. Когда это дошло до Карла-Филиппа, тот спросил новгородских послов, желают ли они, чтобы он правил ими как отдельным государством, или остаются с Москвой. Послы ответили: «Новгороду мимо Московского государства ни под кем не бывать». Вот тогда и началась подготовка к переговорам о разделе территорий…