После того, как в 1548 году по благословению владыки новгородского Феодосия Филипп Колычев стал игуменом Соловецкого монастыря, жизнь для него началась весьма приятная. Странным образом он попал под покровительство Ивана Грозного. Буквально с первых дней игуменства царь оказывал Филиппу постоянные знаки расположения и значительную материальную помощь
Задним числом можно признать, что ничего странного на деле в этом не было: у Ивана Грозного имелась своя программа обустройства русского Севера. Не зря же говорят, что Вологда со временем стала для него второй столицей. А Соловецкий монастырь — вторым кремлем (или второй Александровской слободой).
Если в двух словах, то укрепление Вологды как самого северного города России в ХVI веке и Соловков как КПП из Белого моря в Россию было необходимо Ивану Грозному для контроля за международной торговлей на перспективном северном направлении. Очевидно, что завоевание Ливонии давало точно такие же преимущества по контролю над Балтийским побережьем.
Новгород и Вологда
Академик Алексей Веселовский в статье «Торговое значение г. Вологды в XVI веке» (журнал «Кооперация Севера, 1923, № 6/7») писал: «В начале XVI в. Вологда, сравнительно небольшой по величине город, уже имела немаловажное значение во внутренней торговле Московской Руси. Вологодский край был богат строевым лесом, льном, салом, хмелем и др. произведениями, составлявшими главные предметы Вологодского рынка. Вологда была сборным пунктом этих товаров и вела до половины XVI в. оживленную торговлю с Новгородом, отправляя туда в большом количестве лен, говяжье сало, кожи, выделанные и сырые, смолу, хмель и др., откуда они шли за границу во Фландрию, Германию и в Нидерланды!». То есть «безумный царь» планомерно создавал мощный экономический регион на севере страны, центрами которого должны были стать Новгород (близкий к Балтике) и Вологда (речная дорога к Белому морю).
Об актуальности проекта говорит то, что еще в 1554 году английский торговый агент Джон Гаас составил донесение королеве Елизавете, указав, что Вологду следовало бы использовать как перевалочный центр для международной торговли Англии, потому что этот большой город, находящийся на удобном водном пути в сердце России, окружен многими большими и хорошими городами. Вологда изобилует хлебом, вообще жизненными припасами и всеми русскими товарами; особенно льном, пенькой, воском и салом. Все вещи здесь вдвое дешевле, чем в Москве или в Новгороде. Нет города в России, который не торговал бы с Вологдой.
Конечно, можно возразить, что географическое положение Санкт-Петербурга и Архангельска гораздо выгоднее, чем у Новгорода и Вологды. Но Петербург был основан Петром I лишь в 1703 году, когда роль Новгорода как торговой столицы Северо-Запада была исчерпана. Зато Архангельск по указу Ивана Грозного от 4 марта 1583 года начали строить стремительно, так как англичане проявляли острейший интерес к экономическому завоеванию русского Севера, и, кроме удаленной от Белого моря Вологды, понял царь, нужен морской форпост. Уже в 1584 году разбитое вокруг Михайло-Архангельского монастыря поселение получило статус города! К слову, монастырь основали новгородцы в 1212 году.
Вот какая ниточка тянется от, кажется, местечковых событий вроде назначения игуменом Соловецкого монастыря некоего послушника Филиппа. И так ли уж после этого непонятно благоволение русского царя к далекой обители?
Статус наибольшего благоприятствования
Кстати, выше было сказано, что в 1548 году Иван Грозный, заботясь о пополнении монастырского бюджета, разрешил беспошлинно продавать 10 000 пудов соли. Однако через несколько лет выяснилось, что такая торговля дорогим и дефицитным в России продуктом наносит урон государственной казне. И что же?
