{thumbimage 150px 1}Была ли третья жена Ивана Грозного новгородкой?
28 октября 1571 года состоялась свадьба Ивана Грозного и Марфы Собакиной, дочери новгородского купца, вскоре получившего боярское достоинство. Это был третий брак русского царя и самый короткий. Марфа Васильевна умерла через две недели — 15 ноября. Основная версия причины смерти 19-летней царицы — отравление.
Сначала о возможности убийства молодой царицы (которая, к слову, считается молодой по традиции, но не по факту: дата рождения Марфы Собакиной неизвестна). Перво-наперво встает вопрос: кому это выгодно, кому нужно?
Сначала о возможности убийства молодой царицы (которая, к слову, считается молодой по традиции, но не по факту: дата рождения Марфы Собакиной неизвестна). Перво-наперво встает вопрос: кому это выгодно, кому нужно?
Если довериться Руслану Скрынникову, то выходит следующее: «На свадьбе Марфы с царем ее свахами были жена и дочь Малюты Скуратова, а его дружками — сам Малюта и его зять Борис Годунов. Этот факт дает ключ к истории третьего брака Грозного. Видимо, Малюта сосватал монарху свою родственницу. Любовные чувства играли ничтожную роль в выборе царской невесты. Терзаемый страхом перед изменой и заговорами самодержец полагался во всем на советы верного Малюты» («Иван Грозный»).
Почему Скрынников назначает царицу Марфу родственницей Скуратова, неизвестно. В Разрядной книге 1475—1598 годов указано в росписи свадьбы: В дружках у государя быть Ивану Сабурову да Калисту Васильевичу Собакину. Царицы дружки — Борис Федорович Годунов да Малюта Лукьянович Скуратов. Если следовать логике Скрынникова, то и Сабуров с Калистом Собакиным (брат Марфы) — родственники царя. Но и они, и Годунов со Скуратовым — всего лишь свидетели на свадьбе, выражаясь современным языком.
Тем не менее при таких дружках-свидетелях покушение на новоиспеченную жену было бы крайне опасным делом. Скуратов и Годунов были очень опытными царедворцами, чтобы не понимать: неугодный их соперникам брак постараются разрушить. Только вот кто? Ближайшие события показали, что Скуратову (и царю, следовательно) не только не собирались вредить, но спешили выказать лояльность. В короткое время Скуратов выдал замуж всех своих дочерей: первую — за князя Глинского (тоже родня Грозного), вторую — за Дмитрия Шуйского, третью — за Бориса Годунова. Правда, к этому часу Марфа Собакина уже была мертва.
Убийство по неосторожности?
Впрочем, полностью исключать насильственную смерть царицы, которая, по свидетельству, Ивана Грозного, так и не стала ему супругою, нельзя. В интереснейшей книге Ивана Забелина «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях» (1869) есть пояснения на сей счет: «Государевы невесты очень нередко избирались из бедных и простых дворянских родов, а потому и возвышение их родства выпадало на долю самым незначительным людям… Весьма понятно после того, с какою завистью и ненавистью встречали во дворце родство новой царицы, с каким опасением смотрели на новых людей, ее родичей, все лица, находившиеся в близости и в милости у государя, сидевшие прочно в своих пригретых гнездах по разным частям дворцового и вообще приказного управления…
Скорбь разлуки с избранною невестою, именно вследствие дворских интриг, должен был испытать из царей первый Иван Васильевич Грозный. Со многим и долгим испытанием он избрал в супруги девицу Марфу Васильевну Собакину. Она была испорчена еще в невестах и скончалась с небольшим через две недели после свадьбы, совершенной царем вопреки обычному предубеждению и страху за собственное здоровье. Об этом засвидетельствовал сам царь, когда просил соборного разрешения вступить потом в четвертый брак на Анне Алексеевне Колтовских: «ненавидяй добра враг, воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу Марфу, еще в девицах сущу, почию имя царское возложено на нее, и тако ей отраву злую учиниша. Благоверный же царь, положа на Божие всещедрое существо упование, либо исцелеет, поя за себя девицу Марфу, и только была за ним две недели и преставися. И понеже девства не разрешил третьего брака, царь и великий князь о таковых много оскорбися и хоте облещися во иноческое». Подозрение в порче пало на родство прежних цариц, Анастасии Романовых и Марьи Черкасских. Был розыск и были казни, по Карамзину пятая эпоха душегубства, в которую погиб в числе других кн. Мих.Темрюкович Черкасский, брат царицы Марьи. К сожалению, дело об этом розыске, со множеством разных других дел, весьма важных для истории Ивана Грозного, до нас не дошло, и потому мы не имеем никаких оснований делать решительные заключения ни о той, ни о другой стороне».
