Почему-то о ней всегда вспоминают 1 апреля, в день рождения писателя
Последние четыре года своей жизни Николай Васильевич Гоголь (1809—1852) провел в Москве, в доме графа Александра Толстого, с семьей которого его связывала искренняя дружба. Здесь, на Никитском бульваре, и разыгралась финальная драма писателя.
26 января 1852 года внезапно умерла Екатерина Хомякова, которую, как считают современники, Гоголь тайно и безответно любил. Ее смерть потрясла писателя. Уже 4 февраля его охватывает упадок сил, он неожиданно для всех объявляет, что дурно себя чувствует и решил попоститься и поговеть. Николай Васильевич бросил работу по подготовке к печати собрания сочинений, стал мало есть, молился по ночам, мало спал.
К 11 февраля Гоголь уже не мог ходить и слег в постель. Ночью с 11 на 12 февраля он встал и сжег все имевшиеся в доме рукописи. Утром он сказал Толстому, как тот вспоминал: «Вот, что я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег всё. Как лукавый силен — вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил... Думал разослать друзьям на память по тетрадке: пусть бы делали, что хотели. Теперь все пропало».
Граф всерьез встревожился и вызвал врача, но Гоголь отказывался: «Оставьте меня, мне хорошо». «Он перестал следить за собой, не умывался, не причесывался, не одевался. Питался крохами — хлебом, просфорами, кашицей, черносливом. Пил воду с красным вином, липовый чай, — вспоминал позже врач Тарасенков. — Я взял его руку, чтобы пощупать его пульс. Он сказал: «Не трогайте меня, пожалуйста!».
В течение нескольких дней врачи мучили умиравшего Гоголя, обкладывая тело горячим хлебом, отчего Гоголь стонал и пронзительно кричал, тормошили, мяли тело, пытались поднять, лили на голову теплую воду. Он умер, не приходя в сознание, в 8 часов утра 21 февраля. Похоронили его в полдень 24 февраля 1852 года в Даниловом монастыре.
«Загадка» смерти Гоголя появилась после 31 мая 1931 года, когда его решили перезахоронить, так как в монастыре разместили колонию малолетних преступников. У могилы собралось 20—30 человек, в том числе писатели Всеволод Иванов, Юрий Олеша, Михаил Светлов, Владимир Лидин. Последний и стал в дальнейшем распускать слухи. Сперва о том, что при вскрытии гроба оказалось, что голова Гоголя (точнее — череп) повернут набок; потом, что черепа в гробу вообще не оказалось. Слухи подстегивались завещанием писателя, написанным в 1845 году: «Тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться».
Однако есть веские свидетельства, что разговоры о похороненном заживо классике — полная чушь. Скульптор Николай Рамазанов 22 февраля 1852 года писал Нестору Кукольнику, как он снимал посмертную маску Гоголя: «…был разведен алебастр, и лицо Гоголя было им покрыто. Когда я ощупывал ладонью корку алебастра — достаточно ли он разогрелся и окреп, то невольно вспомнил завещание (в письмах к друзьям), где Гоголь говорит, чтобы не предавали тело его земле, пока не появятся в теле все признаки разложения. После снятия маски можно было вполне убедиться, что опасения Гоголя были напрасны; он не оживет, это не летаргия, но вечный непробудный сон».
Это письмо было опубликовано в сборнике, посвященном жизни и творчеству писателя еще в 1893 году в Харькове. Правда, письмо было приведено не полностью и без указания адресата. Наверное, поэтому оно долгое время оставалось вне зоны внимания исследователей, изучавших обстоятельства смерти Гоголя. В 2002 году подлинник письма обнаружил в фонде рукописей Российской национальной библиотеки профессор Юрий Манн.
26 января 1852 года внезапно умерла Екатерина Хомякова, которую, как считают современники, Гоголь тайно и безответно любил. Ее смерть потрясла писателя. Уже 4 февраля его охватывает упадок сил, он неожиданно для всех объявляет, что дурно себя чувствует и решил попоститься и поговеть. Николай Васильевич бросил работу по подготовке к печати собрания сочинений, стал мало есть, молился по ночам, мало спал.
К 11 февраля Гоголь уже не мог ходить и слег в постель. Ночью с 11 на 12 февраля он встал и сжег все имевшиеся в доме рукописи. Утром он сказал Толстому, как тот вспоминал: «Вот, что я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег всё. Как лукавый силен — вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил... Думал разослать друзьям на память по тетрадке: пусть бы делали, что хотели. Теперь все пропало».
Граф всерьез встревожился и вызвал врача, но Гоголь отказывался: «Оставьте меня, мне хорошо». «Он перестал следить за собой, не умывался, не причесывался, не одевался. Питался крохами — хлебом, просфорами, кашицей, черносливом. Пил воду с красным вином, липовый чай, — вспоминал позже врач Тарасенков. — Я взял его руку, чтобы пощупать его пульс. Он сказал: «Не трогайте меня, пожалуйста!».
В течение нескольких дней врачи мучили умиравшего Гоголя, обкладывая тело горячим хлебом, отчего Гоголь стонал и пронзительно кричал, тормошили, мяли тело, пытались поднять, лили на голову теплую воду. Он умер, не приходя в сознание, в 8 часов утра 21 февраля. Похоронили его в полдень 24 февраля 1852 года в Даниловом монастыре.
«Загадка» смерти Гоголя появилась после 31 мая 1931 года, когда его решили перезахоронить, так как в монастыре разместили колонию малолетних преступников. У могилы собралось 20—30 человек, в том числе писатели Всеволод Иванов, Юрий Олеша, Михаил Светлов, Владимир Лидин. Последний и стал в дальнейшем распускать слухи. Сперва о том, что при вскрытии гроба оказалось, что голова Гоголя (точнее — череп) повернут набок; потом, что черепа в гробу вообще не оказалось. Слухи подстегивались завещанием писателя, написанным в 1845 году: «Тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться».
Однако есть веские свидетельства, что разговоры о похороненном заживо классике — полная чушь. Скульптор Николай Рамазанов 22 февраля 1852 года писал Нестору Кукольнику, как он снимал посмертную маску Гоголя: «…был разведен алебастр, и лицо Гоголя было им покрыто. Когда я ощупывал ладонью корку алебастра — достаточно ли он разогрелся и окреп, то невольно вспомнил завещание (в письмах к друзьям), где Гоголь говорит, чтобы не предавали тело его земле, пока не появятся в теле все признаки разложения. После снятия маски можно было вполне убедиться, что опасения Гоголя были напрасны; он не оживет, это не летаргия, но вечный непробудный сон».
Это письмо было опубликовано в сборнике, посвященном жизни и творчеству писателя еще в 1893 году в Харькове. Правда, письмо было приведено не полностью и без указания адресата. Наверное, поэтому оно долгое время оставалось вне зоны внимания исследователей, изучавших обстоятельства смерти Гоголя. В 2002 году подлинник письма обнаружил в фонде рукописей Российской национальной библиотеки профессор Юрий Манн.
Геннадий РЯВКИН
