Борис КОВАЛЁВ: «Ветер перестройки выдул из нас много толковых мыслей»

{thumbimage 150px 1}Профессор НовГУ Борис Ковалёв в ноябре представлял Россию на международной конференции в Германии, посвященной национал‑социалистической оккупационной прессе на территории Советского Союза. Ученый согласился побеседовать о состоянии современной европейской науки, неонацизме и о том, стоит ли нам строить новую империю.

Профессор не раз в своих интервью отмечал, что термин коллаборационизм (фр. collaboration — сотрудничество) начал применяться в нашей стране сравнительно недавно, в СССР же оперировали словами пособник, предатель и изменник Родины. Поэтому первый наш вопрос к ученому о том, насколько оправданно использование в России иностранного слова, не имеющего никакой эмоциональной нагрузки.

— Термины «предатель» и «изменник» несут в себе не только негативную окраску, но и уголовно-правовой смысл, — объясняет профессор, — то есть предполагается, что было преступление и был преступник, который должен понести уголовно-правовую ответственность. В российском уголовном праве есть только один вид преступлений, который не имеет срока давности, — это преступления против человечества, в нашем случае — это совершение убийств на оккупированной территории. Таких преступников советские органы государственной безопасности разыскивали вплоть до начала 90-х годов прошлого века. Но ведь во время войны на оккупированной территории осталось огромное количество наших соотечественников, не все они с оружием в руках помогали оккупантам, но и не все оказывали им сопротивление. Были также люди, которые содействовали врагу силой своего интеллекта, и те, кто просто старались выжить в нечеловеческих условиях. И в процессе этого выживания они не могли так или иначе не сотрудничать с нацистами, не контактировать с ними вообще. И как же нам называть этих людей? Это очень сложный вопрос. Потому что даже для СССР после амнистии 1955 года эти люди не были преступниками.
Что касается использования в России иностранного термина, то это объясняется нашим извечным интересом к новому, красивому, хлесткому слову, которое, увы, может употребляться как по поводу, так и без. С точки зрения науки его использование оправдано, потому что понятие сотрудничества в термин коллаборационизм заложено. Слово, к сожалению или к счастью, уже живет самостоятельной жизнью.