Итак, виновниками смерти могли быть родственники прежних царских жен? А вот в записках Даниила Принца из Бухова «Начало и возвышение Московии», побывавшего в России в 1578 году, говорится совсем о других слухах, ходивших по Москве: Марфа Собакина вскоре умерла, выпивши какое-то питье, пересланное ей матерью чрез придворного; этим питьем она, может быть, хотела приобресть себе плодородие; за это и мать, и придворного он казнил.
Вполне вероятно, что и та, и другая версии не были надежно подтверждены, но обе находились в общественном обороте. И на обе царь реагировал, казнив родственников и первых жен, и третьей (постепенно). Но если казни первых могли быть ответом на подозрения, то Собакины, скорее всего, пострадали как выскочки, в одночасье получившие огромные привилегии, но не сумевшие найти адекватную линию поведения при дворе и союзников.
Новгород, Тверь, Москва
Конечно, в какой-то мере лестно, что третьей женой Ивана Грозного стала девица из Новгорода. Но откуда взяты сведения о ее новгородском происхождении? В Новгородской второй летописи сказано: Той же осенью 1572 года (1571-го, конечно, но летописец по-прежнему придерживается старого летосчисления, когда год начинался 1 сентября, то есть для него уже наступил 72-й. — Г.Р.), месяца октября 28, в неделю, после Дмитриева дня первую, женился царь православный на третьей царице Марфе от Богдана Собаки. Что за Богдан? Это Василий Собакин, получивший имя Богдан при крещении.
Вообще, с этими Собакиными путаница великая, поскольку у Степана Собакина было три сына с одинаковыми именами — три Василия. Возможно, кто-то из них имел принадлежность к Новгороду, но прямого указания нет ни на кого. Нет такового и в Соборном приговоре, где фиксировались все события в царской семье, ничего о новгородских корнях невесты не сказано: И девицам много испытаний было. После долгого времени (царь. — Г.Р.) избрал себе невесту, дочь Василия Собакина.
И совершенно непонятно, почему вдруг Скрынников в «Иване Грозном» утверждает, что «Собакины были незнатными помещиками из Коломны». Ещё объяснима «смелость» Николая Карамзина, который в своей «истории» вновь не снисходит до того, чтобы назвать первоисточник, но уверенно говорит: царь «предпочел всем Марфу Васильевну Собакину, дочь купца Новогородского, в то же время избрав невесту и для старшего Царевича, Евдокию Богдановну Сабурову. Отцы счастливых красавиц из ничего сделались боярами». Карамзин мог опираться на известие Новгородской второй летописи: В ночь с 13 на 14 ноября царица Марфа Собакина, новгородская уроженка, умерла. Но почему Скрынников отправляет Собакину в Коломну?
Если не полениться и заглянуть в авторитетный Словарь Брокгауза и Ефрона, то в статье «Собакины» прочитаем: «Собакины — дворянские роды. Один из них, по сказаниям древних родословцев, происходит от «датского выходца», Ольгерда Преги, выехавшего в 1294 г. в Тверь. Его правнук, боярин Данила Григорьевич Собака, выехавший в 1495 г. из Твери в Москву, — родоначальник Собакиных. Внук его, Иван Васильевич Собакин, был боярином при вел. кн. Василии Ивановиче. Из сыновей и племянников последнего трое были боярами, а двое окольничими. Марфа Васильевна С. (ум. 1571) была третьей женой Иоанна Грозного». Ни слова о Новгороде, ни слова о купечестве.
