История донесла до нас три свидетельства о столкновении митрополита Филиппа и царя Ивана Грозного в 1568 году. Как говорится в «Житие святого Филиппа», конфликты имели место 21 марта, «спустя несколько времени» и 28 июля. Все три раза митрополит якобы увещевал царя, чтоб он не «возмущал собственную державу» казнями и опричниной.
Иван Грозный в ответ возмущался сам, и справедливо, ведь была договоренность, что митрополит не станет вмешиваться в светские дела. Тем более что со своей стороны царь соблюдал паритет: не лез в дела церкви. В альманахе «Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских» № 4 за 1884 год был помещен любопытный документ — «Описание России неизвестного англичанина, служившего зиму 1557—1558 гг. при Царском дворе». В главе «О царе» сказано: Его Величество выслушивает сам все жалобы и сам же устно произносит приговоры по всем делам, и без замедления, только в духовные дела не вмешивается, но представляет их целиком Митрополиту. Есть и еще короткая, но выразительная ремарка: Все свое удовольствие он полагает в двух вещах: в служении Богу, так как он, без сомнения, очень предан своей религии, и в планах, как бы ему подчинить и завоевать своих врагов.
Если бы Филипп попытался взглянуть на властелина страны так, как посмотрел этот неизвестный британец, возможно, история развивалась бы несколько иначе. Но Филипп знал, что с Соловков уже вернулась комиссия, которая привезла с собой дюжину арестантов во главе с игуменом Паисием, и уже видел казнь Федорова-Челяднева со товарищи, обвиненных в государственной измене. Боялся ли митрополит, что и его ждет подобная участь? Как нормальный человек он не мог не думать об этом.
Филипп и Иван
И мысли эти чем дальше, тем страшнее становились. Ибо шли месяцы после возвращения ревизоров, но ничего царь Филиппу не предъявлял. И вообще не предъявил! Хоть и подстегивают наши историки монастырскую проверку к перечню причин, вызвавших опалу и отставку митрополита, однако никто ничего конкретного сказать не может о том, какой же компромат привезли с Соловков проверяльщики.
Между тем, сообщает нам «Житие святого Филиппа», после второго разговора («спустя несколько времени» после 21 марта) вне себя от гнева вышел царь из храма, решив погубить своего обличителя. Но он еще не смел наложить рук на уважаемого всеми святителя. Нужно было прежде уронить его во мнении народном. Здесь открывалось широкое поле для всякого рода клеветников. Вот именно! И соловецкие «клеветники» во главе с Паисием пришлись бы очень кстати. Но не явились. Вместо этого в соборе враги святого Филиппа, желая унизить его всенародно, подготовили на старца самую гнусную клевету, которую подучили произнести перед всеми юного чтеца домовой митрополичьей церкви. Какую клевету? Ни одна летопись не говорит, ни один историк не смог докопаться. Только Таубе и Крузе пишут, что царь вызвал ложных свидетелей против папы (так назван у них митрополит), которые показали, что он будто бы ведет неподобающую, порочную жизнь. Как видим, тут юного чтеца уже нет, но есть группа свидетелей. То есть не понятно, о том же самом эпизоде идет речь или о каком-то другом.
Вернувшись к несчастному игумену Паисию, напомню еще раз, что говорит о его роли в этой истории Соловецкий летописец: игумен Паисий и иные клеветники, ложные словеса на святого говорившие, были взяты в Москву. А вот как говорит об этом «Житие святого Филиппа»: суздальский епископ Пафнутий, возглавлявший комиссию, обещанием епископского сана привлек на свою сторону игумена Паисия, недостойного преемника святого Филиппа по игуменству. Примером настоятеля соблазнились еще несколько легкомысленных иноков, а на других подействовали угрозами... Записав клеветы и лжесвидетельства на святителя и взяв с собой Паисия и других клеветников, они поспешили в Москву. Как видим, две прямо противоположные версии. По первой, Паисия взяли в Москву за клевету на митрополита, по второй — как свидетеля обвинения.
