Юрьевская дань, которую Ливония обязалась выплатить Москве по договору 1554 года, строго говоря, была не причиной, но предлогом к развязыванию Иваном Грозным войны в 1558 году. Причина — обезопасить и укрепить северо-западные рубежи России и добиться статуса наибольшего благоприятствования в торговле Новгорода и Пскова с Европой.
Часто цитируемый нами Бальтазар Руссов пишет о начале 25-летней Ливонской войны следующее: 22 января 1558 года московит с сильным войском пришел в Ливонию, напал на земли в епископстве рижском, дерптском и Вирланде, грабил, жег и убивал, и причинил большой убыток убийством, грабежем, пожаром и взятием в плен, без всякого сопротивления, ливонцев; то, чего он не мог захватить с собой из скота и хлеба, он уничтожил, много скота он загонял в сараи, затем поджигал и сжигал их со скотом… Московит начал эту войну не с намерением покорить города, крепости или земли ливонцев; он хотел только доказать им, что он не шутит, и хотел заставить их сдержать обещание, и запретил также своему военному начальнику осаждать какую-либо крепость.
Яркие подробности зимней карательной операции 1558 года приводит Никоновская летопись: Десять дней отряды воевод воевали у Нового Городка, Киримпе, Мариенбурга, Вибина: посады пожгли и людей побили многих, и полону бесчисленное множество поймали. Дал Бог, везде немцев побивали, а государевых людей побили Шеина, да в загонах пять сынов боярских, да стрельцов десять, да троих татаринов, да боярских человек 15. А иные люди все остались здоровы, потому что ни магистр, ни рыцари не выходили из своих замков. Военное братство потеряло уже всякий воинский дух и не отваживалось встать на защиту своих соплеменников.
Где взять 60 000?
В конце февраля русское войско вышло за пределы ливонских владений. Хан Шигалей передал ливонским правителям волю царя: Если они впредь хотят, чтобы их страна была цела и невредима, то тотчас же должны отправить посольство с обещанными деньгами к великому князю. Бальтазар Руссов признает, что требование привело в смятение всю Ливонию: Когда орденский магистр и другие чины получили эту грамоту, то не знали, где быстро достать 40 000 талеров, так как магистр в прошлый год совершенно истратил деньги в польской войне, и епископ дерптский тоже не знал, что делать, так как заплатил недавно долги своего предшественника, выкупив заложенные им земли. Упомянутая сумма легко нашлась бы у какого-нибудь дворянина или купца, если бы они захотели дать; но никто не хотел расставаться с деньгами. Каждый от большой беспечности и веселой жизни думал, что опасность совсем не велика. Наконец, после долгого промедления, ливонские города, а именно Рига, Ревель и Дерпт, собрали 60 000 талеров. Но так как упомянутые города лежали далеко друг от друга, то эти деньги они не могли скоро передать.
Подробный рассказ о начале Ливонской войны, в котором практически не упоминаются новгородцы (хотя и принимали активное участие в первом походе), важен для понимания дальнейших событий. Недалеко то время, когда от доминирования русских на аренах битвы не останется и следа. И тогда Новгород, как близкая и заманчивая цель, выйдет на первый план.
А пока мы пожинали плоды удачно сложившейся для нас политической ситуации и разобщенности в рядах ливонцев. Об этом говорит переводчик «Хроник провинции Ливонии» Эдуард Пабст в примечаниях к одному из изданий книги: «Получив письмо Шигалеево, магистр созвал на 13 марта 1558 года ландтаг в Вендене. На этом ландтаге не обошлось без споров: одни предлагали собрать войско и после Пасхи идти опустошать московские земли, другие советовали собрать тысяч 60 талеров и послать царю». Современник и очевидец этих бурных событий Франц Ниенштедт (1540 — 1622) в своей Ливонской летописи уточняет: Город Дерпт дал 10 000 талеров, которые я сам помогал считать. В канцелярии отсчитали и уложили 60 000 талеров, я сам помогал тому. Дерптский бургомистр, теперь отец моей жены, Детмар Мейер, дал на это от себя 500 талеров. Послы с деньгами с первою весеннею водою отправились водяным путем в Псков, чтобы как можно скорее приехать, так как они хорошо видели, что великий князь готов уже двинуться в поход со своими стрелками и всеми военными снарядами.