И здесь более всего хочется согласиться с авторами «Биографической энциклопедии» (2000), которые пишут: «В старых родословных записях предок Собакиных … назван просто выезжим «из немец», и приуроченье его к Дании, по-видимому, является позднейшим генеалогическим измышлением, как то часто бывает в дворянских родословных. А потому можно предполагать, что Собакины происходят от какого-нибудь немецкого выходца в Новгород, откуда потомки его (при тесных отношениях с Новгородом тверских князей, из которых многие там княжили) могли перей-
ти на службу в Тверь. Но очевидно, что Данила Григорьевич принадлежал к высшему служилому классу в Твери и что его праправнучка Марфа Вас. Собакина никак не могла быть дочерью новгородского купца, как это сказано у Карамзина и у Соловьева. Эта ошибка произошла оттого, что оба историка не обратили должного внимания на генеалогические подробности».
Иными словами, купцы Собакины, уже именующиеся в Разрядной книге боярами и окольничими, могли иметь дела в Новгороде. О том достаточно свидетельств (например, грамота о покупке Григорием Собакиным семи деревень в Новгороде). Но нет ни одного верного, что Марфа жила в Новгороде.
Право выбора
В мемуарах Таубе и Крузе содержатся материалы, напрямую не имеющие отношения к нашему расследованию происхождения Марфы Собакиной, но любопытные как свидетельство (допустим, искаженное, но опровержения нет) о порядке выбора царской невесты: В особенности нельзя обойти молчанием и не сообщить о теперешней варварской, языческой и турецкой привычке великого князя, о том, как и каким образом в 1571 году он женился вместе со своим старшим сыном. Сначала в 70 году послал он нескольких лиц во все края, где только ни простиралась его обширная страна, осмотреть всех девушек, молодых и старых, высшего и низшего сословия, заметить и описать их имена, рост и наружность, чтобы не могло быть никакой подмены и обмана, и велел всех их, в количестве 2000, привести в Александровскую слободу.
Когда они все собрались со всех концов и краев, осматривал он их следующим образом, для чего употребил почти целый год. Каждую особу или девушку приказал он привести в дом, где она должна была одеться наряднейшим образом. Затем он входил в комнату вместе с двумя или тремя доверенными лицами, тоже разодетыми самым тщательным образом, кланялся им, говорил с ними немного, осматривал их и прощался с ними. Указанным образом поступил он со всеми. Тех, кто не понравился, употреблял он для позорного плотского сладострастия, раздавал им кое-что и выдавал их замуж за своих палачей, или они были вовсе прогнаны безжалостным образом. Из всех осталось 24.
Подержав их доброе время одну за другой, выбрал он из них 12. И когда мы 26 июня 1571 года были у него в Александровской слободе, избрал он для себя и своего сына тех, кого он хотел, следующим образом: они должны были снять все украшения и платья и дать осмотреть себя безо всякого затруднения и сопротивления нагими. При этом присутствовал его доктор, и он должен был осмотреть их мочу в стакане и определить и высказаться относительно их природы, свойств и здоровья. После всего этого выбрал он одну себе, дочь незнатного купца Григория Собакина, а сын — псковского происхождения из рода Сабуровых, и обе были взяты в жены, и в день св. Михаила состоялась свадьба.
Мемуаристы допустили ошибку, назвав отца невесты Григорием. У Карамзина мы найдем уточнение: Григорий Степанович Собакин был дядей невесты. Карамзин называет его так, перечисляя лиц, казненных Грозным в 1574—1575 годах, но тоже не добавляет подробностей о том, откуда родом был дядя.
