{thumbimage 150px 1}В последнее время исправительные колонии (ИК) Новгородской области регулярно становятся источниками тревожных новостей.
Там находят наркотики и заточки, задерживают заключённых в состоянии алкогольного опьянения. Случаются убийства и другие противозаконные акции. Например, в сентябре в Парфинской ИК группа заключённых нанесла себе порезы. Похоже, контроль администраций учреждений над своими «подопечными» слабеет.
Эту тему мы обсудили с Андреем САПАРОВЫМ, и.о. прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях региона.
— Андрей Александрович, запрещённые предметы попадают на зону в большом количестве, и то, что в итоге изымают, наверняка, далеко не всё. Значит, оперативные службы в колониях работают неэффективно?
— Правильно думаете. Показательным в этом смысле можно считать недавний инцидент в Парфинской колонии. Там, напомню, 30 сентября в ходе обыска, который проводился силами как спецназа областного УФСИН (Управления Федеральной службы исполнения наказаний. — Ред.), так и сотрудников администраций Парфинской и Панковской ИК, 20 осуждённых нанесли себе порезы на руках. По версии УФСИН, с целью провокации. По словам осуждённых, таким образом они выразили протест против побоев, которым якобы подвергались в ходе обыска. Кто тут прав, разберётся областное Следственное управление СКП России, которое проводит проверку. Нашу же прокуратуру в этой истории интересовал другой аспект. Мы провели свою проверку и выяснили, что в ходе того обыска у осуждённых были изъяты несколько десятков безопасных лезвий, которыми они и нанесли порезы, 11 мобильных телефонов, 19 заготовок для ножей, три ножа, электропровод, деньги в сумме 1200 рублей, сковорода и ряд других запрещённых предметов.
Спрашивается, каким образом всё это могло оказаться у осуждённых, которые по закону должны находиться под неусыпным контролем сотрудников колонии? Более того. За два дня до того в Парфинской колонии проходил обыск, однако ничего из перечисленного выше обнаружено не было. В итоге мы направили представление в УФСИН, по результатам которого трое сотрудников колонии были наказаны. Ещё трое, в том числе начальник ИК и его заместитель, понесут наказание после выхода из отпуска.
Вот и возникает вопрос: либо сотрудники колонии непрофессионально проводят обыски, либо они вовсе не хотят искать. В любом случае работу оперативников, прямо скажем, можно назвать провальной. При том, что полномочия у оперов — широкие, а территория охвата — ограниченная. Они могут пользоваться видеонаблюдением, вести прослушку, шире и эффективнее работать со своими источниками из среды осуждённых. В структуре УФСИН есть и кинологическая служба. Но, на наш взгляд, спецресурсы используются недостаточно.
— Тем временем запрещённые предметы в колониях уже не раз становились средством для совершения преступлений. В частности, в Новгородской области в последние годы произошла серия так называемых телефонных мошенничеств, осуществленных преступными группами, в которые входили и заключённые. Они поддерживали связь со своими находившимися на свободе подельниками посредством мобильных телефонов.
— Областное УВД в этой связи официально выразило своё недовольство уровнем обеспечения порядка в исправительных учреждениях. Руководство управления направило информацию в УФСИН, в которой указало на необходимость устранения недостатков, способствовавших совершению нарушений режима.
Ведь каким путём наркотики и телефоны оказываются у осуждённых? Как нам объясняют сотрудники колоний, их либо проносят в посылках родственников, либо перебрасывают через забор колонии. Скажем, в свёртках с телефонами порой находят до шести аппаратов. И любые оправдания руководства ИК в том, что они своими силами не могут их обнаружить, можно считать несостоятельными.
Сегодня статистика обнаружения запрещённых предметов в колониях достигла большого масштаба. Трудно представить, о скольких аппаратах, припрятанных в укромных местах, мы попросту не знаем. Ведь помимо жилого сектора, где осуждённые ночуют, в каждой колонии есть промышленная зона, где налажено то или иное производство. Вот там очень удобно прятать и заточки, и телефоны, и наркотики... До курьёзов доходит: во время обысков обнаруживают флаконы с ароматизатором.
В общем, чтобы исключить такую практику, нужно просто внимательнее патрулировать колонии, быть более бдительными в ходе осмотров посылок и обысков. Силы и средства в колониях для этого есть.
— И в чём причины неэффективного обеспечения порядка в колониях?
— Логика у сотрудников ИК какая? Если статистика выявленных нарушений низкая, значит, в колонии полный порядок. Зачем портить себе показатели работы? На нет, как говорится, и суда нет. И наша задача в этой ситуации — переломить такое отношение к службе у сотрудников исправительных учреждений.
Понятно, что процесс этот небыстрый. Проводим проверки, координационные совещания, заседания рабочих групп, направляем представления руководству УФСИН... А как иначе? Не помогают разговоры — ставим вопрос о наказании в дисциплинарном порядке. Так, по данным за 9 месяцев текущего года, по нашим представлениям было наказано 26 сотрудников колоний.
— А какова вероятность коррупционной подоплёки в деятельности сотрудников колоний?