Действительно, выведя войско из Ливонии, Иван Грозный предупредил своих военачальников, что бдительность терять нельзя. В «Разрядной книге» сказано: И прислал государь во Псков воеводам и наместникам князю Юрию Михайловичу Булгакову да князю Петру Ивановичу Шуйскому наказ: случится, что придут ливонские немцы на псковские или на ивангородские места, тогда боярину князю Юрию Михайловичу Булгакову быть во Пскове, а боярину и наместнику князю Петру Иванови- чу Шуйскому из Пскова на царево и великого князя дело идти. И пусть велит с собою сойтись воеводам со всеми ратными людьми из порубежных псковских городов с Изборска, из Красного города, из Вышегорода, из Вдового города и с князь Петром Ивановичем на царево и великого князя дело ходить и псковским местам помогать. И дела царевы беречь заодин, смотря по тамошнему делу (по обстоятельствам. — Г.Р.).
Напрасные хлопоты
Осторожность царя была не напрасной. Ливонские послы с деньгами отправились в Москву в конце апреля. Наверняка вперед них поскакали гонцы с сообщением о том, что деньги и собраны, и едут к русскому царю. Прибыли послы в русскую столицу в середине мая 1558 года.
Однако их появлению в Москве предшествовали известия о сумасбродном поведении гарнизона Нарвы, который ни с того ни с сего открыл артиллерийскую стрельбу из Нарвы по Ивангороду (через реку). Объяснить, почему вдруг началась и потом несколько раз возобновлялась эта пальба, невозможно. История не терпит сослагательного наклонения, но все-таки: не случись этой нелепой провокации, ливонцы заплатили бы Ивану Грозному долг, и мир был бы восстановлен…
В книге Алексея Петрова «Город Нарва. 1223—1900», изданной в 1901 году, читаем: «Немцы в начале апреля 1558 года внезапно открыли огонь из Нарвы по Ивангороду. Защитники Ивангорода оказались в затруднительном положении, так как им было предписано не начинать военных действий без получения на то приказания от царя. Князь Куракин и Бутурлин отправили гонца в Москву с запросом, что им делать. Им предписано было — обороняться, и на помощь к ним был выслан князь Темкин, который и разбил ливонцев у Валка. Ивангородцы открыли жестокую канонаду по нарвским укреплениям «из всего наряду», как приказывал им царь через дьяка Шестака Воронина, нарочно посланного в Ивангород. Ежедневно в Нарву летало до 300 медных и каменных ядер, причем некоторые ядра весили по 13 лисфунтов (т. е. 20 ф.х13 = 6 1/2 пуд.) 1). Осажденные терпели большую нужду вследствие недостатка жизненных припасов. Наемные кнехты требовали жалованья, угрожая, что покинут город на произвол судьбы. Бургомистр Крумгаузен принужден был для удовлетворения наемников конфисковать купеческие товары на сумму в 8000 марок. Жители Нарвы обращались к займам и взывали о помощи к магистру, Ревелю и Риге, но никто даже яйца не прислал голодавшим защитникам Нарвы».
Оговорюсь, при описании нарвского ЧП можно было бы сослаться и на Карамзина или Соловьева, но я выбрал историка-краеведа с единственной целью, чтобы запечатлеть в этом фрагменте его большой труд. А еще дело в том, что Карамзин (или, к примеру, Соловьев) обходит вниманием, что происходило в этот период в Новгороде, как новгородцы реагировали на события, разворачивающиеся в Ливонии, а затем и в Нарве. Петров, поскольку он не ставил целью создание глобальной картины Ливонской войны, о Новгороде помнит. И потому отмечает, к примеру, как важное событие приезд в Нарву настоятеля новгородского Юрьева монастыря Варфоломея «освящать вновь построенные церкви», потому что, «очищая город от вер латинской и лютеровой, Иван Грозный бывшие здесь иноверные церкви превратил в православные».
Новгород & Нарва
Прочитав это упоминание, я легко нашел в Первой псковской летописи соответствующий фрагмент: А под те образа чудотворные царь и великий князь велел богомольцу своему архиепископу Пимену послать из Новгорода юрьевского архимандрита Варфоломея да протопопа с дьяконом, а из Пскова — печерского игумена Корнилия да Святой Троицы протопопа Иллариона, да протодьякона Ивана в Ругодив (русское название Нарвы. — Г.Р.). И по его государеву наказу около Ивангорода и Ругодива с крестами ходили и молебны пели и церкви освящали. А затем образы и до Новгорода последовали. И из Новгороде (вышли навстречу. — Г.Р.) архиепископ Пимен со всем священным собором и с боярами и с горожанами и встретили те образы у скудельницы. А на Москве царь и митрополит со всем священным собором и с боярами и всенародное множество также встречали за городом. То есть, пока в Ливонии шла война, Иван Грозный при поддержке новгородцев решал пропагандистские задачи: вытесняли из Нарвы «латинскую веру», стремясь объединить жителей в православии.