В нашей исторической литературе ходит байка, что погребенное в Вознесенском соборе Московского Кремля, в усыпальнице для женщин из царской семьи, тело Марфы Собакиной не поддалось тлению. «Вскрытие гробницы Марфы обнаружило поразительный биологический феномен. Царская невеста лежала в гробу бледная, но как бы живая, не тронутая тлением, несмотря на то, что пролежала под землей 360 лет. Достаточно было нескольких минут, чтобы лицо ее почернело и превратилось в прах», — пишет Руслан Скрынников.
Действительно, в 1929 году Вознесенский собор был поставлен на реконструкцию, а из усыпальницы все останки перенесли в помещение под Архангельским собором. Однако никаких сообщений о «феномене нетления» не было. Это миф. Их много в нашей историографии.
Почему Скрынников назначает царицу Марфу родственницей Скуратова, неизвестно. В Разрядной книге 1475—1598 годов указано в росписи свадьбы: В дружках у государя быть Ивану Сабурову да Калисту Васильевичу Собакину. Царицы дружки — Борис Федорович Годунов да Малюта Лукьянович Скуратов. Если следовать логике Скрынникова, то и Сабуров с Калистом Собакиным (брат Марфы) — родственники царя. Но и они, и Годунов со Скуратовым — всего лишь свидетели на свадьбе, выражаясь современным языком.
Тем не менее при таких дружках-свидетелях покушение на новоиспеченную жену было бы крайне опасным делом. Скуратов и Годунов были очень опытными царедворцами, чтобы не понимать: неугодный их соперникам брак постараются разрушить. Только вот кто? Ближайшие события показали, что Скуратову (и царю, следовательно) не только не собирались вредить, но спешили выказать лояльность. В короткое время Скуратов выдал замуж всех своих дочерей: первую — за князя Глинского (тоже родня Грозного), вторую — за Дмитрия Шуйского, третью — за Бориса Годунова. Правда, к этому часу Марфа Собакина уже была мертва.
Убийство по неосторожности?
Впрочем, полностью исключать насильственную смерть царицы, которая, по свидетельству, Ивана Грозного, так и не стала ему супругою, нельзя. В интереснейшей книге Ивана Забелина «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях» (1869) есть пояснения на сей счет: «Государевы невесты очень нередко избирались из бедных и простых дворянских родов, а потому и возвышение их родства выпадало на долю самым незначительным людям… Весьма понятно после того, с какою завистью и ненавистью встречали во дворце родство новой царицы, с каким опасением смотрели на новых людей, ее родичей, все лица, находившиеся в близости и в милости у государя, сидевшие прочно в своих пригретых гнездах по разным частям дворцового и вообще приказного управления…
Скорбь разлуки с избранною невестою, именно вследствие дворских интриг, должен был испытать из царей первый Иван Васильевич Грозный. Со многим и долгим испытанием он избрал в супруги девицу Марфу Васильевну Собакину. Она была испорчена еще в невестах и скончалась с небольшим через две недели после свадьбы, совершенной царем вопреки обычному предубеждению и страху за собственное здоровье. Об этом засвидетельствовал сам царь, когда просил соборного разрешения вступить потом в четвертый брак на Анне Алексеевне Колтовских: «ненавидяй добра враг, воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу Марфу, еще в девицах сущу, почию имя царское возложено на нее, и тако ей отраву злую учиниша. Благоверный же царь, положа на Божие всещедрое существо упование, либо исцелеет, поя за себя девицу Марфу, и только была за ним две недели и преставися. И понеже девства не разрешил третьего брака, царь и великий князь о таковых много оскорбися и хоте облещися во иноческое». Подозрение в порче пало на родство прежних цариц, Анастасии Романовых и Марьи Черкасских. Был розыск и были казни, по Карамзину пятая эпоха душегубства, в которую погиб в числе других кн. Мих.Темрюкович Черкасский, брат царицы Марьи. К сожалению, дело об этом розыске, со множеством разных других дел, весьма важных для истории Ивана Грозного, до нас не дошло, и потому мы не имеем никаких оснований делать решительные заключения ни о той, ни о другой стороне».
