Место для Вазы

Десятитысячный отряд шведов под командованием Багге скорее обозначал осаду крепости, чем по-настоящему штурмовал. Артиллерийский обстрел продолжался, как пишет питерский историк Александр Шарымов в своей книге «Предыстория Санкт-Петербурга» (2001), до 2 октября 1555 года. Затем шведы снялись с места и вернулись в Выборг.
Трудно сказать, что было тому причиной. Скорее всего, отряд Багге выполнял миссию устрашения, демонстрировал силу, пытаясь принудить Ивана Грозного начать переговоры. Дело в том, что шведский король Густав Вазе, лично выехавший в Финляндию из Стокгольма руководить своими
войсками, не решался начать полномасштабную войну. Ему нужны были союзники.
И здесь вспомним Карамзина, который писал о короле Густаве, что тот «сносился с королем польским, с Ливониею, с герцогом прусским, с Даниею, чтоб общим усилием северных держав противиться опасному Иоаннову властолюбию; и, встревоженный нашею выгодною торговлею с англичанами, убеждал королеву Марию запретить оную как несогласную с благосостоянием Швеции и дающую новые средства избытка, новую силу естественным врагам ее». Однако никто, кроме ливонцев, поддержать шведов не пожелал. И надо полагать, Ваза уже сам был не рад тому, что затеял в новгородских землях.

Вставай, страна огромная!
А тут и русские наконец-то потеряли терпение. Поток беженцев из Карелии в Новгород нарастал. Городу и территории грозили проблемы, которые сегодня принято маркировать термином «гуманитарная катастрофа».
Ближе к зиме в город прибыл царский воевода Петр Щенятев, приступивший к формированию армии для наступления на агрессора. Это был опытный полководец, участвовавший, в частности, в покорении Казани. Он организовал мобилизацию таким образом, что одна часть будущего войска формировалась непосредственно в Новгороде, так как «по наряду» здесь проживали около сотни пушкарей и пищальников, освобожденных от большинства налогов именно из-за того, что были приписаны к регулярному войску. Для другой части будущей силы местом сбора была определена деревня Кипень, что находится неподалеку от нынешнего Санкт-Петербурга (Ломоносовский район) на берегу Финского залива. В XVI веке Кипень входила в состав Ореховского уезда Вотской пятины. Месторасположение этого пункта дислокации было таково, что войско в случае необходимости могло двинуться и быстро добраться до Орешка (50 км), а если нужно, то водным путем и до Выборга (около 80 км).
Впрочем, подробное описание событий осени-зимы 1555 года, когда начались реальные приготовления к войне со шведами, содержится в Летописце русском (XVII век), который за подробный характер изложения иногда называют продолжением Повести временных лет: Отпустил царь и великий князь на шведского короля Густава воевод своих за его неправоту: в большом полку — боярин и воевода князь Петр Михайлович Щенятев да боярин и воевода князь Дмитрий Федорович Палецкий; в передовом полку — воеводы Семен да Никита Васильевичи Шереметевы, в правой руке — князь Андрей Иванович Нохтев да Иван Меньшой Васильевич Шереметев, в левой руке — Захарий Иванович Очин да Михайло Петрович Головин; в сторожевом полку — князь Дмитрий Семенович Шастунов да Петр Петрович Головин. Да отпустил государь царевича Астраханского Кайбулу Ахкубековича, а с ним городецких татар всех, и велел ему идти за передовым полком. И им, как государь воеводу отпустил и царевича, велел в Новгороде собраться. Как видно только из перечисления военачальников формировалась весьма представительная группировка. Историк Вильям Похлебкин, специализировавшийся на изучении русско-шведских отношений, подсчитал, что вообще для участия в шведской кампании 1555—1556 годов Россия мобилизовала 75 тысяч человек (правда, воевали — до 25 тысяч). Это колоссальная цифра, если согласиться с распространенными оценками возможностей России в середине ХVI века собрать войско численностью 200—300 тысяч бойцов (Большая советская энциклопедия). Допустим, что 75 тысяч — слишком много для урегулирования конфликта, который лишь тлел. Но само присутствие опытных полководцев указывает, какое значение придавал происходящему Иван Грозный.
И все же, как следует из дальнейшей летописной записи, царь давал шведам шанс не допустить, чтобы война разгорелась: Еще он велел боярам, князю Петру и князю Дмитрию, послать королю грамоту, а в грамоте писал, воспоминая перемирие, которое взял с новгородским наместником князем Борисом Горбатым на 60 лет, и как нарушил, из-за чего и раздор учинился. Но обязан он перемирие держать, на чем бы должен согласиться не позднее Рождества Христова того ж года, а виновных, кто войну начал, с собою привезти да казнить. Или пусть пришлет лучших людей, кому верить можно или бояре на Рождество Христово будут на границе с большою ратью и, виноватых сыскав, приведут же да казнят, чтобы крестное целование не нарушали и перемирия. А, будет король или нет к тому сроку или не пришлет никого, то царь и великий князь велит за свою обиду и за королеву неправоту воевать. Тогда нарушение  крестного целования будет на тебе и на твоих державниках, и кровь старых и младых прольется из-за тебя, Густава-короля, и твоих державников, а не от нашего и справедливого государя, не от нас, наместников его. Не очень-то дипломатичное послание. И объясняется это тем, что Иван Грозный с самого начала относился к королю Густаву высокомерно.
Причем шведский король, как можно логически заключить, еще до декабря 1555 года обратился к Ивану Грозному с просьбой начать переговоры и, видимо, прислать в Москву послов. Но русский царь тогда ответил резким отказом, отправив шведских переговорщиков в Новгород: Спроси своих торговцев, и они тебе скажут, что Новгород больше Стокгольма и что правители Новгорода есть потомки правителей великих держав, а твои предки всего несколько лет назад продавали коров на базаре. А позже и вовсе не пожелал разговаривать с Густавом, перепоручив это Палецкому и Щенятеву.
Ответ на их ультимативное послание и последующие действия были предсказуемы: Грамота пришла в Выборг за две недели до Рождества Христова. И отписали из Выборга державники Густава Авраам с товарищами к князю Дмитрию Палецкому, что ходил войною Яков Багге без ведома короля да описал похвально, как воеводы от него дрогнули, а про съезд ничего говорили. И царь и великий князь велел идти воеводам своим в шведскую землю, положа упование на милосердого Бога и на животворящий крест, которым с наместниками перемирие утверждали.