Например, явный недоброжелатель Ивана Грозного российский историк Владимир Кобрин в своей книге «Иван Грозный» (1989) придерживается общепринятой версии, что Пафнутий суздальский соблазнил игумена Паисия на оговор обещанием епископства, но тут же отмечает, что «обвинения против Филиппа были настолько шиты белыми нитками, что даже противник митрополита епископ Пафнутий отказался подписать результаты работы комиссии, утверждавшей, что Филипп вел в монастыре порочную жизнь». Правда, Кобрин не называет источника сведений об отказе главы комиссии поставить свою подпись под актом. Однако если так и было, нет сомнений, что Паисия везли в Москву в лучшем случае на доследование, а в худшем — разобраться в причинах его клеветы.
Однако вернемся к чтецу, невесть откуда взявшемуся в Успенском соборе и бросившему в лицо митрополиту некие страшные обвинения. Из текста жития узнаем важное: Выслушав отрока, Пимен Новгородский и другие епископы — угодники царские, как бы веря его словам, с негодованием воскликнули: «Царя обличает, а сам делает гнусности». Услышав это, святой Филипп заметил Пимену: «Хотя ты и человекоугодничаешь, и чужой престол домогаешься восхитить, но скоро лишишься и своего». В равной степени мы можем верить и не верить написанному в житие. Логика подсказывает держаться второго варианта: уж слишком театрален диалог. Тем не менее большинство историков предпочитают смотреть на этот эпизод как на историческое свидетельство.
Пимен и Паисий
Для наказания Пимена за интригу против митрополита царь мог пригласить его Москву. А в Новгород он ехал вовсе не за этим. Да и нелогично как-то: сперва Иван Грозный приказывает Малюте Скуратову задушить Филиппа, а через месяц расправляется с Пименом, который вместе с ним выступал против митрополита.
Что любопытно, ни до, ни после встречи Филиппа и Пимена в Успенском соборе (если таковая состоялась) мы не найдем ни одного намека на козни новгородского владыки против первосвятителя. Но обывательская логика навязывает: не мог Пимен не завидовать, не мог царь не убивать! Потому два взаимоисключающих сценария событий объединяются в один: и Филиппа убил, и Пимена за Филиппа покарал!?
Но, повторюсь, об этом в свое время. А пока, если верить житию и официозной истории, нас убеждают, что к осени 1568 года были собраны доказательства проступков Филиппа, которые он совершил на Соловках. Иоанн Грозный, которому немедленно были доставлены (через год! Ведь комиссия была в монастыре осенью 1567 года. — Г.Р.) лживые обвинения против святого Филиппа, остался ими доволен и приказал собраться боярам и епископам в соборной церкви Успения для открытого суда над митрополитом. Это было 4 ноября (1568 года. — Г.Р.). В назначенный час прибыли сам государь и невинно обвиняемый первосвятитель; облаченный в святительские одежды, предстал он на суд. Началось чтение доносов, но обвинителей налицо не было, ибо царь побоялся дать святому очную ставку с клеветниками. Не побоялся, а отсутствовали на суде Паисий и его братия, потому что сами находились под следствием, как уже сказано выше.
Правда, в ранее цитированной «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» читаем: «В Москве Паисий в присутствии царя и духовенства повторял свои обвинения на святителя Филиппа». Это можно расценивать как домысел, а можно предположить, что Паисий настаивал на правдивости своих показаний против Филиппа. Но царь не поверил ему, и после московских допросов, сообщает Соловецкий летописец, в лето 7077 (1568—1569. — Г.Р.) гнев был государев на Соловецкий монастырь за Филиппа-митрополита, и в опале взяты из Соловков монахи Зосима с товарищами — 10 человек. Здесь можно только предполагать, что соловецкий игумен сумел объяснить следователям, что говорил о Филиппе плохое, опираясь на данные тех или иных обитателей монастыря — Зосимы и ряда монахов.