Конференция в Гейдельберге проводилась в течение шести дней, и, по словам профессора, за это время он получил массу противоречивых впечатлений и после общения с коллегами даже изменил свое мнение по некоторым вопросам. Борис Николаевич рассказывал на конференции о Борисе Филистинском, шефе новгородского гестапо, который в дальнейшем стал профессором Вашингтонского университета.
Филистинский родился в Ставрополе Кавказском, учился в Ленинграде, затем с начала 30-х годов несколько раз арестовывался по обвинению в контрреволюционной деятельности и в 1936 году получил срок — 5 лет лагерей. По окончании срока он отправляется в наш город, устраивается техником-строителем в Колмовскую психиатрическую больницу, подрабатывает в музее и постепенно сводит знакомство с близкими по духу людьми, многие из которых тоже прошли лагеря. Начало войны Филистинский встречает с радостью, теперь он твердо уверен, что сможет за все отомстить Советской власти. Как только немцы занимают Новгород, Филистинский отправляется  в немецкую комендатуру  и  предлагает  оккупантам свои услуги по налаживанию «нового порядка». В Новгороде создаются городская стража (русская полиция) и политическая полиция (русское гестапо), шефом которой и назначают Бориса Филистинского. Он  не жалеет никого. В сентябре 1941 года лично арестовывает советского партизана Прокошина, бывшего начальника штаба ПВХО колмовской больницы. Арест был произведен Филистинским вместе с русскими полицаями,  служившими под его началом, в кладовой больницы, где партизан, будучи раненым, скрывался. В конце сентября 1941 г.  Филистинский выдаёт немцам столяра  Колмовской больницы еврея Гринберга. Также Филистинский является в Новгороде  представителем  коллаборационистской  группы «РОД (Российское освободительное движение) на севере России».
Судьба Колмовской больницы во время войны сложилась трагически, в октябре 1941 года все её пациенты были уничтожены. Приказ отдал  Борис Филистинский.
В 1943 году Филистинский покидает Новгород. По предложению немецких спецслужб перебирается в Псков, а затем в Ригу, где продолжает работать на немцев, участвует в составлении листовок для бойцов Красной Армии и всего населения Советского Союза. В октябре 1944-го он уже в Германии, окончание войны застает его в зоне американской оккупации. Спустя пять лет он перебирается в США, где оказывается востребован американскими спецслужбами. Преподает в Вашингтонском университете, параллельно работает на радиостанции «Голос Америки», а в конце 50-х годов становится специалистом по Советскому Союзу на радиостанции «Свободная Европа».
Докладывая на конференции о судьбе предателя Филистинского, Борис Ковалев предполагал, что «новгородский» случай — скорее исключение, чем правило. «А оказалось, что это — система», — констатирует Борис Николаевич и приводит в качестве еще одного примера судьбу коллаборациониста Витьбича, менявшего свои политические убеждения как перчатки.
Сперва он строчил идеологически правильные рассказы и романы, затем — панегирические статьи во славу Адольфа Гитлера, перед уничтожением евреев выступал с пламенными речами перед карателями, объясняя, какое благородное дело они совершают, но, тем не менее, умудрился выйти сухим из воды! Бежал после войны в Германию и так же, как и Филистинский, стал сотрудником радиостанции «Свободная Европа»,  а затем радиостанции «Свобода», которая и по сей день вещает на Россию. Он побывал и коммунистом, и нацистом, а в конце своей жизни поменял свои взгляды на проамериканские и переродился в антисоветчика обыкновенного.
— Когда прозвучал этот доклад, я поинтересовался у профессора Фридмана, который его зачитывал: «А как же коллеги Витьбича по радио «Свобода» относились к тому, что он был так тесно связан с нацистами?» — продолжает Борис Николаевич, — на что получил удививший меня ответ. На «Свободе», оказывается, работали преступники и пострашнее, у которых руки были по локоть в крови. Выяснилось, что советский штамп о том, что на западных радиостанциях, вещающих на СССР, работает огромное количество нацистских пособников, это не штамп вовсе и не коммунистическая выдумка, которую из меня так радостно выдул свежий ветер перестройки. Все правдой оказалось. И говорили об этой правде не россияне и не белорусы, а представители германской академической науки.
Позицию немецких исследований в вопросе изучения нацизма Борис Ковалев оценивает очень высоко, отмечая в ней и профессионализм, и объективность, и высокую степень покаяния, но замечает и то, что вопрос о легализации нацистских преступников на Западе до сих пор остается очень острым. До поездки в Гейдельберг Борис Николаевич принимал участие еще в одной конференции в РГПУ им. Герцена, на которой выступали ученые из Литвы и Латвии. Из доклада литовского коллеги профессор НовГУ узнал, что посольства «независимой  Литовской республики» вплоть до 1991 года существовали в двух странах — в Ватикане и США. И оба финансировались госдепартаментом Америки, потому что эта страна никогда не признавала вхождение Прибалтики в состав СССР. Примечательно и то, что в первые послевоенные годы США выделили квоту — 50 тысяч человек в год, чтобы жители прибалтийских республик получали гражданство. Любой оказавшийся на Западе человек, в каких бы он преступлениях ни был замешан, практически по умолчанию получал американское гражданство. К слову, наибольшее число преступников, с точки зрения Советского Союза, жили именно в Прибалтике, ведь именно в этих странах зафиксирован самый высокий процент коллаборационистов.
— Борис Николаевич, а откровенно антисоветские или русофобские доклады на конференции в Гейдельберге звучали?
— Всего один, но и он был принят достаточно негативно и скептически. Это доклад профессора Константина Кирилишина из Львовского университета. Он выдвинул тезис, что украинского коллаборационизма не было, мотивируя тем, что во время второй мировой войны не было как такового и самостоятельного государства Украина. Украинцы же ни много ни мало были борцами за свободу и независимость своей родины. Безусловно, у украинских националистических организаций УПА, УНА-УНСО были конфликты с нацистами, но они сейчас некоторыми исследователями раздуваются до вселенского масштаба, а их сотрудничество, напротив, замалчивается.
— А каков был тон выступлений ученых из прибалтийских государств?
— К сожалению, наука в Прибалтике очень сильно политизирована. Это было заметно по репликам на докладах, по разговорам в кулуарах. У меня создалось  впечатление, что в прибалтийских странах есть наука для внешнего и для внутреннего пользования. Например, в Литве существует Институт героев сопротивления и жертв Холокоста, который находится на государственном финансировании. Герои сопротивления — это различные литовские формирования, в том числе и пронацистского плана, которые потом были репрессированы, потому что они сами часто устраивали Холокост — уничтожали своих еврейских соседей. И вот ученые, которые в этом институте работают внутри Литвы, говоря о сопротивлении, рассказывают о своих лесных братьях, когда же они едут на конференции в Россию, в Германию, в Америку, они говорят о жертвах Холокоста.

