Неохота к перемене мест

Люди с такой профессией всегда были в большом дефиците, а детские неврологи — вообще товар штучный. Ну а если у них есть хорошее образование, огромный опыт, увлеченность и то, что мы называем призванием, они действительно становятся незаменимы на том месте, где работают. Именно к таким врачам и относится Алексей Торопов, на счету которого тысячи спасенных детских жизней.

Иногда бывает так, что звание народного артисту или художнику гораздо раньше государства присваивают простые люди. То же самое происходит и с врачами, когда имена и телефоны «того самого доктора», который «единственный может помочь», передаются из уст в уста. Я, человек от медицины далекий, именно так и узнала о Торопове, став невольным свидетелем одного разговора: безутешные родители из села Марево умоляли найти того, кто спасет их умирающую трехлетнюю дочку Диану.

Малышку в состоянии комы доставили в реанимацию Новгородской инфекционной больницы. Медики не отходили от ее постели, но все усилия были напрасны — девочка медленно угасала. Врачи бились в догадках: что происходит с ребенком? Почему? И тогда отчаявшиеся родители позвонили Алексею Геннадьевичу, чей телефон им подсказали новгородцы, умоляя посмотреть их дочь.  Вернувшийся ночью из командировки в Поддорье врач не отказал и уже утром был у постели Дианы. Сам он хорошо запомнил этот случай и до сих пор следит за состоянием ребенка:

— Я всегда телефон беру и ни от кого не скрываюсь. Нельзя в больнице быть врачом, а за ее пределами — нет. А Диана действительно находилась в очень тяжелом состоянии. Мне рассказали, что в районе ее лечили от вирусной инфекции, а потом в состоянии комы привезли в областной центр. Во время разговора с родителями выяснилось, что была и предыстория: до этого девочка уже попадала в руки лор-врачей после того, как в детском садике запихала себе монетку в нос. Ее извлекли, травмировав носовую полость, потом травмы залечили и выписали домой.
Что произошло дальше? По всем признакам у нее был не только менингит, но и начиналось поражение мозга. Сделанная пункция действительно показала, что в головном мозге — гной. Вызванный из Санкт-Петербурга профессор сделал операцию, ввел дренаж, и девочке на глазах стало лучше. Но что стало причиной всего этого? Я сам терялся в догадках, ведь пока картина полностью не будет ясна, не поможет никакое лечение. А потом стало понятно: во время извлечения из носа монетки и дальнейшего лечения ребенок испытал сильнейший стресс. Организм в результате такого шока полностью потерял иммунитет, и малейшая простуда вызвала воспаление гайморовых пазух, и гной оттуда поступил прямо в мозг. Мы успели: сохранили и жизнь, и мозг.
Родители Дианы прислали в редакцию письмо, в котором рассказали, что дочка идет на поправку в одной из питерских клиник. Но они искренне считают, что именно врач Торопов спас Диане жизнь: «Тем, что Диана жива, мы обязаны многим людям и многим врачам. Но особо хотим сказать спасибо Алексею Геннадьевичу Торопову, он каждый день совершает подвиг! Низкий ему поклон. Семья Даниловых, Марево».
Если заглянуть в новгородские интернет-форумы и сайты, то подобных откликов об Алексее Торопове найдешь немало: «Он с моей девятимесячной дочкой общался на равных, представляете! И одновременно так профессионально!».
«Я три года назад, обойдя до этого кучу врачей, вышла на Торопова. Он сделал УЗИ моему ребенку, и потом наблюдал и лечил два года. И при этом успокаивал меня, я от всего сама была как больная. Он — действительно профессионал!».
«Мой ребенок терял зрение на один глаз. Как только не лечили! А попали к Торопову, тот сразу определил, что глаз в порядке, а надо лечить глазной нерв. Вот так зрение и спас».
Сам Торопов человек сдержанный и к дифирамбам в свой адрес относится так же, искренне считая, что каждый пациент независимо от возраста — это особая личность, и лечить ее надо строго индивидуально:
— Со студенческой скамьи я усвоил, что лечить надо не заболевание, а человека. А если это ребенок, то и его родителей, которых надо привести в норму, успокоить, направить на правильное лечение, сделать своими союзниками. Ведь нам внушали: есть больной, есть врач и есть третье виртуальное лицо — заболевание. Убедите еще родных больного — они станут вашими союзниками в лечении, и у вас будет абсолютное большинство. И вообще, нервная система — до сих пор как космос, настолько она непознана. Каждый месяц, каждый день открываешь в ней что-то новое. Настолько у людей все индивидуально, что и сегодня целые институты бьются над тем, чтобы изучить те или иные процессы, происходящие в нашем организме. Понимать их зачастую так сложно, но так интересно!