Это было звено в цепи мероприятий, реализуемых мудрым русским царем по укреплению и развитию торговых связей с Европой через Новгород и, можно это смело утверждать, Нарву — с одной стороны, через Ревель, Дерпт, Псков и Новгород — с другой. Возможно, эта торговая борьба на два фронта была обречена на неудачу. Хотя бы по той причине, что Ревель ревниво относился к успехам и продвижению Нарвы на данном направлении. Тот же Петров пишет в названной книге:
«Ганзейцы еще в 1521 году делали попытки к открытию торговой конторы в Нарве, но против этого восстали ливонские города, боявшиеся усиления Ивангорода при посредстве Нарвы и непрочности нарвской торговли ввиду столь близкого соседства опасного врага. Но на ганзетаге 1542 г. вновь вносится предложение о принятии Нарвы в Ганзейский союз. Ревель соглашался на это под условием, чтобы Нарва, бывшая еще под властью Ливонии, прервала сношения с Ивангородом…
Иван Грозный еще в 1557 году (до завоевания Нарвы) добивался торговых сношений с Ганзою через Ивангород и отправил посольство в Нарву, обещая ея купцам свободную торговлю в Ивангороде, откуда и русские свозили бы свои товары в Нарву. Царь соглашался построить особый торговый двор в Ивангороде. Хотя существовало подозрение, что он хочет собрать в Ивангороде запас оружия, однако рат (т.е. городской совет) Нарвы разрешил торговлю с Русью и постановил лишь взимать подать с купцов, ездивших во Псков и Новгород, причем подать эта обращалась на укрепление нарвских стен. Конкуренция Нарвы даже для Ревеля была настолько чувствительна, что в 1561 году ревельцы обратились к королю шведскому Эрику XIV с просьбою запретить Любеку и другим немецким городам торговлю с Нарвою. Однако немецкие города не желали поступиться собственными интересами».
Вместо эпилога
Мы, конечно, отвлеклись от основной темы рассказа. Но мне представляется не менее важным, чем описание сражений и приготовлений к ним, показать подоплеку Ливонской войны. И тут очень важно понять, когда на полях шли битвы между русскими и ливонцами или шведами, в конечном счете от их результатов зависела судьба и экономическая перспектива Новгорода. Войны со Швецией и Ливонией были нужны Ивану Грозному для укрепления именно своего северо-западного форпоста — Новгорода
Яркие подробности зимней карательной операции 1558 года приводит Никоновская летопись: Десять дней отряды воевод воевали у Нового Городка, Киримпе, Мариенбурга, Вибина: посады пожгли и людей побили многих, и полону бесчисленное множество поймали. Дал Бог, везде немцев побивали, а государевых людей побили Шеина, да в загонах пять сынов боярских, да стрельцов десять, да троих татаринов, да боярских человек 15. А иные люди все остались здоровы, потому что ни магистр, ни рыцари не выходили из своих замков. Военное братство потеряло уже всякий воинский дух и не отваживалось встать на защиту своих соплеменников.
Где взять 60 000?
В конце февраля русское войско вышло за пределы ливонских владений. Хан Шигалей передал ливонским правителям волю царя: Если они впредь хотят, чтобы их страна была цела и невредима, то тотчас же должны отправить посольство с обещанными деньгами к великому князю. Бальтазар Руссов признает, что требование привело в смятение всю Ливонию: Когда орденский магистр и другие чины получили эту грамоту, то не знали, где быстро достать 40 000 талеров, так как магистр в прошлый год совершенно истратил деньги в польской войне, и епископ дерптский тоже не знал, что делать, так как заплатил недавно долги своего предшественника, выкупив заложенные им земли. Упомянутая сумма легко нашлась бы у какого-нибудь дворянина или купца, если бы они захотели дать; но никто не хотел расставаться с деньгами. Каждый от большой беспечности и веселой жизни думал, что опасность совсем не велика. Наконец, после долгого промедления, ливонские города, а именно Рига, Ревель и Дерпт, собрали 60 000 талеров. Но так как упомянутые города лежали далеко друг от друга, то эти деньги они не могли скоро передать.