Борис Ковалев — автор более 200 научных и научно-популярных работ, посвященных коллаборационизму. Последняя из книг «Коллаборационизм в России в 1941—1945 гг.: типы и формы» вышла в Великом Новгороде в 2009 году. В ней учёный предложил типологию коллаборационизма, в которую наравне с военным и интеллектуальным входили такие формы, как детский и половой коллаборационизм. Сегодня профессор называет эту книгу своей провокацией и объясняет: «Я специально несколько сгустил краски, сделал некоторые сюжеты эпатажными в расчете на конфликт и критику. Мне было необходимо собрать по максимуму все комментарии, понять, как книгу оценит научное сообщество и общество в целом. Сейчас я готовлю книгу, которая выйдет в московском издательстве, и пишу её менее эпатажно и более аргументированно».
Из предложенных ранее девяти типов коллаборационизма на сегодняшний день Борис Николаевич оставляет только три: военный — то есть содействие оккупантам с оружием в руках; интеллектуальный — в нем есть виды и идеологического, и духовного, и административного коллаборационизма; и наиболее распространенный — коллаборационизм выживания.
Рассуждая об идеологическом коллаборационизме, профессор касается и нашумевшей в последнее время темы Псковской православной миссии. Во время войны по инициативе Абвера на территорию Новгородчины и Псковщины приехало большое количество русских православных священников из Прибалтики. В теории они должны были открывать церкви и нести слово Божье людям, а на практике максимально использовались спецслужбами для антисоветской агитации и пропаганды, сбора информации о партизанах, сбора обязательных экономических отчетов об урожайности в той или иной деревне, чтобы нацисты точно знали, что они смогут изъять у населения.
— Но лично я не хочу очернять всех священников, которые были причастны к Псковской православной миссии, — говорит профессор, — многие из них героически боролись с фашистами, были связаны с сопротивлением и с партизанами. Это был подвиг — жить в экстремальных условиях, на оккупированной территории и игнорировать распоряжения своего начальства, за которым стояли немецкие спецслужбы.

