{mosimage}Так говорит о своей жизни ветеран Великой Отечественной войны Мария Ивановна НИКИТИНА
Поначалу и ветераном её признавать не хотели. Дескать, зенитный дивизион, в котором рядовая Мария Никитина, в девичестве Новожилова, служила с декабря 1942 по февраль 1943 года, непосредственно в боевых действиях не участвовал. Ситуацию спасла запись в военном билете женщины
о службе в 29-й отдельной зенитной артбригаде, где наша героиня была радиотелеграфисткой радиостанций малой мощности. Впрочем, статус ветерана никогда особо Марию Ивановну не волновал.
Путешествие из Новгорода на войну
22 июня 1941 года Марии Новожиловой исполнилось 17 лет. В тот летний день она пошла с подругой своего брата в фотоателье. Когда они возвращались домой, по радио объявили, что началась война.
— Никакой паники не было, — вспоминает Мария Ивановна, — но когда мы пришли домой, брат уже собирал вещи.
Эвакуация детей из города на Волхове началась в июле. 15-го на одну из барж погрузилась и наша героиня вместе с женой брата Анатолия и их детьми. Плыть предстояло до Киришей.
— Нам сказали, что мы уезжаем всего на пару дней, — говорит Мария Ивановна. — Поэтому никто особо никаких вещей с собой не брал. Я как была в летнем платье, так и поехала. Но, правда, портфель прихватила, куда положила фотокарточки артистов и дневник, который я вела, начиная с седьмого класса.
В Киришах эвакуированных новгородцев должны были посадить на поезд и отправить дальше, в Ярославль. Тут всем стало ясно, что временная эвакуация затягивается, и в три дня не закончится.
— Куда нас повезут дальше — неизвестно, — продолжает Мария Ивановна. — А недалеко от Тихвина тогда жили родители нашей невестки, вот мы и решили переждать какое-то время у них. Всё-таки родственники, свои люди.
Впрочем, разлука с родителями была недолгой. Уже в августе за девочкой приехал из Новгорода отец. Сказал, огурцы с помидорами на огороде поспели (у семьи был частный дом на Конюшенной улице) — проживём. В гостях хорошо, но дома-то всё равно лучше. Как уж отец смог договориться и попасть на поезд, идущий до Новгорода, Мария Ивановна не знает: ехали без билетов, в товарном вагоне.
На станции Волховстрой поезд остановили. В Новгороде уже были немцы. Пришлось поворачивать обратно.
В это время на другом поезде из Новгорода эвакуировались мама и старшая сестра Марии. Случайно увидев друг друга на станции, они скинули Маше на ходу узелок с её вещами, а сами поехали дальше. Лишь через полгода девушка узнала, что родные находятся в эвакуации в Татарстане.
Нашей героине с отцом пришлось поселиться в одной из деревень Вологодской области. Отец зарабатывал тем, что ездил по близлежащим деревням и помогал местным жителям: Иван Новожилов был плотником, а мужицкие руки на селе в те годы были на вес золота. Чаще всего платили продуктами: молоком, хлебом... Так и держались. Хотя трудностей хватало. Тогда Марии пришлось отрезать свои роскошные косы. Их попросту нечем было мыть. Зола, которую использовали в качестве мыла, оставляла на волосах неприятный налёт.
Находившиеся в деревне военные посоветовали Новожиловым уезжать оттуда, так как немцы были уже на подходе. До Татарстана добирались трудно, но в итоге в конце 1941 года семья воссоединилась. Новым местом жительства стало село Пальчиково Заинского района. Родители работали в колхозе, Маша молотила рожь, помогала по хозяйству, нянчила племянника.
Жизнь изменилась, когда в колхоз приехал вербовщик с одного из казанских военных заводов — набирать людей на работу. В числе завербованных оказалась и Мария. Девушка должна была взвешивать порох — работа очень скрупулезная. Что интересно: от рабочих сразу же забрали паспорта, которые потом так и не вернули.
— Пару раз мы с подружками ходили в местный военкомат, — говорит Мария Ивановна. — Узнали, что там идёт набор, и пошли. Не скажу, чтобы мы рвались на фронт, но наши фамилии и адреса, где мы проживаем, записали. Мы посмеялись с девчонками и пошли.
И, как говорится, досмеялись. В декабре 1942 года Марии Новожиловой пришла повестка. Так забранный паспорт заменил военный билет. В военкомате нашей героине с подругами сказали, что сначала они поедут в Москву, где их ждёт ужин. Про дальнейшие пути-дороги умолчали.
22 июня 1941 года Марии Новожиловой исполнилось 17 лет. В тот летний день она пошла с подругой своего брата в фотоателье. Когда они возвращались домой, по радио объявили, что началась война.
— Никакой паники не было, — вспоминает Мария Ивановна, — но когда мы пришли домой, брат уже собирал вещи.