Подробный рассказ о начале Ливонской войны, в котором практически не упоминаются новгородцы (хотя и принимали активное участие в первом походе), важен для понимания дальнейших событий. Недалеко то время, когда от доминирования русских на аренах битвы не останется и следа. И тогда Новгород, как близкая и заманчивая цель, выйдет на первый план.
А пока мы пожинали плоды удачно сложившейся для нас политической ситуации и разобщенности в рядах ливонцев. Об этом говорит переводчик «Хроник провинции Ливонии» Эдуард Пабст в примечаниях к одному из изданий книги: «Получив письмо Шигалеево, магистр созвал на 13 марта 1558 года ландтаг в Вендене. На этом ландтаге не обошлось без споров: одни предлагали собрать войско и после Пасхи идти опустошать московские земли, другие советовали собрать тысяч 60 талеров и послать царю». Современник и очевидец этих бурных событий Франц Ниенштедт (1540 — 1622) в своей Ливонской летописи уточняет: Город Дерпт дал 10 000 талеров, которые я сам помогал считать. В канцелярии отсчитали и уложили 60 000 талеров, я сам помогал тому. Дерптский бургомистр, теперь отец моей жены, Детмар Мейер, дал на это от себя 500 талеров. Послы с деньгами с первою весеннею водою отправились водяным путем в Псков, чтобы как можно скорее приехать, так как они хорошо видели, что великий князь готов уже двинуться в поход со своими стрелками и всеми военными снарядами.
Действительно, выведя войско из Ливонии, Иван Грозный предупредил своих военачальников, что бдительность терять нельзя. В «Разрядной книге» сказано: И прислал государь во Псков воеводам и наместникам князю Юрию Михайловичу Булгакову да князю Петру Ивановичу Шуйскому наказ: случится, что придут ливонские немцы на псковские или на ивангородские места, тогда боярину князю Юрию Михайловичу Булгакову быть во Пскове, а боярину и наместнику князю Петру Иванови- чу Шуйскому из Пскова на царево и великого князя дело идти. И пусть велит с собою сойтись воеводам со всеми ратными людьми из порубежных псковских городов с Изборска, из Красного города, из Вышегорода, из Вдового города и с князь Петром Ивановичем на царево и великого князя дело ходить и псковским местам помогать. И дела царевы беречь заодин, смотря по тамошнему делу (по обстоятельствам. — Г.Р.).
Напрасные хлопоты
Осторожность царя была не напрасной. Ливонские послы с деньгами отправились в Москву в конце апреля. Наверняка вперед них поскакали гонцы с сообщением о том, что деньги и собраны, и едут к русскому царю. Прибыли послы в русскую столицу в середине мая 1558 года.
Однако их появлению в Москве предшествовали известия о сумасбродном поведении гарнизона Нарвы, который ни с того ни с сего открыл артиллерийскую стрельбу из Нарвы по Ивангороду (через реку). Объяснить, почему вдруг началась и потом несколько раз возобновлялась эта пальба, невозможно. История не терпит сослагательного наклонения, но все-таки: не случись этой нелепой провокации, ливонцы заплатили бы Ивану Грозному долг, и мир был бы восстановлен…
В книге Алексея Петрова «Город Нарва. 1223—1900», изданной в 1901 году, читаем: «Немцы в начале апреля 1558 года внезапно открыли огонь из Нарвы по Ивангороду. Защитники Ивангорода оказались в затруднительном положении, так как им было предписано не начинать военных действий без получения на то приказания от царя. Князь Куракин и Бутурлин отправили гонца в Москву с запросом, что им делать. Им предписано было — обороняться, и на помощь к ним был выслан князь Темкин, который и разбил ливонцев у Валка. Ивангородцы открыли жестокую канонаду по нарвским укреплениям «из всего наряду», как приказывал им царь через дьяка Шестака Воронина, нарочно посланного в Ивангород. Ежедневно в Нарву летало до 300 медных и каменных ядер, причем некоторые ядра весили по 13 лисфунтов (т. е. 20 ф.х13 = 6 1/2 пуд.) 1). Осажденные терпели большую нужду вследствие недостатка жизненных припасов. Наемные кнехты требовали жалованья, угрожая, что покинут город на произвол судьбы. Бургомистр Крумгаузен принужден был для удовлетворения наемников конфисковать купеческие товары на сумму в 8000 марок. Жители Нарвы обращались к займам и взывали о помощи к магистру, Ревелю и Риге, но никто даже яйца не прислал голодавшим защитникам Нарвы».