— Хороший вопрос! Любопытно, что на протяжении 2007 года и почти всего 2008-го коррупционные преступления за решёткой не выявлялись вообще! Хотя это совсем не значит, что они не совершались. Допустим, мы в ходе одной из проверок в ИК, действующей в Валдае, выяснили, что сотрудника, явившегося на службу в наркотическом опьянении и пытавшегося пронести на территорию колонии SIM-карту, руководство учреждения уволило по собственному желанию. Вместо того чтобы направить материалы в следственный орган для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. И такой пример укрывательства — не единственный.
В общем, коррупция в уголовно-исполнительной системе — не вероятность, а существующая реальность, с которой нам необходимо бороться. Сейчас процесс сдвинулся с мёртвой точки, однако коррупционных преступлений в среде сотрудников колоний выявляется очень мало. А если выявляются, то только на низовом уровне — среди рядовых исполнителей. Понимание того, что борьба с коррупцией сейчас является одним из национальных приоритетов России, очень слабое. За два предыдущих года и истёкший период текущего возбуждено всего пять уголовных дел. Хотя и это неплохо. Они произведут должный профилактический эффект. Сотрудники ИК, склонные к нарушениям, поостерегутся идти на сделку с законом.
Скажем, в прошлом году в колониях Новгородской области было выявлено три коррупционных преступления. В двух случаях — по фактам проноса мобильных телефонов для осуждённых, в одном — по факту проноса большого количества продуктов общим весом около 300 кг! Вообще в системе УФСИН громадные возможности для совершения служебных правонарушений и преступлений. Колонии оперируют большим количеством непродовольственных и продовольственных продуктов, денежных средств, и я не могу поверить в то, что никто этим не пользовался в личных целях.
— Проблема, на мой взгляд, заключается ещё и в том, что оперативники колонии подчиняются напрямую начальнику ИК. И если тот не захочет, как вы говорите, портить показатели работы, то может наложить запрет на разработку. При этом основной инструментарий вашего ведомства — проверки. Как в такой ситуации задержать вымогающего взятку сотрудника колонии с поличным?
— Непросто. Хотя в практике прокуратуры был случай, когда нам удалось выявить взяточника уже после получения денег. В 2008 году сотрудник колонии в Валдае передал мобильник осуждённому, и за это родственники последнего заплатили ему энную сумму денег, отправив её почтовым переводом. Мы нашли магазин, где был приобретён сотовый, и продавец опознала подозреваемого. Ещё одним доказательством послужили документы о получении почтового перевода, в которых фигурант оставил свою подпись. В общем, под давлением всех этих данных сотрудник сознался в преступлении.
Но, к счастью, сравнительно недавно в структуре УФСИН области был создан отдел собственной безопасности. Пока что в нём даже не назначен руководитель, но то, что ОСБ есть, — хорошо. Появилась специализированная структура, с которой можно будет спросить за борьбу с коррупцией.
— Правильно думаете. Показательным в этом смысле можно считать недавний инцидент в Парфинской колонии. Там, напомню, 30 сентября в ходе обыска, который проводился силами как спецназа областного УФСИН (Управления Федеральной службы исполнения наказаний. — Ред.), так и сотрудников администраций Парфинской и Панковской ИК, 20 осуждённых нанесли себе порезы на руках. По версии УФСИН, с целью провокации. По словам осуждённых, таким образом они выразили протест против побоев, которым якобы подвергались в ходе обыска. Кто тут прав, разберётся областное Следственное управление СКП России, которое проводит проверку. Нашу же прокуратуру в этой истории интересовал другой аспект. Мы провели свою проверку и выяснили, что в ходе того обыска у осуждённых были изъяты несколько десятков безопасных лезвий, которыми они и нанесли порезы, 11 мобильных телефонов, 19 заготовок для ножей, три ножа, электропровод, деньги в сумме 1200 рублей, сковорода и ряд других запрещённых предметов.
Спрашивается, каким образом всё это могло оказаться у осуждённых, которые по закону должны находиться под неусыпным контролем сотрудников колонии? Более того. За два дня до того в Парфинской колонии проходил обыск, однако ничего из перечисленного выше обнаружено не было. В итоге мы направили представление в УФСИН, по результатам которого трое сотрудников колонии были наказаны. Ещё трое, в том числе начальник ИК и его заместитель, понесут наказание после выхода из отпуска.
Вот и возникает вопрос: либо сотрудники колонии непрофессионально проводят обыски, либо они вовсе не хотят искать. В любом случае работу оперативников, прямо скажем, можно назвать провальной. При том, что полномочия у оперов — широкие, а территория охвата — ограниченная. Они могут пользоваться видеонаблюдением, вести прослушку, шире и эффективнее работать со своими источниками из среды осуждённых. В структуре УФСИН есть и кинологическая служба. Но, на наш взгляд, спецресурсы используются недостаточно.
— Тем временем запрещённые предметы в колониях уже не раз становились средством для совершения преступлений. В частности, в Новгородской области в последние годы произошла серия так называемых телефонных мошенничеств, осуществленных преступными группами, в которые входили и заключённые. Они поддерживали связь со своими находившимися на свободе подельниками посредством мобильных телефонов.