В том же Интернете, где я вволю начиталась отзывов о герое своего рассказа, врачей с фамилией Торопов — сотни. Потому вопрос о профессиональной династии родился сам собой. Алексей Геннадьевич признался, что хотя знаменитых предков-медиков в его роду не было, и бабушка, и мама всю свою жизнь отработали медицинскими сестрами. Так что уроки милосердия он постигал еще мальчишкой. Наверное, потому и документы после окончания школы подал в медицинский институт, свой, Ивановский. А вот почему именно на педиатрию — видимо, в сердце в тот момент что-то екнуло, и Бог на нужный путь направил.
Там, в институте, Алексей познакомился и со своей будущей женой Ириной. Вместе с ней в 1988 году по распределению он и приехал в Новгород, выбрав его из-за близости к родителям жены, проживающим в Кронштадте. Причем приехали, можно сказать, уже втроем — через месяц-полтора после прибытия в город на Волхове у Тороповых уже должен был родиться сын. На место работы приехали заранее, в июле, чтобы успеть обустроиться и с городом познакомиться. Но супруги, едва переступив порог медобщежития, услышали стук в дверь:
— Заходят люди, как оказалось, из облздрава, и спрашивают: есть здесь такой-то Торопов? Отвечаю — я. Собирайтесь, машина ждет. Дорога предстояла долгая — в Демянский район, где волею обстоятельств временно не было ни одного педиатра, а я оказался единственным работоспособным интерном. Так в Демянской ЦРБ и прошло мое крещение на профессиональном поприще. Работы было море, все углы на «скорой помощи» исколесил. А из гостиницы, куда меня поселили, уже на второй день переселился в ординаторскую — все равно приходилось ночами на срочные вызовы прибегать. Все было: и ночные роды принимал, и воспаления легких лечил. Паники не было из-за того, что я — один, если что — в учебники заглядывал или с областными врачами по телефону консультировался. Был весь в работе, когда из облздрава позвонили мне. Поздравляем, говорят, у вас сын родился! Обидно было, что без меня, но что поделаешь…
Вот в таком темпе промчались у молодого врача и все последующие годы. Когда у Алексея появилась возможность заниматься неврологией, он, не задумываясь, пошел работать в поликлинику № 3, а после окончания интернатуры его куратор, замечательный новгородский доктор, забрал к себе — в отделение неврологии Новгородской областной детской клинической больницы. А вскоре невропатолог Торопов стал заведующим отделением. Впрочем, о карьере он особо не думал — больных детей с каждым годом становилось все больше. Почему? Вместе с коллегами он долго размышлял над этим:
—  Мы пришли к неутешительному для нас выводу: общество с каждым годом становится все больнее и больнее. Больные матери рожают заведомо больных детей, у которых все чаще встречаются врожденные заболевания. Один из специалистов сказал так: «Идет вырождение здоровья».
И потом — медицина идет вперед, и сейчас мы выхаживаем, реанимируем тех, кто раньше умирал, едва родившись. Есть у новорожденного минимальный вес, сделал он один вдох, прослушали мы одно сердцебиение — значит, будем до конца биться за его жизнь. Да, все здорово и гуманно, но такая ситуация чревата для будущих поколений, когда рождение абсолютно здорового ребенка станет редкостью. Но это лишь рассуждения, на деле-то мы от таких крох не отходим всем отделением, начиная от реаниматологов, заканчивая нянечками и санитарками. Даже в нашей, не столичной, детской больнице, уже получается спасать новорожденных с весом всего лишь в 600 граммов. Представьте себе — такая кроха! Раньше это было бы фантастикой, а сегодня — реальность. Все в больнице помнят последний такой случай, когда чудовская молодая цыганочка такого ребеночка родила. Три месяца его лелеяли, пока вес в 2,5 килограмма не набрал. Вся больница на младенца надышаться не могла. А сейчас детские инкубаторы еще более совершенными стали, так что, видимо, и это не предел.
В 1996 году Торопов нашел себе еще одно занятие — стал лично заниматься УЗИ головного мозга, делали которое ранее в Великом Новгороде лишь специалисты. На вопрос, зачем ему это надо, он отвечал просто — хочу получше разглядеть, что там у ребенка творится в голове. А если серьезно, то узконаправленное ультразвуковое исследование определенного участка головного мозга позволяло ему подтверждать первоначальные  диагнозы или изначально ставить более точные:
— Это пришло ко мне постепенно. В Питере у друзей такое увидел, захотелось самому с учетом клиники работать более прицельно, что ли. Сначала года полтора просто приходил в кабинет УЗИ и в конце рабочего дня смотрел своих пациентов. Потом учился этой диагностике и стал делать УЗИ головного мозга в своей больнице. Это как моментальная фотография, и выход, когда пациент (а у нас таких большинство) обездвижен. Беру переносной аппарат — и хоть в реанимацию. Это так помогает в диагностике! Вот недавний случай — совсем нестандартная ситуация. У месячного ребенка вся правая сторона в судорогах: рука, нога, тело, лицо. А УЗИ подсказало, что в одном полушарии головного мозга нет кровообращения. Вовремя увидели, следим и надеемся, что часть мозга не отомрет и ребенок не станет инвалидом. В будущем вообще возможна будет операция по восстановлению кровообращения. Мозг — удивительная структура, за годы много наработок появилось, но его еще исследовать и исследовать!
Не случайно в 2004 году, когда  встал вопрос о назначении нового главврача, весь коллектив проголосовал за Алексея Торопова. И тот под нажимом коллег согласился. Однако, честно отработав три года, написал заявление об увольнении. Такой шаг перспективного доктора для многих стал полной неожиданностью. По словам самого Алексея, не до конца поняла такой поступок и его семья:
— Конечно же, я взвалил на себя этот груз и работал. При поддержке коллектива справлялся. И даже в те годы начал капитальный ремонт детской больницы, успел отремонтировать реанимационное отделение, отделения, крышу, все сети. Работа меня не тяготила, хотя в семье появлялся на считанные часы. Но потом я понял, что не могу оставить своих больных, свое дело, которому посвятил столько лет! Я хотел быть практикующим врачом! И во главе больницы упорно продолжал заниматься своими пациентами, за что мне начальство часто выговаривало. А второе — я так и не смог стать цербером, встать над теми, с кем работал бок о бок много лет. Надеюсь, что коллеги все же поняли тогда мое решение. Я вернулся на место врача-невропатолога и почувствовал такой комфорт, не поверите! Я сейчас на своем месте.