Эвакуация детей из города на Волхове началась в июле. 15-го на одну из барж погрузилась и наша героиня вместе с женой брата Анатолия и их детьми. Плыть предстояло до Киришей.
— Нам сказали, что мы уезжаем всего на пару дней, — говорит Мария Ивановна. — Поэтому никто особо никаких вещей с собой не брал. Я как была в летнем платье, так и поехала. Но, правда, портфель прихватила, куда положила фотокарточки артистов и дневник, который я вела, начиная с седьмого класса.
В Киришах эвакуированных новгородцев должны были посадить на поезд и отправить дальше, в Ярославль. Тут всем стало ясно, что временная эвакуация затягивается, и в три дня не закончится.
— Куда нас повезут дальше — неизвестно, — продолжает Мария Ивановна. — А недалеко от Тихвина тогда жили родители нашей невестки, вот мы и решили переждать какое-то время у них. Всё-таки родственники, свои люди.
Впрочем, разлука с родителями была недолгой. Уже в августе за девочкой приехал из Новгорода отец. Сказал, огурцы с помидорами на огороде поспели (у семьи был частный дом на Конюшенной улице) — проживём. В гостях хорошо, но дома-то всё равно лучше. Как уж отец смог договориться и попасть на поезд, идущий до Новгорода, Мария Ивановна не знает: ехали без билетов, в товарном вагоне.
На станции Волховстрой поезд остановили. В Новгороде уже были немцы. Пришлось поворачивать обратно.
В это время на другом поезде из Новгорода эвакуировались мама и старшая сестра Марии. Случайно увидев друг друга на станции, они скинули Маше на ходу узелок с её вещами, а сами поехали дальше. Лишь через полгода девушка узнала, что родные находятся в эвакуации в Татарстане.
Нашей героине с отцом пришлось поселиться в одной из деревень Вологодской области. Отец зарабатывал тем, что ездил по близлежащим деревням и помогал местным жителям: Иван Новожилов был плотником, а мужицкие руки на селе в те годы были на вес золота. Чаще всего платили продуктами: молоком, хлебом... Так и держались. Хотя трудностей хватало. Тогда Марии пришлось отрезать свои роскошные косы. Их попросту нечем было мыть. Зола, которую использовали в качестве мыла, оставляла на волосах неприятный налёт.
Находившиеся в деревне военные посоветовали Новожиловым уезжать оттуда, так как немцы были уже на подходе. До Татарстана добирались трудно, но в итоге в конце 1941 года семья воссоединилась. Новым местом жительства стало село Пальчиково Заинского района. Родители работали в колхозе, Маша молотила рожь, помогала по хозяйству, нянчила племянника.
Жизнь изменилась, когда в колхоз приехал вербовщик с одного из казанских военных заводов — набирать людей на работу. В числе завербованных оказалась и Мария. Девушка должна была взвешивать порох — работа очень скрупулезная. Что интересно: от рабочих сразу же забрали паспорта, которые потом так и не вернули.
— Пару раз мы с подружками ходили в местный военкомат, — говорит Мария Ивановна. — Узнали, что там идёт набор, и пошли. Не скажу, чтобы мы рвались на фронт, но наши фамилии и адреса, где мы проживаем, записали. Мы посмеялись с девчонками и пошли.
И, как говорится, досмеялись. В декабре 1942 года Марии Новожиловой пришла повестка. Так забранный паспорт заменил военный билет. В военкомате нашей героине с подругами сказали, что сначала они поедут в Москву, где их ждёт ужин. Про дальнейшие пути-дороги умолчали.
А зори там...
— Нас посадили в телячий вагон, — вспоминает Мария Ивановна, — никакого ужина в столице, естественно, не было. В итоге попали мы в Горьковскую область, в зенитную часть по охране мостов в районе Сормова.
Сормовский судостроительный завод был стратегическим объектом, поэтому подъезды и подходы к нему охранялись очень тщательно.
Прибывших девушек поставили на прибор управления артиллерийским зенитным огнём ПУАЗО-3. По своим тактико-техническим характеристикам эти орудия не уступали тогда лучшим иностранным образцам. Наземные цели они поражали на расстоянии 15 километров, воздушные — на высоте более 10 тысяч метров. Орудие производило 20 выстрелов в минуту, могло переводиться из походного положения в боевое и наоборот в течение полутора минут. Высокая начальная скорость снаряда позволяла пробивать самую толстую броню.
Боевая техника войск ПВО является коллективным оружием. Чтобы сбить самолёт или не допустить, чтобы он прицельно сбросил бомбы, требуются усилия всего состава батареи, дивизиона, полка. За каждым бойцом были закреплены свои задачи: дальномерщикам нужно найти цель; прибористам — быстро определить её координаты; наводчику ПУАЗО — взять цель в перекрестие оптического прицела; орудийщикам — установить перед выстрелом высоту, на которой произойдёт разрыв снаряда, и так далее. Наша героиня была прибористом.