К сожалению, невозможно установить, какова была судьба Паисия (и, конечно, тех, кто выступил против Филиппа с ложными доносами) в последующие четыре года после суда над митрополитом. Складывается впечатление, что не так уж и тяжела. И это умышленно затушевывается современниками событий и историками.
Да, известно, что в 1572 году Иван Грозный сослал (а может, перевел или игумен сам ушел?) Паисия в Валаамский монастырь. А до того? В «Истории первоклассного…» есть такая фраза: «На место Паисия в 1571 г. назначен в Соловецкий монастырь игуменом Варлаам из иеромонахов Кирилло-Белозерскаго монастыря». Стало быть, с 1568 по 1571 год на Соловках игумена не было? Не ясно.
Суд и смерть
Описания суда над митрополитом многочисленны, но весьма сходны, поскольку имеют первоисточником мемуары Иоганна Таубе и Элерта Крузе «Послание к Готхарду Кеттлеру, герцогу Курляндскому и Семигальскому» (1572). Вот их дословный перевод: Царь вызвал представителей всех духовных и светских чинов и потребовал, чтобы они отрешили от сана порочного митрополита и привлекли его к публичному суду и приговорили бы к смерти. Вследствие этого явился митрополит к великому князю и сказал: «Царь и великий князь, ты думаешь, что я боюсь тебя или смерти за мое правое дело. Я с 53 лет жил доныне, а мне теперь 79 лет (с цифрами явные ошибки, Филиппу было 60 лет. — Г.Р.), в святом месте, в христианской общине в Соловецком монастыре честно, правильно, справедливо, так, что меня нельзя упрекнуть ни в одном пороке; и я хочу так же окончить мою жизнь и отдать добровольно и с радостью свою душу Богу, который тебя и меня будет судить, и хочу скорее оставить после себя такую память, что я умер невинным мучеником, чем обо мне говорили, что я, как митрополит, жил при тирании и всяческой несправедливости. Впрочем, делай, что хочешь. Тут лежат мой посох, шапка и мантия, и вот я приказываю вам, епископам, архиереям, игуменам и всем духовным отцам, пасите ваше стадо и заботьтесь о том, чтобы вы могли дать обо всем ответ перед Богом и бойтесь больше всего Того, Кто может отнять вашу душу, а не бренное тело. Себя и свою душу предаю я руце Божьей».
С этими словами он направился к двери, чтобы выйти. Так как великий князь не желал такого благородного прощания и ему не понравилось то, что митрополит сам сложил с себя с таким лукавством и проворством свое облачение, объявил он коварно духовным чинам, что он не желает, чтобы митрополит так быстро уехал, и он не будет судить его прежде, чем обдумает все хорошенько. Поэтому митрополит должен вновь одеть свое облачение, и он решил послушать в великий праздник, в день св. Михаила, его богослужение. Так как митрополит склонился на сильные убеждения духовных чинов и решил служить последнюю службу и потом сложить с себя сан, вновь одел он свое облачение для свершения службы.
Когда великий князь узнал это, приказал он Малюте и другим убийцам, как только митрополит захочет взойти на алтарь, подойти к нему, сорвать у него силой шапку с головы и все принадлежности его сана и бить его по лицу этими же предметами и оставить его в церкви нагим. Так это все и случилось. Затем приказал великий князь взять его, положить на деревянные сани и затем заключить в монастырь. Через несколько дней он вздумал убить его и сжечь, но духовенство упросило великого князя даровать ему жизнь и выдавать ему ежедневно 4 алтына, что составит приблизительно 10 литовских грошей. И его послали в монастырь в Тверь, где он прожил со дня св. Михаила до февраля следующего года.