И место это далеко не спокойное. Как правило, рабочий день врача Торопова начинается до восьми часов, чтобы успеть заглянуть к детишкам в палату и застать их еще сонными. Потом — планерки, приемы, консультации, реанимации, обследования, обходы, выписки и эпикризы. И во время любого из этих действ беспокойный Торопов может сорваться и убежать к ребенку — только для того, чтобы понаблюдать его в определенный момент времени. Вместо положенных трех часов он зачастую уходит из больницы последним. Даже гардеробщицы прозвали его за это «замыкающим». И сам недавно будучи на больничном, он то и дело звонил в свое отделение узнать — как там его маленькие пациенты. И первым делом, выйдя на работу, конечно же, отправился их проведать.
Наш фотокорреспондент застал его у постели маленького Никитки, голова которого была обезображена огромным шрамом после страшной автомобильной аварии и операций. Тот сразу же узнал своего доктора и уже вскоре играл его медицинским молоточком. Впрочем, и самого Торопова очень часто можно увидеть в детской палате, с увлечением играющего в машинки:
— Да, посторонние или даже родители посмотрят и подумают: вот клоунада какая, настоящее шутовство! А я и на пол могу сесть, и на колени — так, чтобы детские глаза оказались на уровне с моими, чтобы ребенок не пугался возвышающегося над ним дяди. И играть с малышами, для которых первые годы жизни и воспринимаются как игра, надо обязательно. Иначе не откроется тебе ребенок и ты не узнаешь того, что хотел. Но если ты играешь в его игру, и он с тобой будет общаться. Будешь по-взрослому разговаривать — замкнется в себе. Ребенок должен доверять тебе. Ведь каждый малыш — это белый лист бумаги, на который мы, взрослые, вписываем то, что он будет читать всю оставшуюся жизнь. Этот маленький человечек полностью доверяет тебе. Он  за доброту и игрушки отдаст, и конфетой последней угостит, и липкими ручонками обнимет. Только ради таких минут и стоит жить!
Мы еще долго разговаривали с этим удивительным детским врачом Алексеем Тороповым, который болеет не только за своих маленьких пациентов, но и за все здравоохранение в целом. Наш сегодняшний герой переживает за то, что в последние годы прекрасные врачи и медицинские сестры все чаще уходят из больниц в поликлиники, где и пациенты легче, и денег больше; за то, что не хватает молодых кадров, которых без достойной зарплаты и жилья на такую трудную работу не заманить; за то, что так и осталась недоремонтированной его родная детская больница, которая, тем не менее, благодаря прекрасному, высококвалифицированному, опытному и самоотверженному коллективу справляется со всеми трудностями. Кстати, свою больницу он любит и никогда в жизни не променяет даже на самую лучшую клинику страны:
— Да, приглашали в серьезные клиники. Наверное, там и деньги были бы большие, и возможность заняться своими исследованиями появилась бы. Но прикипел я уже к своей больнице, к своему городу, к своему коллективу. Да и вообще, наверное, я по своей натуре — птица неперелетная.