Ответ найдем в основательной и вполне лояльной к митрополиту Филиппу «Истории первоклассного Ставропигиального Соловецкого монастыря» (1899): «Когда в 1553 году монастырь был лишен права беспошлинной продажи соли, царь, как бы в возмещение, даровал Соловецкой обители в 1555 г. волость Суму с двумя церквами, с 77 обжами земли, с 38 варницами и всеми оброками. Закупку же и провоз необходимых для содержания монастыря припасов повелел производить беспошлинно; в 1556 г. сложил оброк с Виремских варниц, а в 1559 г. был разрешен беспошлинный провоз известного количества соли и беспошлинная покупка хлеба, кожи, сукон, полотен и других запасов для монастырского хозяйства. Сравните эти льготы с милостями, что царь согласно Летописцу соловецкому предоставил монастырю после пожара 1538 года: В лето 7047 (1539. — Г.Р.) государь-царь и великий князь Иоанн Васильевич, всея России самодержец, после пожара пожаловал игумену Алексию с братией Евангелие в полдесть (в половину обычного книжного листа, то есть небольшое. — Г.Р.), поволоченное бархатом червонным, распятие и евангелисты серебряные невеликие, да Апостол в полдесть, поволоченный камкою зеленою, да книг разных 22. Да он же великий государь пожаловал игумену Алексию с братией деревню Шижню, а в ней церковь Николая Чудотворца, да деревню Сухой Наволок, да деревню Остров, а всего в трех деревнях — 13 обеж с варницами и со всеми оброками и угодьями. Кто- то может сказать, что дары Филиппу велики, но сопоставимы с теми, что получил Алексий. Только ведь второму все было жаловано, чтобы восстанавливал монастырь после пожара, случившегося 1 мая 1538 года, когда в ночь от молнии погорел Соловецкий монастырь весь до основания. В последующие годы никаких бедствий обитель не переживала (помощь для ликвидации последствий пожара десятилетней давности придумана авторами патерика Соловецкого монастыря), но дары продолжали сыпаться как из рога изобилия.
Вот еще один пример, последний, из того же Летописца соловецкого: В лето 7056 (1548, назначение Филиппа игуменом монастыря. — Г.Р.) великий государь пожаловал в Соловецкий монастырь игумену Филиппу с братией волость Коложму, в ней — церковь папы римского Климента и обеж девять да восемь варниц, все угодья и оброки. В том же году пожаловал остров в Суме с дворами. В лето 7058 пожаловал игумену Филиппу с братией деревню на берегу Сороки-реки, а в ней обжи с оброком да тут же церковь Троицы Живоначальной, а к той церкви — речку Сороку с оброком. И так далее и тому подобное.
Игумен по особым поручениям
Однако не только подарками и льготами баловал царь Филиппа, который, к слову, годился Ивану Грозному в отцы (на 23 года старше). Игумен выполнял и весьма деликатные царские поручения. «Во все время управления Филипп не переставал пользоваться особенным расположением царя Иоанна Васильевича Грозного, который даже оказывал, по вниманию к нему, милости и родственникам его, — читаем в уже цитированной «Истории первоклассного Ставропигиального Соловецкого монастыря». — Неоднократными посещениями Москвы по делам обители Филипп пользовался для поддержания царского расположения к себе. К нему на увещание был прислан троицкий игумен Артемий, осужденный Московским собором 1553—1554 гг. за ересь Бакшина; сюда же был удален из Москвы приговоренный в 1561 г. к заточению знаменитый в истории Грозного иерей Сильвестр, в монашестве — Спиридон».
Следствием расположения и безоговорочного доверия стал вызов в Москву для беседы с царем в июле 1566 года. Иван Грозный справедливо полагал, что облагодетельствованный игумен станет ему опорой в трудные времена. Но не учел того, что Филипп, развернувший в Соловецком монастыре активную хозяйственную деятельность, вовсе не заинтересован менять богатую и тихую обитель на непредсказуемую Москву.
Летописец соловецкий наглядно показывает, почему именно игумен не хотел покидать с любовью обустроенное место: При Филиппе вновь учинены были (в монастыре. — Г.Р.) разные кушанья и доспехи («досуг, развлечения» на олонецком говоре. — Г.Р.). При нем же прибыли олени на остров. При нем же и коровы заведены... При Филиппе прибыли промыслы разные — соль, железо и рыбные. Да Филипп игумен мельницы построил да ручей копал, к мельницам воду приводил в монастырь из пятидесяти двух озер в Святое озеро; дороги делал вновь и чистил, двор коровий построил в Муксалмах да на Вараксе, двор построил для кирпичного завода, печи и амбары. Да двор построил в Новгороде, палаты сделал, своды свел, двор встал во сто рублей. Другой двор построил в Суме, встал во сто же рублей… Да при Филиппе же прибыло волов, ладей, коней и всякого заводу; сена причислил (увеличил заготовку. — Г.Р.) больше полутора тысяч копен; сделал каменные колокольни…
Иными словами, игумен Филипп, зарекомендовавший себя крепким хозяйственником, был своей участью доволен. А его проекты по устройству монастырских представительств в Новгороде и на реке Сума (нынешняя Архангельская область) указывают на то, что Филипп не был чужд и политике. Если посмотреть по карте, то Архангельск вполне мог быть построен на месте впадения Сумы в Белое море. Выбор в пользу нынешнего месторасположения Архангельска можно объяснить только желанием подальше перенести новый город от островов и проток, которые могли бы использоваться неприятелем в случае военного конфликта.