Оговорюсь, при описании нарвского ЧП можно было бы сослаться и на Карамзина или Соловьева, но я выбрал историка-краеведа с единственной целью, чтобы запечатлеть в этом фрагменте его большой труд. А еще дело в том, что Карамзин (или, к примеру, Соловьев) обходит вниманием, что происходило в этот период в Новгороде, как новгородцы реагировали на события, разворачивающиеся в Ливонии, а затем и в Нарве. Петров, поскольку он не ставил целью создание глобальной картины Ливонской войны, о Новгороде помнит. И потому отмечает, к примеру, как важное событие приезд в Нарву настоятеля новгородского Юрьева монастыря Варфоломея «освящать вновь построенные церкви», потому что, «очищая город от вер латинской и лютеровой, Иван Грозный бывшие здесь иноверные церкви превратил в православные».
Новгород & Нарва
Прочитав это упоминание, я легко нашел в Первой псковской летописи соответствующий фрагмент: А под те образа чудотворные царь и великий князь велел богомольцу своему архиепископу Пимену послать из Новгорода юрьевского архимандрита Варфоломея да протопопа с дьяконом, а из Пскова — печерского игумена Корнилия да Святой Троицы протопопа Иллариона, да протодьякона Ивана в Ругодив (русское название Нарвы. — Г.Р.). И по его государеву наказу около Ивангорода и Ругодива с крестами ходили и молебны пели и церкви освящали. А затем образы и до Новгорода последовали. И из Новгороде (вышли навстречу. — Г.Р.) архиепископ Пимен со всем священным собором и с боярами и с горожанами и встретили те образы у скудельницы. А на Москве царь и митрополит со всем священным собором и с боярами и всенародное множество также встречали за городом. То есть, пока в Ливонии шла война, Иван Грозный при поддержке новгородцев решал пропагандистские задачи: вытесняли из Нарвы «латинскую веру», стремясь объединить жителей в православии.
Это было звено в цепи мероприятий, реализуемых мудрым русским царем по укреплению и развитию торговых связей с Европой через Новгород и, можно это смело утверждать, Нарву — с одной стороны, через Ревель, Дерпт, Псков и Новгород — с другой. Возможно, эта торговая борьба на два фронта была обречена на неудачу. Хотя бы по той причине, что Ревель ревниво относился к успехам и продвижению Нарвы на данном направлении. Тот же Петров пишет в названной книге:
«Ганзейцы еще в 1521 году делали попытки к открытию торговой конторы в Нарве, но против этого восстали ливонские города, боявшиеся усиления Ивангорода при посредстве Нарвы и непрочности нарвской торговли ввиду столь близкого соседства опасного врага. Но на ганзетаге 1542 г. вновь вносится предложение о принятии Нарвы в Ганзейский союз. Ревель соглашался на это под условием, чтобы Нарва, бывшая еще под властью Ливонии, прервала сношения с Ивангородом…
Иван Грозный еще в 1557 году (до завоевания Нарвы) добивался торговых сношений с Ганзою через Ивангород и отправил посольство в Нарву, обещая ея купцам свободную торговлю в Ивангороде, откуда и русские свозили бы свои товары в Нарву. Царь соглашался построить особый торговый двор в Ивангороде. Хотя существовало подозрение, что он хочет собрать в Ивангороде запас оружия, однако рат (т.е. городской совет) Нарвы разрешил торговлю с Русью и постановил лишь взимать подать с купцов, ездивших во Псков и Новгород, причем подать эта обращалась на укрепление нарвских стен. Конкуренция Нарвы даже для Ревеля была настолько чувствительна, что в 1561 году ревельцы обратились к королю шведскому Эрику XIV с просьбою запретить Любеку и другим немецким городам торговлю с Нарвою. Однако немецкие города не желали поступиться собственными интересами».
Вместо эпилога
Мы, конечно, отвлеклись от основной темы рассказа. Но мне представляется не менее важным, чем описание сражений и приготовлений к ним, показать подоплеку Ливонской войны. И тут очень важно понять, когда на полях шли битвы между русскими и ливонцами или шведами, в конечном счете от их результатов зависела судьба и экономическая перспектива Новгорода. Войны со Швецией и Ливонией были нужны Ивану Грозному для укрепления именно своего северо-западного форпоста — Новгорода
Геннадий РЯВКИН