— Каждый винтик орудия мы должны были знать на зубок, — говорит наша собеседница. — Поэтому учили мы всё досконально. Да и спрашивали с нас в три шкуры. Но у меня память была хорошая ещё со школьных времён. Так что отвечала я без запинки.
После учёбы пошли трудовые будни. Правда, по немцам Марии стрелять так и не удалось, цели — да, ловили, но не уничтожали. Да и самих немецких солдат девушка впервые увидела лишь в освобождённом Новгороде — пленные строили хлебокомбинат. Впрочем, до возвращения домой было ещё далеко.
Первым при упоминании девичьего зенитного дивизиона на ум приходит фильм «А зори здесь тихие...» про судьбы девушек-зенитчиц.
— Да что вы, куда нам до них было! — восклицает Мария Ивановна. — Они все вон какие статные, красивые. Кроме того, у нас никаких званий не было. Так что чего про меня говорить.
Мария попала уже во второй набор зенитчиц. Первому набору 1941 года повезло: мало того, что им присвоили звания сержантов, так они ещё и мужей-офицеров отхватили. Семейные хлопоты, дети — тут уж не до войны, и многих девушек того набора отправили домой.
— У нас же мужиков было раз-два и обчелся: пожилой комбат, старшина, да и всё почти, — говорит Мария Ивановна. — Да и не до парней было. С караула приходишь, поешь да спать. Редко когда вечера в красном уголке проходили. Времени свободного не было. Мы же дислоцировались в лесу, жили в землянках. А тут и дрова нужно самим заготавливать, и других бытовых проблем хватало. Какая уж там любовь! Кроме того, по «этой» части политрук нам сразу ЦУ прочитал: «Увижу, что вы в землянке у мужиков, — глаза кипятком выжгу!».
А к мальчишкам зенитчицы всё же порой заходили... За обмундированием. Стоять в карауле в продуваемой юбке и чулках было порой невозможно. Так что мужские брюки не раз спасали девушек от пронизывающего ветра.
— Мы такие ободранные в дивизионе ходили: сапоги с чужой ноги, шинели в заплатах — ужас, — продолжает Мария Ивановна. — То ли дело артбригада. Там меня сразу с иголочки одели: сорочки вышитые, военное платье, новая шинель, кожаный ремень. О таком можно было только мечтать.
В батальоне связи, куда Марию Ивановну перевели в феврале 1943 года, наша героиня «сидела на ключе» — проверяла связь с другими городами.
— Так что опять ничего секретного и интересного, — подытожила, смеясь, Мария Ивановна.
Продолжение следует
Впрочем, в мае 1945 года война для Марии не закончилась. Их бригаду отправили на Дальний Восток, где девушка служила до октября.
— В День Победы мы были в Красноярске, — рассказывает Мария Ивановна. — Была остановка, и мы с девчонками собирали весенние цветы в лесу. Когда пришли в вагон, нам сообщили радостную новость: «Победа!». Так что букеты пришлись весьма кстати.
Вернувшись в Новгород, девушка поселилась у сестры. Больше из родственников в городе на Волхове никого не было. Родителей судьба закинула в Нарву. На одного из братьев пришла похоронка...
Не имея ни звания, ни специального образования (лишь девять классов школы), надо было самой устраивать жизнь. Но работы Мария не боялась: и на стройке она трудилась, а позже подруга устроила её в военкомат машинисткой. Но оттуда её уволили. Как оказалось, брат девушки Лёша вовсе не был убит, а находился в немецком плену. После возвращения на Родину об этом, естественно, было сообщено куда следует. Понятно, что с такой анкетой девушку на службе держать не стали. В итоге Мария поступила в строительную организацию, где работала нормировщицей. Они строили хлебокомбинат, пивзавод, где потом и трудилась Мария Ивановна.
— А брата Лёшу мы разыскивали долго: в Новгород он не вернулся. Стыдился того, что был в немецком плену, и не хотел с нами общаться, скрывался, — говорит женщина. — Но мы знали, что он работает машинистом в Свердловске. Писали начальнику железной дороги, и лишь спустя некоторое время мы наконец встретились. Позже жить в Свердловск переехал и второй брат с семьёй.
* * *
Несмотря на то, что 22 июня 2009 года Марии Ивановне исполнится уже 85 лет, она полна жизненной силы и энергии. Помогает внучке растить сына, почти ежедневно нянчась с полуторагодовалым карапузом. А с приходом весны к заботам о правнуке прибавляются и хлопоты в огороде. Весь балкон уже заполнен рассадой. Так что жизнь продолжается!
Надежда ВЫЛЕГЖАНИНА
Фото автора
Фото автора