Все вместе данные частности указывают на определенное целое: игумен Соловецкого монастыря был доверенным лицом царя на русском Севере. Это, конечно, сулило ему большое число друзей и не меньшее — недругов. Выходя на политическую арену, следует быть готовым к тому, что не всякий тебя любит, если даже обнимает, крепко жмет руку и в любви клянется. Иван Грозный, почти 20 лет оказывавший всяческую поддержку Филиппу и, видимо, довольный тем, как он воплощает на деле царские замыслы, ему доверял. А посему, сообщает Летописец соловецкий, в лето 7074 (1566. — Г.Р.) года в Великий пост по указу великого государя-царя и великого князя всея России Иоанна Васильевича был взят из Соловецкого монастыря игумен Филипп к Москве на митрополию. На Филиппово место поставлен в Соловецкий монастырь в игумены ученик его Паисий.
Шёпот протеста
Однако призванный на митрополию Филипп не мог быть благодарен Ивану Грозному за это назначение. «Смиренный игумен изумился и со слезами сказал Иоанну: «Нет, милосердый государь, не разлучай меня с моею пустынью; не налагай на меня бремени выше сил. Отпусти, Господа ради, отпусти; не вручай малой ладье бремени великого».
Соловецкий патерик по-прежнему рисует Филиппа осторожным, скромным человеком. Но мы-то уже поняли, что это не объективная характеристика. Элементарно столь деятельный и предприимчивый игумен не мог быть из робкого десятка. Руслан Скрынников в монографии «Иван Грозный» утверждает следующее: «Филипп происходил из очень знатного старомосковского рода и обладал прочными связями в боярской среде. Его выдвинула, по-видимому, та группировка, которую возглавлял конюший Иван Челяднин и которая пользовалась в то время наибольшим влиянием в земщине. Колычев был хорошо осведомлен о настроениях земщины и по прибытии в Москву быстро сориентировался в обстановке. В его лице земская оппозиция обрела одного из самых деятельных и энергичных вождей».
«История русской церкви» митрополита Макария дает некую усредненную картину поставления Филиппа в митрополиты: «Филипп сначала смиренно отказывался, ссылаясь на слабость своих сил и уподобляя себя малой ладье, не способной носить великой тяжести, а потом, будучи «понуждаем» царем и Собором на митрополию, смело «сказал, чтобы царь и великий князь отменил опричину; а не отменит — ему, Филиппу, митрополитом быть невозможно; а если его и поставят в митрополита, он затем оставит митрополию».
У нас есть возможность сопоставить версии всех трех источников (патерик, научная монография, каноническая церковная история). И перед нами предстает совсем не симпатичный человек: приезжает в Москву к царю; со слезами умоляет, чтоб не ставили его на митрополию, а потом вдруг ставит жесткое условие об отмене государственной реформы (опричнины). «Филипп объявил, что если Царь не оставит опричных и не соединит опять земли Русской, то ему невозможно быть митрополитом». Это из патерика. А вот из Скрынникова: «царь прогневался; но по челобитью архиепископов и епископов отложил свой гнев и велел сказать Филиппу, чтобы он «в опричину и в царский домовый обиход не вступался, и на митрополию ставился, и после поставления не оставлял ее из-за того, что царь не отменил опричины, и не велел ему вступаться в царский домовый обиход, а советовал бы с царем, как прежние митрополиты сов товали с отцом его и дедом».
Вместо эпилога
Не хватает только оценки класика, то есть Карамзина, которого до сих пор цитируют как евангелиста: «Митрополит уступил, но обнаружив свою важную мысль: россияне узнали, чего он желает, и могли надеяться на будущее, имея такого первосвятителя». Увы, это, конечно, ложь. Никто из россиян о торге между Иваном Грозным и Филиппом ничего не знал. Да и вряд ли знание сделало бы честь новому митрополиту, который 25 июля 1565 года смиренно принял сан, отложив свое требование вступаться в дела двора и опричнины. Митрополит и не должен этим заниматься, для этого есть светская власть.