Насколько достоверны эти растиражированные историками и писателями рассказы, наглядно демонстрирует фрагмент, посвященный кончине Филиппа. Тем более что косвенно смерть опального первосвятителя связывают с просьбой к нему Ивана Грозного о благословении похода на Новгород. Итак: 20 января 1569 года вызвал великий князь к себе в Александровскую слободу всех опричников, богатых и бедных, кто только был боеспособен, и сообщил им, будто бы город Новгород и все епископы, монастыри и население решили предаться его королевскому величеству королю Польскому. Таубе и Крузе, что называется, мешают грех со спасением. Если им верить, то царь решил выступить на Новгород в январе 1569 года, а реально выступил в конце декабря. На деле же в начале 1569 года Иван Грозный узнал о непонятной сдаче Изборска литовцам, когда беглый монах Тимоха Тетерин и некто Марк Сарыхозин, переодевшись опричниками, потребовали от стражи открыть ворота крепости, в которую и ворвались литовцы. Изборск царь скоро вернул, поскольку захватчики там не задержались, ограничившись грабежом. Но после этого Новгород и Псков попали в список неблагонадежных. И тут уж на нитку подозрений стали нанизываться самые разные бусинки.
Вместо эпилога
Что же касается кончины Филиппа, то самая живучая версия, будто его убил 23 декабря 1569 года Малюта Скуратов. За то, что опальный митрополит не захотел благословить шедшее на Новгород опричное войско. Зачем это было нужно царю, пожалуй, никто внятно не объяснит. Да и в мемуарах Таубе и Крузе, из которых пророс этот миф, ни слова нет о благословении.
Тем не менее, по их словам, на Новгород царь в дьявольском безумии вместе с младшим сыном выступил с большим войском, словно шел против отъявленного врага... Когда он прибыл в известный большой город Тверь, который в прежние времена имел собственное правление и 30.000 войска и был в состоянии бороться с великим князем, остановился он в монастыре и приказал своим войскам обложить весь город. Монастырь этот был тот самый, куда он сослал митрополита, поклявшись всем духовным и светским чинам держать его там до конца его жизни. Несмотря на эту клятву, приказал он своему высшему боярину или палачу Малюте Скуратову задушить его веревкой и бросить в воду, в Волгу.
В действительности никто Филиппа в Волге не топил. И обстоятельства его кончины достоверно неизвестны никому. Но одним удобно считать, что экс-митрополита убил Малюта Скуратов по приказу царя, другим — что это сделали заговорщики, чтобы Филипп не примирился с Иваном Грозным. Третьи полагают, что первосвятитель умер своею смертью.
Если бы Филипп попытался взглянуть на властелина страны так, как посмотрел этот неизвестный британец, возможно, история развивалась бы несколько иначе. Но Филипп знал, что с Соловков уже вернулась комиссия, которая привезла с собой дюжину арестантов во главе с игуменом Паисием, и уже видел казнь Федорова-Челяднева со товарищи, обвиненных в государственной измене. Боялся ли митрополит, что и его ждет подобная участь? Как нормальный человек он не мог не думать об этом.
Филипп и Иван
И мысли эти чем дальше, тем страшнее становились. Ибо шли месяцы после возвращения ревизоров, но ничего царь Филиппу не предъявлял. И вообще не предъявил! Хоть и подстегивают наши историки монастырскую проверку к перечню причин, вызвавших опалу и отставку митрополита, однако никто ничего конкретного сказать не может о том, какой же компромат привезли с Соловков проверяльщики.