— Областное УВД в этой связи официально выразило своё недовольство уровнем обеспечения порядка в исправительных учреждениях. Руководство управления направило информацию в УФСИН, в которой указало на необходимость устранения недостатков, способствовавших совершению нарушений режима.
Ведь каким путём наркотики и телефоны оказываются у осуждённых? Как нам объясняют сотрудники колоний, их либо проносят в посылках родственников, либо перебрасывают через забор колонии. Скажем, в свёртках с телефонами порой находят до шести аппаратов. И любые оправдания руководства ИК в том, что они своими силами не могут их обнаружить, можно считать несостоятельными.
Сегодня статистика обнаружения запрещённых предметов в колониях достигла большого масштаба. Трудно представить, о скольких аппаратах, припрятанных в укромных местах, мы попросту не знаем. Ведь помимо жилого сектора, где осуждённые ночуют, в каждой колонии есть промышленная зона, где налажено то или иное производство. Вот там очень удобно прятать и заточки, и телефоны, и наркотики... До курьёзов доходит: во время обысков обнаруживают флаконы с ароматизатором.
В общем, чтобы исключить такую практику, нужно просто внимательнее патрулировать колонии, быть более бдительными в ходе осмотров посылок и обысков. Силы и средства в колониях для этого есть.
— И в чём причины неэффективного обеспечения порядка в колониях?
— Логика у сотрудников ИК какая? Если статистика выявленных нарушений низкая, значит, в колонии полный порядок. Зачем портить себе показатели работы? На нет, как говорится, и суда нет. И наша задача в этой ситуации — переломить такое отношение к службе у сотрудников исправительных учреждений.
Понятно, что процесс этот небыстрый. Проводим проверки, координационные совещания, заседания рабочих групп, направляем представления руководству УФСИН... А как иначе? Не помогают разговоры — ставим вопрос о наказании в дисциплинарном порядке. Так, по данным за 9 месяцев текущего года, по нашим представлениям было наказано 26 сотрудников колоний.
— А какова вероятность коррупционной подоплёки в деятельности сотрудников колоний?
— Хороший вопрос! Любопытно, что на протяжении 2007 года и почти всего 2008-го коррупционные преступления за решёткой не выявлялись вообще! Хотя это совсем не значит, что они не совершались. Допустим, мы в ходе одной из проверок в ИК, действующей в Валдае, выяснили, что сотрудника, явившегося на службу в наркотическом опьянении и пытавшегося пронести на территорию колонии SIM-карту, руководство учреждения уволило по собственному желанию. Вместо того чтобы направить материалы в следственный орган для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. И такой пример укрывательства — не единственный.
В общем, коррупция в уголовно-исполнительной системе — не вероятность, а существующая реальность, с которой нам необходимо бороться. Сейчас процесс сдвинулся с мёртвой точки, однако коррупционных преступлений в среде сотрудников колоний выявляется очень мало. А если выявляются, то только на низовом уровне — среди рядовых исполнителей. Понимание того, что борьба с коррупцией сейчас является одним из национальных приоритетов России, очень слабое. За два предыдущих года и истёкший период текущего возбуждено всего пять уголовных дел. Хотя и это неплохо. Они произведут должный профилактический эффект. Сотрудники ИК, склонные к нарушениям, поостерегутся идти на сделку с законом.
Скажем, в прошлом году в колониях Новгородской области было выявлено три коррупционных преступления. В двух случаях — по фактам проноса мобильных телефонов для осуждённых, в одном — по факту проноса большого количества продуктов общим весом около 300 кг! Вообще в системе УФСИН громадные возможности для совершения служебных правонарушений и преступлений. Колонии оперируют большим количеством непродовольственных и продовольственных продуктов, денежных средств, и я не могу поверить в то, что никто этим не пользовался в личных целях.
— Проблема, на мой взгляд, заключается ещё и в том, что оперативники колонии подчиняются напрямую начальнику ИК. И если тот не захочет, как вы говорите, портить показатели работы, то может наложить запрет на разработку. При этом основной инструментарий вашего ведомства — проверки. Как в такой ситуации задержать вымогающего взятку сотрудника колонии с поличным?
— Непросто. Хотя в практике прокуратуры был случай, когда нам удалось выявить взяточника уже после получения денег. В 2008 году сотрудник колонии в Валдае передал мобильник осуждённому, и за это родственники последнего заплатили ему энную сумму денег, отправив её почтовым переводом. Мы нашли магазин, где был приобретён сотовый, и продавец опознала подозреваемого. Ещё одним доказательством послужили документы о получении почтового перевода, в которых фигурант оставил свою подпись. В общем, под давлением всех этих данных сотрудник сознался в преступлении.
Но, к счастью, сравнительно недавно в структуре УФСИН области был создан отдел собственной безопасности. Пока что в нём даже не назначен руководитель, но то, что ОСБ есть, — хорошо. Появилась специализированная структура, с которой можно будет спросить за борьбу с коррупцией.
Елена КУЗЬМИНА
Владимир МАЛЫГИН (фото)
Владимир МАЛЫГИН (фото)