Если в двух словах, то укрепление Вологды как самого северного города России в ХVI веке и Соловков как КПП из Белого моря в Россию было необходимо Ивану Грозному для контроля за международной торговлей на перспективном северном направлении. Очевидно, что завоевание Ливонии давало точно такие же преимущества по контролю над Балтийским побережьем.
Новгород и Вологда
Академик Алексей Веселовский в статье «Торговое значение г. Вологды в XVI веке» (журнал «Кооперация Севера, 1923, № 6/7») писал: «В начале XVI в. Вологда, сравнительно небольшой по величине город, уже имела немаловажное значение во внутренней торговле Московской Руси. Вологодский край был богат строевым лесом, льном, салом, хмелем и др. произведениями, составлявшими главные предметы Вологодского рынка. Вологда была сборным пунктом этих товаров и вела до половины XVI в. оживленную торговлю с Новгородом, отправляя туда в большом количестве лен, говяжье сало, кожи, выделанные и сырые, смолу, хмель и др., откуда они шли за границу во Фландрию, Германию и в Нидерланды!». То есть «безумный царь» планомерно создавал мощный экономический регион на севере страны, центрами которого должны были стать Новгород (близкий к Балтике) и Вологда (речная дорога к Белому морю).
Об актуальности проекта говорит то, что еще в 1554 году английский торговый агент Джон Гаас составил донесение королеве Елизавете, указав, что Вологду следовало бы использовать как перевалочный центр для международной торговли Англии, потому что этот большой город, находящийся на удобном водном пути в сердце России, окружен многими большими и хорошими городами. Вологда изобилует хлебом, вообще жизненными припасами и всеми русскими товарами; особенно льном, пенькой, воском и салом. Все вещи здесь вдвое дешевле, чем в Москве или в Новгороде. Нет города в России, который не торговал бы с Вологдой.
Конечно, можно возразить, что географическое положение Санкт-Петербурга и Архангельска гораздо выгоднее, чем у Новгорода и Вологды. Но Петербург был основан Петром I лишь в 1703 году, когда роль Новгорода как торговой столицы Северо-Запада была исчерпана. Зато Архангельск по указу Ивана Грозного от 4 марта 1583 года начали строить стремительно, так как англичане проявляли острейший интерес к экономическому завоеванию русского Севера, и, кроме удаленной от Белого моря Вологды, понял царь, нужен морской форпост. Уже в 1584 году разбитое вокруг Михайло-Архангельского монастыря поселение получило статус города! К слову, монастырь основали новгородцы в 1212 году.
Вот какая ниточка тянется от, кажется, местечковых событий вроде назначения игуменом Соловецкого монастыря некоего послушника Филиппа. И так ли уж после этого непонятно благоволение русского царя к далекой обители?
Статус наибольшего благоприятствования
Кстати, выше было сказано, что в 1548 году Иван Грозный, заботясь о пополнении монастырского бюджета, разрешил беспошлинно продавать 10 000 пудов соли. Однако через несколько лет выяснилось, что такая торговля дорогим и дефицитным в России продуктом наносит урон государственной казне. И что же?