Между тем, сообщает нам «Житие святого Филиппа», после второго разговора («спустя несколько времени» после 21 марта) вне себя от гнева вышел царь из храма, решив погубить своего обличителя. Но он еще не смел наложить рук на уважаемого всеми святителя. Нужно было прежде уронить его во мнении народном. Здесь открывалось широкое поле для всякого рода клеветников. Вот именно! И соловецкие «клеветники» во главе с Паисием пришлись бы очень кстати. Но не явились. Вместо этого в соборе враги святого Филиппа, желая унизить его всенародно, подготовили на старца самую гнусную клевету, которую подучили произнести перед всеми юного чтеца домовой митрополичьей церкви. Какую клевету? Ни одна летопись не говорит, ни один историк не смог докопаться. Только Таубе и Крузе пишут, что царь вызвал ложных свидетелей против папы (так назван у них митрополит), которые показали, что он будто бы ведет неподобающую, порочную жизнь. Как видим, тут юного чтеца уже нет, но есть группа свидетелей. То есть не понятно, о том же самом эпизоде идет речь или о каком-то другом.
Вернувшись к несчастному игумену Паисию, напомню еще раз, что говорит о его роли в этой истории Соловецкий летописец: игумен Паисий и иные клеветники, ложные словеса на святого говорившие, были взяты в Москву. А вот как говорит об этом «Житие святого Филиппа»: суздальский епископ Пафнутий, возглавлявший комиссию, обещанием епископского сана привлек на свою сторону игумена Паисия, недостойного преемника святого Филиппа по игуменству. Примером настоятеля соблазнились еще несколько легкомысленных иноков, а на других подействовали угрозами... Записав клеветы и лжесвидетельства на святителя и взяв с собой Паисия и других клеветников, они поспешили в Москву. Как видим, две прямо противоположные версии. По первой, Паисия взяли в Москву за клевету на митрополита, по второй — как свидетеля обвинения.
Например, явный недоброжелатель Ивана Грозного российский историк Владимир Кобрин в своей книге «Иван Грозный» (1989) придерживается общепринятой версии, что Пафнутий суздальский соблазнил игумена Паисия на оговор обещанием епископства, но тут же отмечает, что «обвинения против Филиппа были настолько шиты белыми нитками, что даже противник митрополита епископ Пафнутий отказался подписать результаты работы комиссии, утверждавшей, что Филипп вел в монастыре порочную жизнь». Правда, Кобрин не называет источника сведений об отказе главы комиссии поставить свою подпись под актом. Однако если так и было, нет сомнений, что Паисия везли в Москву в лучшем случае на доследование, а в худшем — разобраться в причинах его клеветы.
Однако вернемся к чтецу, невесть откуда взявшемуся в Успенском соборе и бросившему в лицо митрополиту некие страшные обвинения. Из текста жития узнаем важное: Выслушав отрока, Пимен Новгородский и другие епископы — угодники царские, как бы веря его словам, с негодованием воскликнули: «Царя обличает, а сам делает гнусности». Услышав это, святой Филипп заметил Пимену: «Хотя ты и человекоугодничаешь, и чужой престол домогаешься восхитить, но скоро лишишься и своего». В равной степени мы можем верить и не верить написанному в житие. Логика подсказывает держаться второго варианта: уж слишком театрален диалог. Тем не менее большинство историков предпочитают смотреть на этот эпизод как на историческое свидетельство.
Пимен и Паисий
Для наказания Пимена за интригу против митрополита царь мог пригласить его Москву. А в Новгород он ехал вовсе не за этим. Да и нелогично как-то: сперва Иван Грозный приказывает Малюте Скуратову задушить Филиппа, а через месяц расправляется с Пименом, который вместе с ним выступал против митрополита.
Что любопытно, ни до, ни после встречи Филиппа и Пимена в Успенском соборе (если таковая состоялась) мы не найдем ни одного намека на козни новгородского владыки против первосвятителя. Но обывательская логика навязывает: не мог Пимен не завидовать, не мог царь не убивать! Потому два взаимоисключающих сценария событий объединяются в один: и Филиппа убил, и Пимена за Филиппа покарал!?