Итак, виновниками смерти могли быть родственники прежних царских жен? А вот в записках Даниила Принца из Бухова «Начало и возвышение Московии», побывавшего в России в 1578 году, говорится совсем о других слухах, ходивших по Москве: Марфа Собакина вскоре умерла, выпивши какое-то питье, пересланное ей матерью чрез придворного; этим питьем она, может быть, хотела приобресть себе плодородие; за это и мать, и придворного он казнил.
Вполне вероятно, что и та, и другая версии не были надежно подтверждены, но обе находились в общественном обороте. И на обе царь реагировал, казнив родственников и первых жен, и третьей (постепенно). Но если казни первых могли быть ответом на подозрения, то Собакины, скорее всего, пострадали как выскочки, в одночасье получившие огромные привилегии, но не сумевшие найти адекватную линию поведения при дворе и союзников.
Новгород, Тверь, Москва
Конечно, в какой-то мере лестно, что третьей женой Ивана Грозного стала девица из Новгорода. Но откуда взяты сведения о ее новгородском происхождении? В Новгородской второй летописи сказано: Той же осенью 1572 года (1571-го, конечно, но летописец по-прежнему придерживается старого летосчисления, когда год начинался 1 сентября, то есть для него уже наступил 72-й. — Г.Р.), месяца октября 28, в неделю, после Дмитриева дня первую, женился царь православный на третьей царице Марфе от Богдана Собаки. Что за Богдан? Это Василий Собакин, получивший имя Богдан при крещении.
Вообще, с этими Собакиными путаница великая, поскольку у Степана Собакина было три сына с одинаковыми именами — три Василия. Возможно, кто-то из них имел принадлежность к Новгороду, но прямого указания нет ни на кого. Нет такового и в Соборном приговоре, где фиксировались все события в царской семье, ничего о новгородских корнях невесты не сказано: И девицам много испытаний было. После долгого времени (царь. — Г.Р.) избрал себе невесту, дочь Василия Собакина.
И совершенно непонятно, почему вдруг Скрынников в «Иване Грозном» утверждает, что «Собакины были незнатными помещиками из Коломны». Ещё объяснима «смелость» Николая Карамзина, который в своей «истории» вновь не снисходит до того, чтобы назвать первоисточник, но уверенно говорит: царь «предпочел всем Марфу Васильевну Собакину, дочь купца Новогородского, в то же время избрав невесту и для старшего Царевича, Евдокию Богдановну Сабурову. Отцы счастливых красавиц из ничего сделались боярами». Карамзин мог опираться на известие Новгородской второй летописи: В ночь с 13 на 14 ноября царица Марфа Собакина, новгородская уроженка, умерла. Но почему Скрынников отправляет Собакину в Коломну?
Если не полениться и заглянуть в авторитетный Словарь Брокгауза и Ефрона, то в статье «Собакины» прочитаем: «Собакины — дворянские роды. Один из них, по сказаниям древних родословцев, происходит от «датского выходца», Ольгерда Преги, выехавшего в 1294 г. в Тверь. Его правнук, боярин Данила Григорьевич Собака, выехавший в 1495 г. из Твери в Москву, — родоначальник Собакиных. Внук его, Иван Васильевич Собакин, был боярином при вел. кн. Василии Ивановиче. Из сыновей и племянников последнего трое были боярами, а двое окольничими. Марфа Васильевна С. (ум. 1571) была третьей женой Иоанна Грозного». Ни слова о Новгороде, ни слова о купечестве.