Ответ найдем в основательной и вполне лояльной к митрополиту Филиппу «Истории первоклассного Ставропигиального Соловецкого монастыря» (1899): «Когда в 1553 году монастырь был лишен права беспошлинной продажи соли, царь, как бы в возмещение, даровал Соловецкой обители в 1555 г. волость Суму с двумя церквами, с 77 обжами земли, с 38 варницами и всеми оброками. Закупку же и провоз необходимых для содержания монастыря припасов повелел производить беспошлинно; в 1556 г. сложил оброк с Виремских варниц, а в 1559 г. был разрешен беспошлинный провоз известного количества соли и беспошлинная покупка хлеба, кожи, сукон, полотен и других запасов для монастырского хозяйства. Сравните эти льготы с милостями, что царь согласно Летописцу соловецкому предоставил монастырю после пожара 1538 года: В лето 7047 (1539. — Г.Р.) государь-царь и великий князь Иоанн Васильевич, всея России самодержец, после пожара пожаловал игумену Алексию с братией Евангелие в полдесть (в половину обычного книжного листа, то есть небольшое. — Г.Р.), поволоченное бархатом червонным, распятие и евангелисты серебряные невеликие, да Апостол в полдесть, поволоченный камкою зеленою, да книг разных 22. Да он же великий государь пожаловал игумену Алексию с братией деревню Шижню, а в ней церковь Николая Чудотворца, да деревню Сухой Наволок, да деревню Остров, а всего в трех деревнях — 13 обеж с варницами и со всеми оброками и угодьями. Кто- то может сказать, что дары Филиппу велики, но сопоставимы с теми, что получил Алексий. Только ведь второму все было жаловано, чтобы восстанавливал монастырь после пожара, случившегося 1 мая 1538 года, когда в ночь от молнии погорел Соловецкий монастырь весь до основания. В последующие годы никаких бедствий обитель не переживала (помощь для ликвидации последствий пожара десятилетней давности придумана авторами патерика Соловецкого монастыря), но дары продолжали сыпаться как из рога изобилия.
Вот еще один пример, последний, из того же Летописца соловецкого: В лето 7056 (1548, назначение Филиппа игуменом монастыря. — Г.Р.) великий государь пожаловал в Соловецкий монастырь игумену Филиппу с братией волость Коложму, в ней — церковь папы римского Климента и обеж девять да восемь варниц, все угодья и оброки. В том же году пожаловал остров в Суме с дворами. В лето 7058 пожаловал игумену Филиппу с братией деревню на берегу Сороки-реки, а в ней обжи с оброком да тут же церковь Троицы Живоначальной, а к той церкви — речку Сороку с оброком. И так далее и тому подобное.
Игумен по особым поручениям
Однако не только подарками и льготами баловал царь Филиппа, который, к слову, годился Ивану Грозному в отцы (на 23 года старше). Игумен выполнял и весьма деликатные царские поручения. «Во все время управления Филипп не переставал пользоваться особенным расположением царя Иоанна Васильевича Грозного, который даже оказывал, по вниманию к нему, милости и родственникам его, — читаем в уже цитированной «Истории первоклассного Ставропигиального Соловецкого монастыря». — Неоднократными посещениями Москвы по делам обители Филипп пользовался для поддержания царского расположения к себе. К нему на увещание был прислан троицкий игумен Артемий, осужденный Московским собором 1553—1554 гг. за ересь Бакшина; сюда же был удален из Москвы приговоренный в 1561 г. к заточению знаменитый в истории Грозного иерей Сильвестр, в монашестве — Спиридон».
Следствием расположения и безоговорочного доверия стал вызов в Москву для беседы с царем в июле 1566 года. Иван Грозный справедливо полагал, что облагодетельствованный игумен станет ему опорой в трудные времена. Но не учел того, что Филипп, развернувший в Соловецком монастыре активную хозяйственную деятельность, вовсе не заинтересован менять богатую и тихую обитель на непредсказуемую Москву.
Летописец соловецкий наглядно показывает, почему именно игумен не хотел покидать с любовью обустроенное место: При Филиппе вновь учинены были (в монастыре. — Г.Р.) разные кушанья и доспехи («досуг, развлечения» на олонецком говоре. — Г.Р.). При нем же прибыли олени на остров. При нем же и коровы заведены... При Филиппе прибыли промыслы разные — соль, железо и рыбные. Да Филипп игумен мельницы построил да ручей копал, к мельницам воду приводил в монастырь из пятидесяти двух озер в Святое озеро; дороги делал вновь и чистил, двор коровий построил в Муксалмах да на Вараксе, двор построил для кирпичного завода, печи и амбары. Да двор построил в Новгороде, палаты сделал, своды свел, двор встал во сто рублей. Другой двор построил в Суме, встал во сто же рублей… Да при Филиппе же прибыло волов, ладей, коней и всякого заводу; сена причислил (увеличил заготовку. — Г.Р.) больше полутора тысяч копен; сделал каменные колокольни…
Иными словами, игумен Филипп, зарекомендовавший себя крепким хозяйственником, был своей участью доволен. А его проекты по устройству монастырских представительств в Новгороде и на реке Сума (нынешняя Архангельская область) указывают на то, что Филипп не был чужд и политике. Если посмотреть по карте, то Архангельск вполне мог быть построен на месте впадения Сумы в Белое море. Выбор в пользу нынешнего месторасположения Архангельска можно объяснить только желанием подальше перенести новый город от островов и проток, которые могли бы использоваться неприятелем в случае военного конфликта.