Но, повторюсь, об этом в свое время. А пока, если верить житию и официозной истории, нас убеждают, что к осени 1568 года были собраны доказательства проступков Филиппа, которые он совершил на Соловках. Иоанн Грозный, которому немедленно были доставлены (через год! Ведь комиссия была в монастыре осенью 1567 года. — Г.Р.) лживые обвинения против святого Филиппа, остался ими доволен и приказал собраться боярам и епископам в соборной церкви Успения для открытого суда над митрополитом. Это было 4 ноября (1568 года. — Г.Р.). В назначенный час прибыли сам государь и невинно обвиняемый первосвятитель; облаченный в святительские одежды, предстал он на суд. Началось чтение доносов, но обвинителей налицо не было, ибо царь побоялся дать святому очную ставку с клеветниками. Не побоялся, а отсутствовали на суде Паисий и его братия, потому что сами находились под следствием, как уже сказано выше.
Правда, в ранее цитированной «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» читаем: «В Москве Паисий в присутствии царя и духовенства повторял свои обвинения на святителя Филиппа». Это можно расценивать как домысел, а можно предположить, что Паисий настаивал на правдивости своих показаний против Филиппа. Но царь не поверил ему, и после московских допросов, сообщает Соловецкий летописец, в лето 7077 (1568—1569. — Г.Р.) гнев был государев на Соловецкий монастырь за Филиппа-митрополита, и в опале взяты из Соловков монахи Зосима с товарищами — 10 человек. Здесь можно только предполагать, что соловецкий игумен сумел объяснить следователям, что говорил о Филиппе плохое, опираясь на данные тех или иных обитателей монастыря — Зосимы и ряда монахов.
К сожалению, невозможно установить, какова была судьба Паисия (и, конечно, тех, кто выступил против Филиппа с ложными доносами) в последующие четыре года после суда над митрополитом. Складывается впечатление, что не так уж и тяжела. И это умышленно затушевывается современниками событий и историками.
Да, известно, что в 1572 году Иван Грозный сослал (а может, перевел или игумен сам ушел?) Паисия в Валаамский монастырь. А до того? В «Истории первоклассного…» есть такая фраза: «На место Паисия в 1571 г. назначен в Соловецкий монастырь игуменом Варлаам из иеромонахов Кирилло-Белозерскаго монастыря». Стало быть, с 1568 по 1571 год на Соловках игумена не было? Не ясно.
Суд и смерть
Описания суда над митрополитом многочисленны, но весьма сходны, поскольку имеют первоисточником мемуары Иоганна Таубе и Элерта Крузе «Послание к Готхарду Кеттлеру, герцогу Курляндскому и Семигальскому» (1572). Вот их дословный перевод: Царь вызвал представителей всех духовных и светских чинов и потребовал, чтобы они отрешили от сана порочного митрополита и привлекли его к публичному суду и приговорили бы к смерти. Вследствие этого явился митрополит к великому князю и сказал: «Царь и великий князь, ты думаешь, что я боюсь тебя или смерти за мое правое дело. Я с 53 лет жил доныне, а мне теперь 79 лет (с цифрами явные ошибки, Филиппу было 60 лет. — Г.Р.), в святом месте, в христианской общине в Соловецком монастыре честно, правильно, справедливо, так, что меня нельзя упрекнуть ни в одном пороке; и я хочу так же окончить мою жизнь и отдать добровольно и с радостью свою душу Богу, который тебя и меня будет судить, и хочу скорее оставить после себя такую память, что я умер невинным мучеником, чем обо мне говорили, что я, как митрополит, жил при тирании и всяческой несправедливости. Впрочем, делай, что хочешь. Тут лежат мой посох, шапка и мантия, и вот я приказываю вам, епископам, архиереям, игуменам и всем духовным отцам, пасите ваше стадо и заботьтесь о том, чтобы вы могли дать обо всем ответ перед Богом и бойтесь больше всего Того, Кто может отнять вашу душу, а не бренное тело. Себя и свою душу предаю я руце Божьей».