И здесь более всего хочется согласиться с авторами «Биографической энциклопедии» (2000), которые пишут: «В старых родословных записях предок Собакиных … назван просто выезжим «из немец», и приуроченье его к Дании, по-видимому, является позднейшим генеалогическим измышлением, как то часто бывает в дворянских родословных. А потому можно предполагать, что Собакины происходят от какого-нибудь немецкого выходца в Новгород, откуда потомки его (при тесных отношениях с Новгородом тверских князей, из которых многие там княжили) могли перей-
ти на службу в Тверь. Но очевидно, что Данила Григорьевич принадлежал к высшему служилому классу в Твери и что его праправнучка Марфа Вас. Собакина никак не могла быть дочерью новгородского купца, как это сказано у Карамзина и у Соловьева. Эта ошибка произошла оттого, что оба историка не обратили должного внимания на генеалогические подробности».
Иными словами, купцы Собакины, уже именующиеся в Разрядной книге боярами и окольничими, могли иметь дела в Новгороде. О том достаточно свидетельств (например, грамота о покупке Григорием Собакиным семи деревень в Новгороде). Но нет ни одного верного, что Марфа жила в Новгороде.
Право выбора
В мемуарах Таубе и Крузе содержатся материалы, напрямую не имеющие отношения к нашему расследованию происхождения Марфы Собакиной, но любопытные как свидетельство (допустим, искаженное, но опровержения нет) о порядке выбора царской невесты: В особенности нельзя обойти молчанием и не сообщить о теперешней варварской, языческой и турецкой привычке великого князя, о том, как и каким образом в 1571 году он женился вместе со своим старшим сыном. Сначала в 70 году послал он нескольких лиц во все края, где только ни простиралась его обширная страна, осмотреть всех девушек, молодых и старых, высшего и низшего сословия, заметить и описать их имена, рост и наружность, чтобы не могло быть никакой подмены и обмана, и велел всех их, в количестве 2000, привести в Александровскую слободу.
Когда они все собрались со всех концов и краев, осматривал он их следующим образом, для чего употребил почти целый год. Каждую особу или девушку приказал он привести в дом, где она должна была одеться наряднейшим образом. Затем он входил в комнату вместе с двумя или тремя доверенными лицами, тоже разодетыми самым тщательным образом, кланялся им, говорил с ними немного, осматривал их и прощался с ними. Указанным образом поступил он со всеми. Тех, кто не понравился, употреблял он для позорного плотского сладострастия, раздавал им кое-что и выдавал их замуж за своих палачей, или они были вовсе прогнаны безжалостным образом. Из всех осталось 24.
Подержав их доброе время одну за другой, выбрал он из них 12. И когда мы 26 июня 1571 года были у него в Александровской слободе, избрал он для себя и своего сына тех, кого он хотел, следующим образом: они должны были снять все украшения и платья и дать осмотреть себя безо всякого затруднения и сопротивления нагими. При этом присутствовал его доктор, и он должен был осмотреть их мочу в стакане и определить и высказаться относительно их природы, свойств и здоровья. После всего этого выбрал он одну себе, дочь незнатного купца Григория Собакина, а сын — псковского происхождения из рода Сабуровых, и обе были взяты в жены, и в день св. Михаила состоялась свадьба.
Мемуаристы допустили ошибку, назвав отца невесты Григорием. У Карамзина мы найдем уточнение: Григорий Степанович Собакин был дядей невесты. Карамзин называет его так, перечисляя лиц, казненных Грозным в 1574—1575 годах, но тоже не добавляет подробностей о том, откуда родом был дядя.
В нашей исторической литературе ходит байка, что погребенное в Вознесенском соборе Московского Кремля, в усыпальнице для женщин из царской семьи, тело Марфы Собакиной не поддалось тлению. «Вскрытие гробницы Марфы обнаружило поразительный биологический феномен. Царская невеста лежала в гробу бледная, но как бы живая, не тронутая тлением, несмотря на то, что пролежала под землей 360 лет. Достаточно было нескольких минут, чтобы лицо ее почернело и превратилось в прах», — пишет Руслан Скрынников.
Действительно, в 1929 году Вознесенский собор был поставлен на реконструкцию, а из усыпальницы все останки перенесли в помещение под Архангельским собором. Однако никаких сообщений о «феномене нетления» не было. Это миф. Их много в нашей историографии.
Геннадий РЯВКИН