Финский поход
29 ноября из Москвы прибыл обоз с оружием и боеприпасами — пищалями, порохом и пушечными ядрами. Однако в поход новгородский отряд отправился только через месяц (26 декабря). К этому времени воевать русским было уже не с кем: из-под Орешка шведы ушли еще осенью, а из Выборга и вовсе не выходили, если не считать краткосрочных вылазок.
Карамзин, правда, настаивает, что «Густав, опасаясь нападения, прибыл в Финляндию исключительно для обороны». И это, конечно, странное заключение, если вспомнить, что Якоб Багге дважды в течение нескольких месяцев ходил к Орешку. Кроме того, сам же Карамзин, описывая события, происходившие на Карельском перешейке в 1555 году: шведы «косили сено, пахали землю в наших владениях; именовали Сестрею совсем в иную реку и не слушали никаких возражений… Шведы жгли наши села, умертвив нескольких боярских детей и одного посадив на кол; отняли у нас также несколько погостов в Лапландии».
Ну да мы не Карамзина намерены критиковать, а лишь показываем, что агрессивно начавшие действия против новгородцев весной 1555 года, шведы до осени вели себя довольно нагло, поскольку оставались против Новгорода один на один. А Густав Ваза понимал, что новгородцы не смогут собрать для наступления сколько-нибудь значительное войско. Однако он очень быстро пришел в себя и присмирел, когда увидел, как активно стал помогать Новгороду русский царь.
В конце 1555 года русское войско, укомплектованное и отменно вооруженное, вошло в Финляндию. Без всякого кровопролития был занят городок Кивень (Кивинебба), где наши захватили семь пушек, оставленных бежавшим в панике немногочисленным шведским гарнизоном.
Далее путь был на Выборг. В окрестностях этого сильно укрепленного города наши встретили шведов, которым ничего не оставалось, как вступить в бой с новгородцами. И хотя силы были явно неравны (в русском войске было не менее 25 тысяч человек, у шведов — не более пяти тысяч), удача поначалу отвернулась от нас. Однако в разгар боя князь Щенятев со своим отрядом зашел в тыл шведам и захватил весь их штаб, принудив неприятеля сдаться.
Развивая успех, русское войско, чью численность испуганные шведы оценивали уже в 50 тысяч человек (то есть в два раза больше реальной), подошло к Выборгу. 12 января 1556 года начались переговоры со шведами, которые опять никакого результата не дали. Шведская делегация настаивала, что Багге самовольно атаковал Орешек, а русские, не разобравшись в ситуации, нарушили мир и вторглись в шведские земли. Видимо, поняв, что при такой постановке вопроса добиться реальных результатов невозможно, Палецкий и Щенятев приступили к планомерному обстрелу Выборга.

Фактор риска
Так продолжалось всего три дня, но затем новгородское войско вдруг прекращает осаду и уходит от Выборга. К этому их могли подвигнуть два обстоятельства, о которых говорит Курбский в своей книге воспоминаний об Иване Грозном.
После того как ливонский магистр не признал договор, подписанный с Москвой 15 июня 1554 года, и уговорил шведов начать провокации на шведско-российской границе, в 1555 году он сам собрался со всей своей силой и причинил немалый вред в псковских волостях, а оттуда пошел к Дерпту. Это — первое, второе: И к тому же той зимой пошел царь перекопский со своей Ордой на князя великого; так как получили они из Москвы весть, что князь великий со всеми своими силами пошел на лифляндцев к Риге.
Здесь следует оговориться, что Ивану Грозному было очень непросто противостоять ливонцам. В своей переписке с Курбским он, в частности, комментирует поведение князя, когда Ливония предприняла контрнаступление на Дерпт (Юрьев): Вы дали ливонцам возможность целый год собирать силы. Они же, напав на нас перед зимним временем, сколько христианского народа перебили! Это ли старания изменников наших да и ваше добро — губить христианский народ! Потом мы послали вас с вашим начальником Алексеем и со множеством воинов; вы же едва взяли один Вильян и при этом еще погубили много нашего народа. Как же вы тогда испугались литовских
войск, словно малые дети! Если бы не ваше злобесное сопротивление, то, с божьей помощью, уже вся Германия была бы под православными. То есть  царь не мог держать большое войско под Выборгом, где фактически война не шла, потому что Ливония вела наступление на Дерпт, а князь Андрей Курбский уклонялся от того, чтобы принять участие в усмирении ливонцев.