С этими словами он направился к двери, чтобы выйти. Так как великий князь не желал такого благородного прощания и ему не понравилось то, что митрополит сам сложил с себя с таким лукавством и проворством свое облачение, объявил он коварно духовным чинам, что он не желает, чтобы митрополит так быстро уехал, и он не будет судить его прежде, чем обдумает все хорошенько. Поэтому митрополит должен вновь одеть свое облачение, и он решил послушать в великий праздник, в день св. Михаила, его богослужение. Так как митрополит склонился на сильные убеждения духовных чинов и решил служить последнюю службу и потом сложить с себя сан, вновь одел он свое облачение для свершения службы.
Когда великий князь узнал это, приказал он Малюте и другим убийцам, как только митрополит захочет взойти на алтарь, подойти к нему, сорвать у него силой шапку с головы и все принадлежности его сана и бить его по лицу этими же предметами и оставить его в церкви нагим. Так это все и случилось. Затем приказал великий князь взять его, положить на деревянные сани и затем заключить в монастырь. Через несколько дней он вздумал убить его и сжечь, но духовенство упросило великого князя даровать ему жизнь и выдавать ему ежедневно 4 алтына, что составит приблизительно 10 литовских грошей. И его послали в монастырь в Тверь, где он прожил со дня св. Михаила до февраля следующего года.
Насколько достоверны эти растиражированные историками и писателями рассказы, наглядно демонстрирует фрагмент, посвященный кончине Филиппа. Тем более что косвенно смерть опального первосвятителя связывают с просьбой к нему Ивана Грозного о благословении похода на Новгород. Итак: 20 января 1569 года вызвал великий князь к себе в Александровскую слободу всех опричников, богатых и бедных, кто только был боеспособен, и сообщил им, будто бы город Новгород и все епископы, монастыри и население решили предаться его королевскому величеству королю Польскому. Таубе и Крузе, что называется, мешают грех со спасением. Если им верить, то царь решил выступить на Новгород в январе 1569 года, а реально выступил в конце декабря. На деле же в начале 1569 года Иван Грозный узнал о непонятной сдаче Изборска литовцам, когда беглый монах Тимоха Тетерин и некто Марк Сарыхозин, переодевшись опричниками, потребовали от стражи открыть ворота крепости, в которую и ворвались литовцы. Изборск царь скоро вернул, поскольку захватчики там не задержались, ограничившись грабежом. Но после этого Новгород и Псков попали в список неблагонадежных. И тут уж на нитку подозрений стали нанизываться самые разные бусинки.
Вместо эпилога
Что же касается кончины Филиппа, то самая живучая версия, будто его убил 23 декабря 1569 года Малюта Скуратов. За то, что опальный митрополит не захотел благословить шедшее на Новгород опричное войско. Зачем это было нужно царю, пожалуй, никто внятно не объяснит. Да и в мемуарах Таубе и Крузе, из которых пророс этот миф, ни слова нет о благословении.
Тем не менее, по их словам, на Новгород царь в дьявольском безумии вместе с младшим сыном выступил с большим войском, словно шел против отъявленного врага... Когда он прибыл в известный большой город Тверь, который в прежние времена имел собственное правление и 30.000 войска и был в состоянии бороться с великим князем, остановился он в монастыре и приказал своим войскам обложить весь город. Монастырь этот был тот самый, куда он сослал митрополита, поклявшись всем духовным и светским чинам держать его там до конца его жизни. Несмотря на эту клятву, приказал он своему высшему боярину или палачу Малюте Скуратову задушить его веревкой и бросить в воду, в Волгу.
В действительности никто Филиппа в Волге не топил. И обстоятельства его кончины достоверно неизвестны никому. Но одним удобно считать, что экс-митрополита убил Малюта Скуратов по приказу царя, другим — что это сделали заговорщики, чтобы Филипп не примирился с Иваном Грозным. Третьи полагают, что первосвятитель умер своею смертью.
Геннадий РЯВКИН