Все вместе данные частности указывают на определенное целое: игумен Соловецкого монастыря был доверенным лицом царя на русском Севере. Это, конечно, сулило ему большое число друзей и не меньшее — недругов. Выходя на политическую арену, следует быть готовым к тому, что не всякий тебя любит, если даже обнимает, крепко жмет руку и в любви клянется. Иван Грозный, почти 20 лет оказывавший всяческую поддержку Филиппу и, видимо, довольный тем, как он воплощает на деле царские замыслы, ему доверял. А посему, сообщает Летописец соловецкий, в лето 7074 (1566. — Г.Р.) года в Великий пост по указу великого государя-царя и великого князя всея России Иоанна Васильевича был взят из Соловецкого монастыря игумен Филипп к Москве на митрополию. На Филиппово место поставлен в Соловецкий монастырь в игумены ученик его Паисий.
Шёпот протеста
Однако призванный на митрополию Филипп не мог быть благодарен Ивану Грозному за это назначение. «Смиренный игумен изумился и со слезами сказал Иоанну: «Нет, милосердый государь, не разлучай меня с моею пустынью; не налагай на меня бремени выше сил. Отпусти, Господа ради, отпусти; не вручай малой ладье бремени великого».
Соловецкий патерик по-прежнему рисует Филиппа осторожным, скромным человеком. Но мы-то уже поняли, что это не объективная характеристика. Элементарно столь деятельный и предприимчивый игумен не мог быть из робкого десятка. Руслан Скрынников в монографии «Иван Грозный» утверждает следующее: «Филипп происходил из очень знатного старомосковского рода и обладал прочными связями в боярской среде. Его выдвинула, по-видимому, та группировка, которую возглавлял конюший Иван Челяднин и которая пользовалась в то время наибольшим влиянием в земщине. Колычев был хорошо осведомлен о настроениях земщины и по прибытии в Москву быстро сориентировался в обстановке. В его лице земская оппозиция обрела одного из самых деятельных и энергичных вождей».
«История русской церкви» митрополита Макария дает некую усредненную картину поставления Филиппа в митрополиты: «Филипп сначала смиренно отказывался, ссылаясь на слабость своих сил и уподобляя себя малой ладье, не способной носить великой тяжести, а потом, будучи «понуждаем» царем и Собором на митрополию, смело «сказал, чтобы царь и великий князь отменил опричину; а не отменит — ему, Филиппу, митрополитом быть невозможно; а если его и поставят в митрополита, он затем оставит митрополию».
У нас есть возможность сопоставить версии всех трех источников (патерик, научная монография, каноническая церковная история). И перед нами предстает совсем не симпатичный человек: приезжает в Москву к царю; со слезами умоляет, чтоб не ставили его на митрополию, а потом вдруг ставит жесткое условие об отмене государственной реформы (опричнины). «Филипп объявил, что если Царь не оставит опричных и не соединит опять земли Русской, то ему невозможно быть митрополитом». Это из патерика. А вот из Скрынникова: «царь прогневался; но по челобитью архиепископов и епископов отложил свой гнев и велел сказать Филиппу, чтобы он «в опричину и в царский домовый обиход не вступался, и на митрополию ставился, и после поставления не оставлял ее из-за того, что царь не отменил опричины, и не велел ему вступаться в царский домовый обиход, а советовал бы с царем, как прежние митрополиты сов товали с отцом его и дедом».
Вместо эпилога
Не хватает только оценки класика, то есть Карамзина, которого до сих пор цитируют как евангелиста: «Митрополит уступил, но обнаружив свою важную мысль: россияне узнали, чего он желает, и могли надеяться на будущее, имея такого первосвятителя». Увы, это, конечно, ложь. Никто из россиян о торге между Иваном Грозным и Филиппом ничего не знал. Да и вряд ли знание сделало бы честь новому митрополиту, который 25 июля 1565 года смиренно принял сан, отложив свое требование вступаться в дела двора и опричнины. Митрополит и не должен этим заниматься, для этого есть светская власть.
Геннадий РЯВКИН