— Борис Николаевич, разговоры о «закате Европы» ведутся уже более ста лет. вопрос провокационный, но, на ваш взгляд, Европа через 50 лет будет мусульманской или нацистской?
— Несмотря на то, что история не терпит сослагательного наклонения, попробуем представить, какой же она будет. Уже сейчас в Германии, в Бельгии, Нидерландах есть районы, где мусульмане составляют большинство населения. Наряду с этим в восточной Германии есть такое понятие, как остальгия, то есть ностальгия по ГДР, по её системе социального страхования, детским садам, бесплатному образованию. Остальгия у бывших восточных немцев появилась по ряду причин. Во-первых, система немецкой средней школы — тупиковая. В университет можно поступить только после гимназии, а в гимназию попадают лишь дети с высоким уровнем доходов их родителей или дети а-ля Ломоносов. Во-вторых, несмотря на то, что после вхождения ГДР в состав ФРГ зарплата рабочих выросла в два раза, интенсивность их труда увеличилась втрое. Ну и, в-третьих, лишь каждый пятый восточный немец после объединения Германии смог подтвердить свой докторский и кандидатский диплом как в гуманитарных, так и в технических и естественных науках. Эти люди, которые считали себя специалистами определенного уровня, вынуждены были идти на низкоквалифицированную работу. И вот у этой категории немецких граждан появляется не только остальгия, но и черты сепаратизма, которые однажды уже привели Германию к приходу Гитлера и которые порождают в современной Германии новые нацистские движения. Следует отдать должное немецкому правительству, которое активно борется с неонацизмом. Тем не менее если говорить об этих двух тенденциях, мы еще увидим мусульманскую Европу.
— Но перед этим все же возможен яркий всплеск нацизма?
— В конце двадцатых годов прошлого века к Гитлеру относились весьма пренебрежительно, считалось, что его реальный электорат — менее 10% населения. Но мировой экономический кризис — раз, неверие в традиционные ценности и традиционные партии — два, харизматичность лидера НСДАП — три. Это и привело к тому, что на демократических выборах в рейхстаг они смогли стать одной из ведущих партий, затем заключили союз с какими-то мелкими партиями, и вот в руках у нацистов оказалось большинство голосов!
Как историк я могу утверждать, что человечество развивается по спирали. Конечно, можно отмахнуться словами, что история один раз трагедия, второй — фарс. Один раз Гитлер, другой — Жириновский. Но все же кто может дать гарантии, что когда-нибудь не сложится аналогичная система ценностей, которая нас приведет к тому, что уже было в Германии? Нельзя забывать, что нацизм очень изощрен, умен, коварен, хитер. Нацисты никогда не обращались только к негативным чертам человеческого характера, они умело использовали слабости человека, играли на чувствах патриотизма и любви к неким непреходящим ценностям. Эту опасность надо понимать, и именно ее я стараюсь изучать по мере сил.
— Русский фашизм — это миф или реальность?
— Это явление, которое возникло еще в 20-х годах прошлого века и изначально развивалось в среде русской эмиграции, был союз русских фашистов в Харбине, в Китае, движение в Югославии. А сейчас? Загляните в Интернет, сколько там и фашистских, и пронацистских сайтов. Была даже церковь, которая канонизировала Адольфа Гитлера. Всегда найдутся люди, готовые объяснить свою богоизбранность не тем, что они много работали, или страдали, или в них есть искра Божья, а тем, что у них родители оказались подходящей национальности. Футболки «Дякую тебе Боже, шо я не москаль» продаются в Киеве на каждом углу, а некоторые американцы не успевают благодарить Бога за то, что они — граждане самого свободного, самого демократического, самого сильного государства в мире. К сожалению, России тоже не стоит зарекаться.
— Борис Николаевич, мы — страна, внесшая решающий вклад в победу над фашизмом, тем не менее в последние десятилетия многие историки пытаются провести параллели между сталинским СССР и фашистской Германией. Они пытаются отнять нашу победу?
— Безусловно, да.
— Так что же делать?
— Говорить правду об этой войне. Был такой известный израильский политик Менахем Бегин, однажды его спросили: «Как вы, человек пострадавший от Сталина, сидевший в лагерях, относитесь к Сталину и Гитлеру». И он ответил, что сравнивать их — то же самое, что сравнивать убийцу с мелким жуликом. Мелкий жулик, по мысли Бегина, это, разумеется, Сталин.
Говорить о сталинизме можно бесконечно долго. Нацизм был у власти 12 лет и за это время успел втянуть человечество в страшнейшую мировую войну, в которой погибло более 70 миллионов человек, если считать и Китай. СССР просуществовал более 70 лет и за это время он эволюционировал. 1937 год и 1987-й — это абсолютно разные эпохи. Присутствовал рост уровня жизни граждан, но вместе с этим система, в том числе пропагандистская, костенела. Поэтому я называю СССР империей с извращениями. У советских граждан в голове складывались двойные стандарты: собственная пропаганда не работает, зато на СССР вещают западные радиостанции, есть возможность оценивать жизнь за границей по внешним признакам — по тряпкам, например. Стоило стране приоткрыться в перестроечные годы, и мы сразу же поверили в западные ценности, потому что перестали верить в свои. А я уже говорил о том, что люди, которые пытались нас учить, сами были замазаны коричневой краской.
— А мы построим империю без извращений?
— А вы хотите?
— Да. Хочется гордиться своей страной.
— Для меня империя — это не огромная страна. Я в Петропавловске-Камчатском никогда не был в отличие от Европы. Гордиться нашей страной мы начнем, когда научимся себя уважать и когда у нас будет повод уважать наше правительство. Очень красиво говорил об этом Джон Кеннеди: «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя, спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны?». Вот когда сможешь что-то полезное сделать — вот тогда и будешь гордиться. И самим собой, и страной, гражданином которой ты являешься.

 

Подпись к фото Конференцию в Гейдельберге, организованную на грант правительства ФРГ, посетили делегации учёных из Германии, Франции, Белоруссии, Украины, Израиля и Прибалтики, от России на конференции присутствовали лишь два профессора — из Великого Новгорода и Москвы. Борис Ковалёв выступил с докладом «Авторы и сотрудники пронацистской коллаборационистской прессы по материалам архивов НКВД, МГБ и КГБ» и презентацией фильма Новгородского областного телевидения с его участием «Русский гестаповец»